Загрузка ...
Марк О’Коннел — живущий в Ирландии писатель и журналист — в 2017 году выпустил самую смешную книгу о трансгуманистах и поисках будущего человека под названием “To Be a Machine: Adventures Among Cyborgs, Utopians, Hackers, and the Futurists Solving the Modest Problem of Death”. Спустя три года мы спросили у него, что стало с героями его книги и не захотел ли он сам жить вечно.
Марк, с выхода вашей книги прошло три года. Вы следили за дальнейшей судьбой ваших героев-трансгуманистов? Как у них дела, кому-то из них удалось приблизиться к цели? Может, уже пора писать продолжение?
С того времени, как я закончил книгу, я почти не выходил на связь с этими людьми. Я по-прежнему кое-что слышу о Золтане Иштване, который вновь борется за президентское кресло — в этот раз от Республиканской партии. Но вообще, мои отношения с трансгуманистами после написания книги кончились. И я не думаю, что когда-нибудь вернусь к теме трансгуманизма, ведь процесс написания книги — любой книги — это и процесс исчерпания собственного интереса к вопросу. На какое-то время тема поглощает тебя целиком, и ты удовлетворяешь свое помешательство на ней тем, что пишешь книгу. Но когда заканчиваешь — это помешательство тебя тоже покидает.
В конце вашей книги вы довольно скептически оценили трансгуманизм в целом и даже назвали его «историческим курьезом» (historical curiosity). В 2020 году ваше отношение остается таким же?
Я считаю, что “To Be a Machine” — книга не столько о будущем, сколько о настоящем. Мечты, фантазии и философские размышления трансгуманистов, о которых я писал, всегда казались мне отражением, пусть и довольно радикальным, тех вопросов, которые заботят наше общество в данное время. Я не думаю, что будущее, каким видят его они, когда-нибудь наступит, но для меня это был способ написать о настоящем.
Герои вашей книги построили в штате Алабама крионический центр Alcor. Желающих заморозить после смерти свои тела оказалось удивительно много, и, кажется, бизнес вполне успешен. Но всякое бывает: допустим, власти США начнут сурово регулировать такого рода деятельность или возникнут другие осложнения, и бизнес придется закрыть. Как вы думаете, что в этом случае станет с трупами, сданными на хранение навечно?
Это интересный взгляд на вопрос. Было бы неплохо задать его им. Могу лишь предположить, что им, вероятно, придется перевезти тела в другое место — в более подходящую юрисдикцию.
Крионические центры вроде Alcor пока есть всего в двух странах — в США и России. Как вы думаете, почему они оказались востребованы именно там? Почему таких центров нет, например, в Китае, где отношение к медицинским экспериментам еще либеральнее?
И Россия, и США имеют свои традиции трансгуманизма. Движение русского космизма в начале ХХ века, лидерами которого были философ Николай Федоров и ученый и изобретатель Константин Циолковский, предвосхитило многие важные вопросы современного трансгуманизма. Я думаю, что эти идеи лучше всего прижились в Америке и России по той причине, что именно они в недавнем прошлом были лидерами технологических инноваций. Многие технологические скачки ХХ века были вызваны борьбой за технологическое первенство между двумя этими сверхдержавами в годы холодной войны. Трансгуманизм неразрывно связан с культурой безграничного технологического оптимизма и космическими гонками ХХ столетия.
Другая вещь, которую стоит учитывать: крионика — довольно безумная идея, которая не очень развита и, что еще важнее, не очень жизнеспособна. Вероятно, китайцы к таким вещам относятся прагматичнее.
Люди, которых вы встречали, мечтали убежать от человеческой реальности и уйти в запредельное — не только заморозить свои тела, но и, например, превратить самих себя в компьютерный код и отправиться в таком виде путешествовать по вселенной. Все это напоминает старую добрую концепцию жизни после смерти: те же прогулки по трансцендентному предлагает, в общем-то, любая традиционная авраамическая религия. И там даже не нужно прилагать никаких усилий; все, что нужно сделать, —это умереть. Как вы считаете, почему решения, предлагаемые религиями, людей больше не устраивают?
To Be a Machine: Adventures Among Cyborgs, Utopians, Hackers, and the Futurists Solving the Modest Problem of Death (в русском переводе книга вышла под названием «Искусственный интеллект и будущее человечества») — увлекательный нон-фикшн о трансгуманистах, людях, которых не устраивает природа человека и конечность его земного существования. Вооружившись последними достижениями науки и технологий или собственными представлениями о том, как устроен человек, они разными способами пытаются достичь вечной жизни.
Трансгуманисты считают себя рационалистами и очень логически мыслящими людьми, чье мировоззрение зиждется на доказательности и разуме. Многие из них — пусть и не все — атеисты. Но они также очень верят в науку и технологии, до такой степени, что их вера становится чем-то вроде религии. Я думаю, что многие вещи, которые есть в религии — желание избежать смерти, желание понять в общем-то хаотическую и бессмысленную вселенную, — унаследовала и наука. И, я думаю, многие полагают вполне вероятным, что наука и технологии однажды смогут сделать нас бессмертными. Мы, люди, как вид, похоже, запрограммированы на то, чтобы верить во что-то, что выше нас. Во что-то, что может освободить нас от ограничений. В случае с трансгуманистами штука, которая выше нас и которой они в каком-то смысле поклоняются, — это абстрактная идея технологии и прикладного человеческого разума.
Значительная часть вашей книги посвящена искусственному интеллекту. Изменилось ли с тех пор ваше отношение к сингулярности? Что, как вы думаете, сегодня более опасно для человечества: сингулярность, болезни вроде коронавируса или, может, климатический кризис?
Никогда, даже пять лет назад, когда я еще писал «Быть Машиной», я всерьез не верил в идею сингулярности. Она была мне интересна, в первую очередь, как странная и красивая метафора наших отношений с технологиями. Но я никогда не рассматривал ее как реальную перспективу. Я думаю, что самая очевидная и реальная угроза для нашей жизни — это как раз климатический кризис. Ну то есть самая очевидная угроза для нашего образа жизни — это наш образ жизни. Я, кстати, только что закончил книгу, которая называется «Записки из Апокалипсиса», она выйдет на английском в этом году. И она как раз об этом.
Вы не думаете, что если искусственный интеллект когда-нибудь станет чем-то более сильным и разумным, чем человек, то он будет достаточно умным, чтобы просто находиться рядом с нами, но не вмешиваться активно в нашу жизнь? Именно так, например, вели себя прогрессоры в повести Стругацких «Трудно быть богом».
Да, я иногда думал, что сверхчеловеческий искусственный интеллект может сделать именно это. Просто предоставит нас самим себе и забудет о нас, словно разочаровавшийся бог. Довольно замечательная идея, правда?
Про загрузку мыслей: ваши герои мечтали «расшифровать» человеческий разум и перевести его в код, чтобы освободить из плена биологического тела. Но ведь биологическое тело — это одновременно и инструмент воспроизведения этого кода, как музыкальный инструмент для нот. И если даже удастся изобрести какой-нибудь альтернативный носитель, он все равно получится человекоподобным, и человеческий дух в конце концов все равно переселится во что-то белковое, слабое и уязвимое. А значит, никакого смысла во всем этом нет, не находите?
Да, мысль интересная. Но даже если и так, я полагаю, все равно можно продолжать извлекать разум из того тела, или субстрата, в котором он содержится. Ведь, вероятно, вечные прыжки из одного тела в другое могут открыть путь к бессмертию.
Правовой вопрос: если кто-нибудь научится копировать человеческий разум и создавать бесконечное количество собственных копий, и докажет, что каждая копия — это тоже личность, эта личность сможет, например, голосовать на выборах? Как в этом случае изменятся демократические институты?
О боже, какая мысль! Один симулякр — один голос. Мне кажется, что демократия и так висит на волоске в нынешней стадии капитализма. И полагать, что она сможет выдержать сингулярность, слишком оптимистично.
Как бы вы сами ответили на вопрос, который поставили ваши герои: если в конце концов мы все равно все потеряем, то в чем вообще смысл всей жизни?
Мне все еще трудно ответить на этот вопрос, он мне видится не таким уж пустым. Ответ, который я попытался дать в книге, таков: сама наша смертность, сам факт того, что все закончится, что все эфемерно — все это наделяет нашу жизнь ощущением красоты и смысла. Но иногда я задаюсь вопросом: а не путаю ли я смысл с печалью?
Вы сами хотели бы жить вечно?
Лично я не хочу жить вечно, нет. Но опять-таки я сравнительно молодой человек, и я всего лишь начинаю бороться с мыслью о том, что я тоже смертен, и все это для меня пока что более или менее абстрактно. И я совсем не уверен, что отказался бы так же беспечно от вечной жизни, если бы сейчас мне было 75 или 80. Поговорим об этом с вами через 40 лет.
В поисках материала для книги Марк О’Коннел побывал в крионическом центре Alcor в США, где за $200 тыс. замораживают человеческие тела. Он посещал семинары ведущих трансгуманистических мыслителей и футурологов. На страницах его книги встречаются хорошо известные миру имена — например, Рэя Курцвейла и Илона Маска. Но полно и разных менее известных изобретателей: кто-то из них пытается выкачать сознание человека в компьютер, словно в сериале «Черное зеркало», кто-то пытается вживлять в свое тело датчики размером с карточную колоду, чтобы собирать данные о поведении своего тела в реальном времени. Путешествуя по миру, Марк, словно герой античной мениппеи, встречает чудаков один занятнее другого: от забавного проповедника Джейсона Су, основавшего церковь трансгуманизма, до деятельного политика Золтана Иштвана, который пробовал баллотироваться в президенты США и разъезжал по Америке на стареньком полураспавшемся автобусе, обещая избирателям заняться вопросами изучения вечной жизни.
В книге нет ни технологического оптимизма, свойственного гикам из Кремниевой долины, ни алармизма. Она написана предельно человечно, с симпатией и улыбкой. Глядя на своих героев, пытающихся победить биологию, Марк вспоминает, что дома его ждут жена и сын, и он ни за какие трансгуманистические коврижки не согласится расстаться со своими биологическими чувствами по отношению к ним.
Текст: Илья Гончаров
Фото: Архив Zimamagazine.com, Freepik