Загрузка ...
Лондонский политэмигрант, лидер общественного движения “Говорите громче!” Андрей Сидельников довольно потирает руки: организованную им петицию против въезда в Лондон певицы Валерии подписало более полутора тысяч человек. Не в последнюю очередь, этому способствовала и реакция самих артистов. Иосиф Пригожин назвал Сидельникова “безработным из России, который пытается сидеть на шее у Великобритании”, обвинил в том, что ему “наплевать на зрителей, которые покупают билеты” и пригрозил встречным иском. На самом деле, про Андрея еще много что писалось и говорились, в том числе и на НТВ. Но чтобы разобраться, что из этого правда, а что — “как всегда”, мы решили встретиться и поговорить с самим «провокатором».
Russian Gap: Андрей, из-за тебя мне пришлось смотреть ужасную “Анатомию дня” на НТВ. Зато я узнала про тебя много нового…
Андрей Сидельников: Да, я тоже про себя многое узнал. Что я тут с семьей живу, что у меня в Москве есть работа — хотя я там семь лет не был. Хорошо бы получить за эти семь лет зарплату.
RG: Давай развенчивать про тебя мифы. Что у тебя на самом деле за история? Как ты здесь оказался?
АС: История была. В один прекрасный день, в декабре 2007 года, меня сняли с рейса в “Шереметьево-2”, когда я летел в Лондон на несколько дней. Показали справку на бланке ФСБ с формулировкой, что, по закону о государственной границе, я не имею права покидать территорию РФ. У меня всегда были проблемы с пересечением границы. Всегда меня мурыжили, документы отдавали в последний момент, так что я привык. Но когда сняли с самолета, я, естественно, устроил панику. Домой не вернулся, поехал к друзьям, за мной сразу слежка! Сидел в квартире у друзей, созванивался со всеми знакомыми и незнакомыми, чтобы узнать в чем дело, в течение дня мне поступила информация из двух разных источников, — дескать, “Сидельников, ты всех достал. Никто тебя по политике сажать не будет, но в течение десяти дней найдут какой-нибудь криминальчик, по которому посадят. Поэтому если у тебя есть возможность — уматывай!”
RG: С чем это было связано?
АС: Это было связано с моей деятельностью. Ну, тут надо вспоминать время. 2007 год, никаких митингов в стране не было, выходило в лучшем случае 500 человек. А мы ездили много по стране, устраивали политические акции. Я был руководителем международного движения “Пора!”, которое действовало в 17 регионах. В Москве меня не трогали, но арестовывали, когда я приезжал в куда-то — снимали с самолета, в поезде забирали… Но меня это не особо пугало.
RG: Это была твоя профессиональная деятельность? Full-time job, как тут говорят?
АС: Да, я этим занимался постоянно. В 1998 году я окончил Московский государственный открытый университет с красным дипломом, было предложение идти в государственные органы работать, но меня это не интересовало. Я на время пошел в коллегию адвокатов поработать, ну а потом уже, в конце 1999 года, участвовал в предвыборной кампании СПС, и после этого меня пригласили работать в Думу, где я работал помощником депутата Головлева (которого убили в 2002 году). Потом я вошел в руководство партии “Либеральная Россия” Березовского, был одним из лидеров этой партии, потом был его представителем по политическим вопросам в России, потом занимался движением “Пора!”, ну и потом мне пришлось уехать.
RG: Как ты это организовал, технически, если выезд из страны тебе был закрыт?
АС: Технически, это было сложно, естественно. Помогли ребята из Украины, я на трех машинах добирался до Белоруссии, уходили от слежки, пешком границу переходил. В Лондон я в итоге прилетел из Киева, у меня, к счастью, была открыта английская виза. Прилетаю в Гатвик, подхожу к первому попавшемуся офицеру (женщине), на ломаном английском говорю: “Я хотел бы попросить политического убежища”. Совершенно не меняясь в лице — как будто ей там каждый день по сто человек говорят такое — она отвечает: “А вставайте вот в эту очередь”. Пять минут ничего не происходит, потом начинается ажиотаж. Я как обезьянка в зоопарке, на меня бегут смотреть все. Видимо, навели справки. А я за два дня до убийства Литвиненко встречался с ним, ну, то есть много было про меня информации. В общем, двое суток я сидел в аэропорту. Потом с помощью Березовского и его адвокатов я был выпущен, и через пять месяцев мне было предоставлено политическое убежище. В то время это был самый быстрый для России кейс.
RG: Сейчас ты занимаешься движением “Говорите громче”. Как оно появилось?
АС: Оно появилось после того, как я собрал первый в истории русского Лондона митинг 31 августа 2010 года. На него Борис Абрамович вышел с плакатом: “Я тебя породил, я тебя и уйму” — и он обошел все мировые СМИ. После этого я провел еще один митинг, и мы уже начали обсуждать с ребятами, которые туда приходили, возможность создать движение.
RG: Сейчас это официально зарегистрированное движение?
АС: По законам Великобритании, его не обязательно регистрировать. Денег у нас нет, хозяйственной деятельностью мы не занимаемся. Это просто бренд, который мы используем. Есть костяк движения из 7-12 человек, которые планируют акции. Вот, акцию против Валерии мы спланировали. Хотя изначально она не нашла отклика у моих коллег.
RG: Слушай, мне тоже Валерия не нравится, но тебе она будто дорогу перешла. Чем она так не угодила?
АС: Как ты понимаешь, речь не идет о творчестве — как это пытаются выставить Пригожин и вся их братия. Я совершенно ничего не имею против ее музыки! Это дело вкуса. Но эти люди — Валерия и Кобзон, которые сюда приезжают, — неважно, чем они занимаются — они публично озвучивают курс правительства, и не только озвучивают, но и агитируют за него. Свобода слова — незыблемое право человека. Но вместе со свободой слова есть ответственность за свои слова и поступки. Валерия который год ходит по разным телеканалам, агитирует за власть, выступает против Pussy Riot, делает совершенно гомофобские заявления. При этом и она, и Кобзон — частые гости в Англии. У Кобзона здесь живет семья. Он является депутатом Госдумы. Он подписант всех запрещающих законов последнего времени, в том числе закона Димы Яковлева. В прессе рассказывает, какой Запад плохой, а сам живет здесь! Ну, ок, ребята — вам нравится режим Путина? Вам прекрасно в России? Ну так что вы здесь-то, интересно, пасетесь?! Вам здесь делать нечего. В США Кобзона не пускают десятилетиями, так как считают, что он бандит и мафиози. Я считаю, что правительство Великобритании должно тоже обратить внимание на таких людей и запретить им въезд в свою страну. Пусть проведут расследование, пусть сделают запрос в Америку.
RG: Ну хорошо. С Кобзоном все понятно. А имеет ли право артист просто быть вне политики? Или все должны быть оппозиционно настроены, чтобы не вызвать твой гнев? Я помню, пару лет назад ты агитировал против Мумий Тролля, хотя кто-кто, а он точно не был замечен в гомофобии и всем остальном.
АС: У нас с ними конфликт случился. Был какой-то сборный концерт в Лондоне, связанный с Олимпиадой, и как раз была история с Pussy Riot. Я просто хотел с ним встретиться поговорить. Пришел за кулисы, встретился с Олегом Скрипкой (который, кстати, отказался участвовать в лондонском концерте Валерии в этом году!), Гариком Сукачевым, предложил им поддержать Pussy Riot. Ни один из них открыто не стал поддерживать, но мы прекрасно поговорили, они объяснили свою позицию, нежелание лезть в политику — ок, нет проблем. Мумий Тролль же начал скандал! Начал говорить организаторам, что, мол, если я приближусь к нему на метр, он не будет выступать, и так далее. И об этом я просто рассказал у себя на фейсбуке — я не предлагал бойкотировать его выступление, ничего подобного. Я лично на его концерт не пойду и руки таким людям не подам, но это мое личное дело и мое право.
АС: Какое у тебя гражданство?
АС: Российское исключительно. Я другое не беру никакое. Загранпаспорт у меня давно истек, но есть внутренний российский паспорт. При этом в России я не был уже семь лет, и даже более того — по Женевской конвенции, я не имею права заходить на территорию посольства той страны, которая меня преследует. В тот момент, когда я переступаю эту границу, я автоматически лишаюсь статуса политического беженца.
RG: А как вообще легально оформлено твое тут нахождение? Это какой-то особый тип визы?
АС: Travel documents. Но они дают право и на работу, и на поездки в европейские страны — по сути, те же права, что и у британцев, кроме возможности голосовать на федеральных выборах. Правительство Великобритании, кстати, предоставляет жилплощадь политическим беженцам. Только это, естественно, будет не Лондон. Но для моей деятельности принципиально находиться в Лондоне, так что я живу тут за свой счет.
RG: Что нужно, чтобы получить здесь статус политэмигранта?
АС: Правительству Великобритании необходимо доказать, что ты действительно преследуешься российскими властями, российскими спецслужбами. Причем если лет 10-15 назад еще можно было придумать сказочку (этим иногда занимались граждане Белоруссии, кстати), то сегодня никакие сказки не проходят. На любое утверждение необходимо предоставить документ. Еще Березовский говорил на этот счет: “Принципиальная позиция — не врать английскому государству. На все вопросы отвечайте честно”.
RG: Судя по количеству желающих уехать из России, политэмиграция может быть новым трендом. Многие прочитают наше интервью и решат, что такой шанс нужно использовать.
АС: Да, мне на эту тему очень много пишут, спрашивают что делать. Конкретный совет могу дать такой: походите полгода по митингам, посидите за решеткой, соберите бумаги и пробуйте свои шансы. Хотя я все время повторяю, что здесь медом тоже не намазано. Я очень люблю Лондон, но, откровенно говоря, с финансовой точки зрения, я гораздо комфортнее чувствовал себя в Москве.
RG: А что с семьей, Андрей? Тебя поддерживают?
АС: В Москве моя мама, брат живет. Мне очень повезло с моей мамой, очень повезло. Она все адекватно понимает, воспринимает. Она, конечно же, за меня боится. После моего отъезда год машина у моего подъезда стояла, слежка за квартирой была организована, маму год прессовали, вещи конфисковали, с неправильно оформленными ордерами, причем глупость всякую — детские записки какие-то, визитки, старые телефонные номера. Я был бы счастлив, конечно, вывезти семью из России, тогда бы я совсем отвязался, но так приходится держать себя в рамках, я за них тоже переживаю, знаю — если что, будут бить по больному.