Загрузка ...
«В Лондонской школе русского балета очень мало русских студентов. У нас в основном учатся англичане, просто они танцуют по-русски». ZIMA поговорила с основателем лондонской школы Евгением Горемыкиным. В понедельник студенты его школы выступят на одной сцене вместе с солистами Большого театра. Это будет благотворительный концерт «Романтическая Революция», благодаря которому 800 лондонских школьников из не очень обеспеченных семей смогут впервые увидеть настоящий балет.
Евгений, как вы пришли к идее Лондонской школы русского балета?
Я посвятил балету почти всю свою жизнь, и мне кажется, что его культуру от прошлых поколений артистов и педагогов необходимо передавать следующим поколениям. Неважно, где это происходит, – у меня получилось в Лондоне. Раньше я считал российских детей самыми талантливыми и верил, что никто не может танцевать так, как они. Безусловно, русские хорошо танцуют. Об этом есть знаменитое высказывание Анны Павловой: «Как Италия будет дарить миру великих певцов, так Россия будет дарить великих танцовщиков». Но когда я начал подбирать студентов в Лондоне, мне даже стало немного стыдно. Я увидел, что здесь такой же процент талантливых детей, как и в России, – у нас просто страна больше. В Лондонской школе русского балета очень мало русских студентов. У нас в основном учатся англичане, просто они танцуют по-русски.
Вы преподаете именно «русский балет»?
Мы никогда не ставили отличия русской школы от других на первое место. Культуре балета больше 300 лет; она зародилась, когда Людовик XIV издал указ об образовании Королевской Академии танца и музыки. Из французского двора балет перешел в Россию, где он стал развиваться при поддержке императора. Но школа осталась примерно такой же, какой была при Людовике XIV. У нас даже есть подробные описания его репетиций и упражнений – в принципе, мы и сейчас делаем практически то же самое. Традиционная система балета развивалась с точки зрения техники, но все позиции и движения были прописаны три столетия назад. При этом когда появился Дягилев с «Русскими сезонами», на Западе уже не существовало балета в том виде, о котором мы говорим сейчас. Там были хорошие исполнители и педагоги, но культуры больших академических театров не было. Получилось, что русские вернули Европе тот балет, который был ей впервые создан.
В Академии балета Большого театра, где я учился, русский балет рассматривался как часть мировой культуры. Мы никогда не воспринимали балет как «наш»; наоборот, всегда старались научиться чему-то новому. Российская и французская школы балета очень похожи – у нас разный стиль, а школы одинаковые. А в Лондоне, например, есть Royal Academy of Dance, но это совсем другая система, и учат они совершенно по-другому.
Особенность нашей школы в том, что мы в первую очередь стремимся научить наших детей именно классическому балету. Когда в Лондон приезжает «Большой» или «Мариинский», я могу показать своим студентам, как это должно происходить на самом деле.
А в вашей школе преподают современный танец?
Конечно. Современная хореография сейчас востребована в самых разных труппах. Каждый танцор должен это уметь. Я сам хорошо знаю классическую систему танца, поскольку всю жизнь танцевал в академическом театре, и мне не удалось близко познакомиться с современным балетом за время своей карьеры, но мне очень нравится, что наши дети танцуют по-другому.
Мы работаем с талантливыми хореографами из России, многие из них – обладатели премии «Золотая Маска», такие как Смекалов или Варнава. Сейчас у нас работает молодой преподаватель Дмитрий Антипов, он учился у моего большого друга, ведущего солиста Большого театра Валерия Анисимова. Дмитрий учился классическому балету, но нашел свою нишу в более современных направлениях.
Как началось сотрудничество школы с Большим театром?
Сотрудничество никогда не заканчивалось. После выпуска из Академии балета следующие 20 лет я танцевал там же, в Большом театре. Те, с кем я танцевал, и педагоги, у которых я учился, все еще работают в «Большом». Например, народные артисты Борис Акимов и Светлана Адырхаева – мои большие друзья и старшие товарищи. Создавая свою школу, я всегда советовался со своими коллегами и преподавателями, поэтому процесс сотрудничества никогда не останавливался. Просто сейчас наша школа достигла того уровня, когда мы можем себе позволить выйти на одну сцену с солистами Большого театра. Нам не стыдно выступать с ними рядом. Если бы у нас существовала пятибалльная система, я бы сказал, что это твердая тройка с плюсом, а иногда даже четверка или четверка с плюсом.
Почему вы назвали программу «Романтическая Революция»?
Балет – это про красоту, изящество и любовь. В своем современном виде балет появился в эпоху романтизма, когда Тальони впервые встала на пальцы. Образ балерины на сцене полностью изменился – она стала более невесомой. Тогда же появились такие романтические образы, как Сильфида. Это была своего рода революция. Романтизм дал нам возможность быть балетом.
Наш совместный проект также отмечает сто лет с момента Октябрьской революции. Но важно понимать, что мы не празднуем Октябрьский переворот и все последующие события. Для нас главное то, что несмотря на гражданскую войну и сталинские репрессии, балет выжил. В это время рождались новые идеи и новые образы; балет не только сохранился, но и закалился как искусство.
«Романтическая Революция» – это и своеобразная революция нашей школы. Сегодня уровень наших детей позволяет делать такие вещи, какие я не так давно и не мог представить. Я всегда хочу сделать еще больше, но понимаю, что дети должны быть подготовлены к следующей ступени. И я очень счастлив, что этот концерт у нас так хорошо складывается — выступление с Большим театром показывает высокий уровень профессионализма наших студентов.
Сколько ваших учеников участвует в этом концерте?
В этом году в концерте принимает участие где-то три четверти всех студентов — 28 человек. Я бы разделил их на три уровня, как на три класса. Я выпускаю на сцену и тех, кто пришел к нам недавно — просто даю им облегченные варианты хореографии. Но есть и студенты, которые только начали обучение; они еще попросту не готовы к выступлению на большой сцене.
Но я очень рад, что среди моих студентов сформировалась группа людей, на которых я могу положиться. Я убедился в этом в прошлом году, когда после концерта друзья спросили меня: «Женя, а где ты взял столько русских детей?» Когда я сказал, что среди них нет ни одного русского, мне ответили: «Но они же танцуют по-русски!» Это была лучшая похвала – именно потому что русская школа балета славится своим профессионализмом.
Сложнее всего донести до детей мысль о том, что на сцене нет второго шанса. Мы не имеем права на ошибку перед своими зрителями, потому что зритель приходит в ожидании счастья. В этом заключается профессионализм.
А как вы подбираете своих студентов? Есть ли что-то, что их объединяет?
Самое главное – желание. Человек должен действительно хотеть танцевать и видеть в танце главную возможность выразить себя. Например, я в своей жизни несколько раз менял работу, но в итоге, придя в балет, почувствовал себя как рыба в воде.
Главная проблема в Англии заключается в том, что все хотят танцевать, но не все хотят работать. Поэтому в балетную школу приходит много людей, а остается мало: происходит «естественный отбор». Конечно, мы переживаем за каждого ребенка и очень хотим, чтобы у всех все получилось. Но если они уходят, это и есть естественный отбор.
Балет подразумевает ежедневную рутину. Из-за нее происходит самый большой отсев. Такое чаще происходит с мальчиками — им реже нравится ежедневная практика. Но когда перемены становятся заметны, появляется больше мотивации. Девочки чаще хотят танцевать, но не всем позволяют данные: правильные линии, гибкость стопы, наличие прыжка. Классика ставит жесткие рамки по набору данных; если чего-то не хватает, Авророй ты уже не станешь. С появлением современных стилей танца стало немного проще. Современный танец не требует того обязательного набора данных, каких требует классический балет. Это позволяет нам тоже быть гораздо более открытыми в отношении разных студентам. Мы рады всем.
Фото: Мария Корниенко и архив LRBS
