Загрузка ...
Мой «дублинский период» был, как говорят англичане, sparkling во всех смыслах: мне было совсем мало лет, это был первый выезд за рубеж и сразу на родину Оскара Уайльда, великого пива и лучшей команды регби в мире. О последнем я узнал в первый же день по прилете. Летел я через Франкфурт, во Франкфурте самолет «Люфтганзы» сломался, и я вместе с полдюжиной командированных в Ирландию немцев просидел (простоял, пролежал, проел бутербродов, пропил немецкого белого пива из банок) в самолете на поле аэродрома часов шесть, после чего нас пересадили-таки в бело-зеленый Aer Lingus с листиком заячьей капусты на борту и через три часа доставили в столицу Ирландии. Улетал я из Москвы часов в шесть утра, встав в три часа ночи. В аэропорту Дублина я оказался часов в шесть вечера, был встречен веселым темно-рыжим гигантом, похожим на интеллигентного викинга, по имени Джон Канкеннан (он был сотрудником HR банка), который объявил мне, что ехать в гостиницу (на что я втайне надеялся) категорически нельзя: Ирландия сегодня играет с Австралией, поэтому мы быстро поедим в пабе и поедем на стадион — он приглашает.
В пабе я впервые попробовал густую темную жидкость с фантастическим горьким и одновременно сладостным вкусом, называемую «Гиннесс» (я и сейчас люблю «Гиннесс» больше любой другой жидкости на свете, разве что «Ардбег Провенанс» или «Буннахавэн Эйх Бхана» могут поспорить, но их много не выпьешь). Я съел несколько кусков невероятного (не забудьте, я прилетел из СССР, ставшего Россией всего года полтора назад) мяса и тарелку острой желтой кашицы под смешным названием «Карри», в которой плавали креветки невероятных (по сравнению с их собратьями, подававшимися в советских пивных) размеров. Тут Джон сказал, что «Гиннесс» надо сравнить с другим ирландским пивом. «Ты же наверняка в жизни не пил пива — в Европе его просто нет», — заявил он авторитетно после двух пинт «Гиннесса», и потому остатки мяса и карри я запивал сперва «Бишоп Фингером», а потом «Килкенни». В состоянии полного просветления мы отправились на стадион, о котором я не помню вообще ничего (и, кажется, не помнил даже двадцать лет назад), часам к одиннадцати вечера ирландцы выиграли, и («Spare me discussions!» — сказал Джон) мы отправились праздновать в компании дюжины его коллег-мужчин. Куда, что мы там ели и пили, когда закончили — я не смог бы сказать и под пыткой. Помню только, что спать хотелось катастрофически, было безумно весело и очень вкусно. Странным образом от той ночи у меня осталось только одно воспоминание: оказывается, самый короткий анекдот в мире звучит как «Идет ирландец мимо бара». Кто это сказал? Говорил ли вообще? Я не помню.
Я моментально оброс друзьями из числа молодых менеджеров Allied Irish Bank, которые считали своим долгом водить еврейского мальчика («Евреи и ирландцы очень похожи: мы тоже древняя нация, и нас тоже все притесняли, но мы, как и вы, восстанавливаем свой язык и когда-нибудь освободим от захватчиков всю свою страну») по всевозможным кабакам в городе Молли Мэлоун и кормить его фантастическими моллюсками, лучшим в мире мясом в форме стейков или рагу, индийскими соусами, океанской рыбой, говядиной, тушеной в «Гиннессе», и поить элем, ирландским виски и непременно «Блэк энд тэн» — смесью пива пары сортов.
В приличный ресторан я пошел лишь однажды, с менеджментом банка, и попал в идиотскую ситуацию, после которой я ненавижу приличные рестораны. Ресторан был из этих — с белыми скатертями, тремя бокалами на человека и огромными тарелками, на которых как остров Святой Елены в Атлантике лежали медицинские дозы разнообразной еды. Вести себя надо было на уровне, я боялся что-то не так сделать, меню, которое нам подали, было написано английскими буквами, но на каком-то совершенно неизвестном мне языке, английский напоминающем лишь слегка (только много позже я узнаю, что в пафосных ресторанах принято писать меню на исковерканном французском). В общем, надо было что-то заказать, непонятно было ничего, стейков, рагу и пива в меню не было. Ткнув в первую попавшуюся строчку я спросил: «Что это?» Официант коротко ответил: «A bird». Мне, выросшему в Измайлово, были знакомы целых четыре съедобных птицы: курица, утка, гусь и индюк. Я спросил: «Что, целая?» «Половина», — ответил официант. Я решил, что полкурицы хватит мне за глаза, тем более полгуся, и заказал. Это оказалась половина куропатки величиной с половину жирного воробья. Заказать что-то еще я уже не решился, зато, вернувшись в отель злой и уставший, я пошел в местный ресторан и одиноко съел целый стейк рибай.
* * *
К чему это я? К тому, что после ирландского опыта я года через два попал в Лондон на недельку в ожидании такого же гастрономического восторга. В первый же вечер, добравшись до отеля на кэбе, я решил возместить себе аскетизм перелета British Airways (подававших в самолете немножко вареных морковки и горошка с микроскопическим кусочком безвкусной рыбы) и поесть «как в Ирландии». Я быстро понял, что в паб мне не зайти (везде стояли толпы на улице). Потом уже я узнаю, что вряд ли я был бы поражен, зайдя в паб, — в те времена меню этих заведений Лондона включало в себя fish and chips, shepherd’s pie, крылышки и чесночные гренки. Я двинулся в поисках еды где-то по Пикадилли и за Циркусом набрел на большой ресторан с надписью ANGUS ABERDEEN. Ресторан называл себя steak house, но по факту подавал фастфуд с уклоном в жесткие куски мяса с french fries. Зубы у меня были крепкие, спать я лег сытым, но разочарованным и в надежде на гастрономические удовольствия на завтраке. Однако на завтрак в отеле были твердые булочки, оплывшее масло и овсяная каша, в которую официант предложил мне добавить виски и коричневого сахара.
Правда ли, что англичане еще недавно питались скудно и неразнообразно и общепит Лондона отражал этот факт? Я не знаю, но могу предположить, что это так. Моя дочь спустя десять лет после моей первой командировки в Лондон прожила месяц в английской семье на летнем курсе обучения языку. По ее словам, в семье кормили вареными овощами и вареным мясом, а «Итальянский вечер» в языковой школе заключался в раздаче кусочков пиццы.
Правда ли, что лондонцы и сегодня питаются так же? Категорически нет. Я не отследил, когда совершился этот переворот (подчеркиваю — возможно, он произошел только в моем сознании), но уже лет пять-семь назад Лондон сверкал своими кулинарными изысками. Огромную роль в этом, конечно, сыграли иммигранты: обычный лондонский high street сейчас состоит из букета, который может включать в себя традиционный бар со стенами, покрытыми крашеной в зеленый цвет фанерой в классическом английском стиле (меню изрядно выросло и в качестве, и в разнообразии), пару итальянских кафе, французское кафе mum and pup (в смысле, работают в нем владельцы, столиков — три-четыре, в меню больше вин, чем всего остального, параллельно сыры и колбасы продаются на вынос), иранский ресторан, просто восточный (часто их называют «ливанскими» и ошибаются) ресторан, суши-бар, китайскую лапшичную, индийский ресторан, рыбный ресторан без национальности и что-нибудь особенное (будь то тайское кафе, балканский ресторан или текс-мекс).