Виртуальная галерея Марата Гельмана. Юрий Альберт

Марат Гельман — известный галерист, коллекционер и арт-менеджер — продолжает серию онлайн-выставок на ZIMA Magazine.

Юрий Альберт

Когда я напишу инструкцию для ZIMA Magazine «Как научиться понимать современное искусство?» одним из первых пунктов в ней будет — «познакомиться с искусством Юрия Альберта». Прочитать, что он говорит. Творчество Альберта о том, что значит «понимать» искусство, которое создано, чтобы «смотреть». Юра открывает нам одну из важнейших трансформаций нового времени: как искусство из визуального превращается в умозрительное.

РАЗГОВОР С ЮРИЕМ АЛЬБЕРТОМ

Сформулируй свой манифест. Чем занимаешься ты? И чем сегодня занимается искусств в целом?

Мне трудно рассуждать об искусстве в целом, так как оно вообще не является единым целым и не занимается чем-то одним. Искусство — это все, что люди называют искусством и все, что функционирует в качестве искусства. Поэтому я могу говорить только о себе и, может быть, о близких мне художниках. У меня нет манифеста, потому что сегодня вообще не время для манифестов — манифесты были актуальны лет сто назад. Но я могу сформулировать несколько тем, которые мне интересны и которые проходят через все годы моей работы:

Для меня важно, что «настоящее искусство» и «современное искусство» — не одно и то же, хотя современное происходит от настоящего. В детстве я мечтал стать настоящим художником и делать настоящее искусство, а получается у меня только современное.
Связи между произведениями и художниками — влияния, отталкивания, заимствования, плагиат — важнее самих произведений.
Любой художник предлагает обществу не произведения, а свою модель искусства, свое представление о том, что такое искусство. Все произведения — просто наглядные примеры реализации этой модели.
Мне всегда было интересно, что мы имеем в виду, когда говорим, что поняли произведение искусства. И какова роль непонимания в искусстве. Я думаю, непонимание так же важно и для зрителей и для произведений, как и понимание.
У искусства три важные составные части: художник, произведение и зритель. В разные эпохи что-то было важнее. Во времена классицизма важнее было автономное произведение — и неважно было, кто его создал и кто на него будет смотреть. В романтической модели важнее всего автор — страдания Ван Гога и его отрезанное ухо важнее его картин. Я думаю, в наше время важнее всего зритель, без которого никакое произведение искусства не может считаться завершенным.
Многие художники стремятся кого-то представлять в мире искусства: кто-то свой пол или гендер, кто-то — рабочий класс, кто-то — природу, то есть цветы, китов и бактерий. Я стараюсь представлять в искусстве зрителей и задавать все эти вопросы от их имени.

Текстовые работы

Приму в подарок. 1980 год

Сейчас мне интереснее. 1993 год

Неужели вы думаете. 2007 год

Я не…

Я не Захаров. 1983 год

Я не Джаспер Джонс. 1996 год

I am not Lichtenstein. 2006 год

Сам для себя ты делишь свое творчество на этапы? Чем отличается Альберт сегодня от Альберта 20 лет назад, 10 лет назад? И, наоборот, что осталось неизменным? Может какие-то пристрастия, персонажи.

Я думаю, что самая главная перемена в моем отношении к искусству произошла во время перестройки. До этого зрителями моих работ были только друзья и знакомые, я всех своих зрителей знал лично. В принципе, достаточно было по телефону рассказать, какую работу ты придумал — и уже можно было ее не делать. Поэтому и искусство казалось личным или семейным делом, разговором друзей. В таком разговоре все друг друга понимают с полуслова и доверяют друг другу.

Когда после перестройки наше искусство вышло из подполья и начались первые легальные выставки, характер этого разговора изменился — оказалось, что зрителей очень много, я их лично не знаю и восприятие ими искусства построено скорее не неприятии и недоверии. Люди стали задавать вопросы. А почему это искусство? А как это понимать? А вы рисовать-то умеете? И так далее. В принципе это важные и правильные вопросы, но отвечать на них нужно по-другому.

Я вдруг понял, что искусство — это социальное, общественное занятие. После этого у меня появилось много проектов, посвященных теме непонимания/понимания и зрительству.

Карикатуры моего детства

Единогласно. 1994 год

Американцы в Венеции. 1995 год

По улицам слона водили. 2001 год

Расскажи об опыте сотрудничества с другими? Зачем художнику нужны соавторы? Перечисли тех, кого ты считаешь единомышленниками.

Когда-то, еще в середине 70-х, Виталий Комар сказал мне: «Все художники всегда работают в соавторстве, но не все это понимают». Он имел в виду, что искусство — это общее дело, что-то вроде диалога, в котором отдельные работы являются репликами в общей беседе. Поэтому у меня всегда было это ощущение совместной работы всех художников.

Если говорить более конкретно, то важно еще то, что я работаю довольно давно и уже сорок лет делаю то, что называется «искусство Юрия Альберта», и я знаю, как это делается, это занятие стало для меня привычным. В какой-то момент мне просто стало немного скучно. Поэтому мы с Паруйром Давтяном, Виктором Скерсисом и Андреем Филипповым начали работать в группе. Причем это довольно специфическое сотрудничество — это не групповые выставки, где каждый представляет только сам себя, но и не полноценное соавторство до полного слияния, как у Кукрыниксов или Комара и Меламида. У каждого из нас своя модель искусства, и наши общие проекты мы строим так, чтобы эти модели полностью не сливались, а противоречия и зазоры между ними были видны зрителям. Еще нам интересно, как идея, родившись в голове одного из участников, видоизменяется, побывав в головах других соавторов. Кроме того, в таком групповом сотрудничестве можно делать работы как бы «не свои», так как эстетическая ответственность размазана и результат может быть довольно неожиданным. С 2008 года мы создали три группы с одинаковым составом участников: т/о «Купидон», которое занимается инсталляциями, труппа «Эдельвейс», которая делает сложные перфомансы и артель «Царь горы», которая озабочена проблемами живописи. В общем, можно сказать, что мы соединили свою практику 80-х — совместное наговаривание идей в тесной группе — с современной работой на широкого зрителя.

Аллегорическая абстракция

Из проекта артели «Царь Горы» (Ю. Альберт, П. Давтян, В. Скерсис, А. Филиппов)

Clementia Critici. 2016 год

Veritas. 2016 год

Integritas. 2017 год

Художники-концептуалисты всегда немного в стороне, так как не готовы обсуждать формальные качества искусства, в то время как большинство художников, наоборот, настаивают на приоритете формы. Почему все-таки изобразительное искусство ? Ведь литература более соответствует концептуальному мышлению.

Я и сам постоянно спрашиваю себя: почему мы называем наше искусство изобразительным? Может быть, потому, что мы изображаем художников, довольно похоже изображаем что то, чем мы занимаемся — искусство?

Конечно, искусство в наше время не изобразительное, оно даже не обязательно визуальное — оно скорее умозрительное. Но художникам моего поколения, которые начинали в другую эпоху, все-таки важно, что современное искусство произошло от настоящего, визуального и даже изобразительного.

То, что концептуальное искусство ближе к литературе — довольно распространенное заблуждение. Концептуальные художники действительно часто используют тексты, но используют их по-другому, не так, как писатели. Во всяком случае, в моих текстовых работах я просто демонстрирую какие-то утверждения или задаю какие-то вопросы об искусстве. Это не исследование языка и не демонстрация его возможностей, как это бывает в литературе.

Приоритет формы? Сейчас есть произведения искусства, вообще не имеющие никакой формы — там просто нечего обсуждать. А есть такие, которые, где форма важна. Формальные качества можно обсуждать, но в наше время они не обязательны для каждого художника и его произведений.