Загрузка ...Очерк был опубликован в номере 2 (2015) журнала Russian Gap >>>
Исайю Берлина (1909-1997) очень сложно определить. Он совершенно точно был великим, вот только указать, в чем конкретно он особенно преуспел, довольно непросто. Его жизнь полна парадоксов и противоречий.
Его называют одним из отцов современного либерализма. Он и вправду много размышлял о свободе и боролся с тоталитарными идеологиями и любыми «большими идеями», правда, начал эту борьбу с написания биографии Карла Маркса. Такой заказ он получил от университета, и это ему позволило хорошо изучить врага. Его недолюбливали и левые, и правые, и либералы. Последние — за неверие в прогресс, противоречивость натуры и склонность к популяризаторству. Он ненавидел утопии и рационализм, призывы к саморазвитию и коллективизму.
Берлин — основатель нового, тринадцатого колледжа в Оксфорде Уолфсон, проваливший при этом экзамен в свой первый английский колледж. Великий оратор и собеседник всех знаменитых людей XX века, от философов до президентов, а также поэтов, шпионов, физиков. И просто болтун, в четырнадцать лет ездивший на танцы, где, к негодованию девочек, он отвлекал от них внимание мальчиков занимательными историями.
Избалованный родителями лакомка, Исайя до старости таскал в карманах орешки и шоколадки. Будучи еще аспирантом, он пожаловался на тяготы дороги домой, и его друг Ротшильд довез его от Кембриджа до Оксфорда на личном самолете. Словно в отместку за прошлое сибаритство, его важнейший разговор с Ахматовой в Ленинграде был прерван воплями с улицы. Сынок Черчилля Рандольф узнал, где находится Берлин, и затребовал его в качестве переводчика для заказа в ресторане черной икры!
Исайя родился в Риге в семье лесоторговца, еврея Менделя Берлина из «королевского» хасидского рода Шнеерсонов. С 1917 по 1920 семья жила в Петербурге. Берлин потом всю жизнь вспоминал, как на улице били жандарма, как их «уплотнили» до двух комнат, как чекисты искали золото, а дядя эсер бегал по городу с револьвером. А также то, как услышал Шаляпина в «Борисе Годунове», и как восьми лет от роду на крыльце дачи в Павловске обсуждал искусство Бакста и Бенуа с Леонардом Шапиро (тогда семилетним), будущим профессором русской истории в LSE.
Они чудом уехали, чудом попали в Лондон, где у отца в банке находились немалые деньги. Таким же чудом Исайя сохранил русский язык и русский акцент. Когда он вел философские передачи на BBC, то его странный рижский русско-еврейский “прононс” принимали за профессорско-оксфордский.
Он навсегда остался человеком русской культуры, восхищался ею и пропагандировал в самых неожиданных местах. Когда его попросили прочесть лекцию Кеннеди в Белом доме – о чем угодно! – он выбрал тему «русская интеллигенция».
Природный сионист, Берлин постоянно сталкивался с британским антисемитизмом, но все же стал первым евреем, получившим пожизненный fellowship в оксфордском колледже All Souls. Он праздновал Песах и Йом Киппур, но никогда не был религиозен, чем походил на Зигмунда Фрейда, которого и посетил в год его смерти, хотя считал почти шарлатаном!
В России Исайя не учился в школе. Зато много читал: Дюма, Майна Рида и даже «Войну и мир» — это в 11 лет. Забавно, что когда в 1956 году он попал в Ленинку, то провел там все утро читая — но не Толстого, а какие-то приключенческие книги, переводы с немецкого!
Россия, ее культура, выходцы оттуда сопровождали его всю жизнь. Шмуэль Рахмилевич, 30-летний эсер, а в Лондоне – бухгалтер лесоторговой конторы, стал первым учителем философии для 15-летнего Берлина. Он пересказывал ему то, что слышал на лекциях в германских университетах. От него Исайся впервые узнал не только о Канте, но и о Герцене. Имя Рахмилевича Берлин включил в список благодарностей в своей первой книге вместе с именами оксфордских мэтров.
Кроме русского и еврейского, в Берлине сплелось много английского. Ему нравился титул «сэр», полученный в 1957 году, он восхищался викторианской культурой, клубами и Честертоном. Английский академический мир не только стал частью его биографии — его собственный вклад в этот мир был огромен. Например, «аналитическая философия» в Англии расцвела при его участии: ведь это он завел в своих комнатах «Братство» (The Brethren), неформальное философское общество друзей, в которое входили Дж.Л.Остин, творец теории «речевых актов», и верный рыцарь «венской школы» А.Дж.Айер.
«Братство» просуществовало с 1937 по 1939 год, до начала войны. Когда все друзья-англичане отправились на фронт, иммигрант из Латвии Берлин с тоски поехал в Кембридж, где прочел доклад «Чужое сознание», вызвавший часовую отповедь Великого Витгенштейна. Правда, потом Витгенштейн благодарил за дискуссию, а все поздравляли Берлина с этой честью, но для него это событие стало концом карьеры философа. Ему просто стало скучно, и всю последующую жизнь он называл себя «историком идей».
В это время, в 1940 году, он ввязался в одну авантюру. Его знакомому из знаменитой “кембриджской пятерки” Гаю Берджесу, агенту MI5 и Кремля, нужен был повод поехать в Москву. Он предложил ничего не подозревающему Берлину, знатоку русского языка, отправиться туда в качестве пресс-аташе. Берлин согласился, английская разведка тоже, но по дороге (когда они были в Америке) всю миссию отменили.
Берлин в отчаянии устроился в британское пропагандистское ведомство и стал призывать американцев открыть второй фронт. Однако более важным оказалось его участие в многолетних переговорах между британским МИДом и сионистскими организациями. В результате этих переговоров был создан Израиль, и сразу два их бывших участника, Хаим Вейцман и Давид Бен-Гурион, впоследствии звали Берлина на министерские посты.
В Россию он все же попал — как секретарь британского посольства, и даже дважды, в 1945-46 и в 1956 годах. В первый же день он оказался на обеде с советскими деятелями культуры: Чуковским, Таировым и Эйзенштейном, — и понемногу стал открывать для себя мертвящую сталинскую атмосферу. За ним постоянно следили, и его встреча с родственниками привела к аресту дяди, который под пытками признался, что был британским шпионом, и погиб позже от инфаркта, случайно встретив на улице своего палача.
Кроме дипломатической, у Берлина была еще одна миссия: передать Борису Пастернаку сапоги от его сестер, живших в Оксфорде. Познакомившись с писателем, Берлин пришел в восхищение, проговорил с ним несколько дней, одним из первых прочел «Доктора Живаго» и помог переправить рукопись на Запад. Он же первым услышал от самого Пастернака пересказ его злополучного телефонного разговора со Сталиным о Мандельштаме.
Берлин дважды встречался с Анной Ахматовой, и одна встреча продлилась целую ночь. До того он даже не знал, жива ли она, писала ли что-нибудь после 1917, но встретил царственную гениальную поэтессу. Она же увидела в нем «Гостя из будущего», соединительное звено с прошлым, друга ее друзей-эмигрантов, Бориса Анрепа и Саломеи Андрониковой. Так Берлин вошел в русскую литературу: одним из персонажей «Поэмы без героя», адресатом «Шиповник цветет» и «Cinque».
Ахматова была уверена, что именно из-за их ночной встречи не только ее и Зощенко подвергли травле в 1946 году, но и вообще началась «холодная война». А он считал ту встречу самым главным событием в своей жизни.
Свою поездку Берлин описал во «Встречах с русскими писателями» (1980), а тогда написал отчет для британского МИДа, ставший рассказом о судьбе русской культуры XX века. В 1947 за свою дипломатическую службу он получил орден Британской империи. Его донесениями из США зачитывался Черчилль. Правда, оказавшись в Америке
в 1944 году, Черчилль по ошибке пригласил к себе на обед знаменитого композитора Ирвинга Берлина и расспрашивал о политике и перспективах переизбрания Рузвельта, пока советники не стали наступать ему на ноги под столом. Потом Черчилль «исправился» и доверил Исайе Берлину литературную правку своих мемуаров.
Следующее десятилетие стало пиком творческой карьеры Берлина. Разные издания наперебой предлагали ему вести ту или иную колонку, два оксфордских колледжа всерьез подумывали сделать его своим ректором. Именно на этот период, 1950-60-е, и приходится написание большинства его важнейших эссе (крупных книг он не писал): «Два понимания свободы», «Противники Просвещения», «Чувство реальности», «Еж и лиса».
Берлин говорил и писал очень о многом: истории и философии, лингвистике и психологии, Просвещении, национализме и романтизме, сионизме и сталинизме, русской и советской культуре, композиторах, террористах и физиках – но помнят его, в первую очередь, за рассуждения о негативной и позитивной свободе и о плюрализме ценностей.
Максимально упрощая, по Берлину, негативную свободу можно свести к устранению препятствий для развития человека, к «свободе от чего-то». Позитивная свобода – это «свобода для чего-то», уже предписанного. И все бы с ней было хорошо, когда бы именно такой свободой не пользовался любой тоталитаризм, указывая, как должен развиваться «свободный человек».
Концепция «плюрализма ценностей» говорит, что у любого человека и, главное, в любом обществе, ценностей много, и они, увы, всегда конфликтуют. Их невозможно примирить. Справедливость и равенство, свобода и терпимость плохо сосуществуют. Общество, которое пытается сводить все ценности к одной, самой главной, тоже придет к тоталитаризму. Совершенного общества построить нельзя!
То же касается и истории: человечество не движется в одном раз и навсегда прописанном направлении, оно вообще никуда не движется. Нет никакого гармоничного пути, нет ничего всеобщего и рационального. Нет, говоря языком постмодернизма, «большого нарратива». Есть множество разных историй.
И любой человек каждую секунду перестраивает себя заново посредством выбора, в стремлении найти компромисс. Нет такой идеи, которой он должен посвящать себя целиком, даже если это идея либерализма.
Своеобразным даром Берлина Оксфорду стал Уолфсон-колледж. В 1965 ему предложили возглавить колледж, едва придуманный на бумаге. Туда предполагалось брать исследователей-естественников, для которых нет достаточного числа студентов. Берлин, к собственному удивлению, согласился и уже в 1966 году все нашел: деньги (от Форда и еврейского миллионера Уолфсона), землю, здание и ученых. В 1973 году один из «его» биологов, Нико Тинберген, получил Нобелевскую премию.
Самого Берлина в 1974 году избрали президентом Британской академии. На следующий год он ушел со всех преподавательских и административных постов и погрузился в писание и переработку своих текстов. Благодаря его бывшему студенту Генри Харди, с тех пор было издано, в дополнение к прежним пяти, еще пять томов статей и два тома писем.
Текст: Андрей Лазарев