Загрузка ...
Многие, как и я, наверняка обращали внимание: «просто англичанин», речь о котором шла неделю назад, не является доминирующим видом человека в Лондоне; его даже можно причислить к видам «исчезающим». По большому счету, здесь вообще нет доминирующего вида. Прогуляйтесь по улице, даже не в самом центре, не спеша, просто чтобы поглазеть на представителей местной высшей фауны, — сами убедитесь.
Вот французская пара громко разговаривает, уверенная что никто ее не понимает. Скорее всего, это сотрудники международной корпорации, работающие в Лондоне. А может, французские евреи (я встречаю их довольно часто), уехавшие в страну, где существенно меньше антисемитизма и основные институты занимают, по меньшей мере, нейтральную (если не произраильскую) позицию в ближневосточном конфликте.
А вот шотландского вида папа везет коляску, а рядом идет китайская мама. Таких пар очень много (мамы не реже бывают японскими). Поговаривают, что британские мужчины намного галантнее прочих, не стремятся доминировать и ценят в женщинах самостоятельность и инициативу, а китайские и японские женщины существенно мягче и гибче, да еще и ценят семью больше, чем самореализацию.
А вон идет шикарный африканец с мышцами боксера и лицом Боба Марли. Он ведет под руку полную белокожую красавицу с волосами цвета спелого ячменя. Оба совершенно счастливы. Мускулы в черном и полнота в белом — это тоже довольно распространенный для Лондона тип союза.
И, конечно, в Лондоне очень много смешанных пар, в которых один партнер европеец, а второй имеет индийские корни. Да и чисто индусов в Лондоне много — в кафе нередко сидят сразу три-четыре поколения большой индийской семьи, старшие, как правило, в национальной одежде, мужчины в чалмах.
Исторически полная независимость Индии от Соединенного Королевства является следствием случайности. В момент кульминации национального движения Индийский национальный конгресс (ИНК), представленный Ганди с соратниками, вовсе не стремился к независимости — они требовали автономии доминиона, по образцу Австралии. Либеральное британское правительство подготовило тогда большой пакет реформ индийской политической структуры, полностью одобренный ИНК. Еще немного, и Индия стала бы демократической автономной частью империи. Но в апреле 1919 года в Амритсаре по приказу англичанина Дайера, стоявшего во главе индийских солдат, случился расстрел безоружных демонстрантов (ну, они были не вполне демонстрантами, даже, скорее, не демонстрантами, а немного погромщиками, но сейчас не принято так говорить). Это привело к резкой смене настроений в ИНК, отказу от реформ и переходу Индии к борьбе за полную независимость.
К моменту ее отделения от империи в Великобритании проживало множество индусов (как приехавших в поисках работы или в качестве слуг, так и богатых представителей высших каст, перебравшихся подальше от местных междоусобиц). Отделение Индии от Соединенного Королевства (как и совсем недавнее отделение Гонконга и передача его Китаю) сопровождалось предоставлением гражданства многим местным жителям и массовым возвращением англичан, живших до этого в Индии, в том числе состоявших в смешанных браках — естественно, с супругами.
Еще одна большая группа жителей Лондона — арабы. Они живут как бы на архипелаге, образующем в совокупности целое арабское сообщество — ни одна группа или сословие не пропущены. Острова архипелага имеют в среднем километр в длину и 100 метров в ширину и ошибочно считаются просто улицами (видимо, потому что посередине такого острова всегда идет дорога, по которой этот остров можно переехать вдоль и поехать дальше). Чтобы от моего дома попасть в Марлебон, надо проехать через арабский остров Эджвар Роуд, тянущийся от канала до Марбл Арч, — это один из самых крупных арабских островов города. А чтобы от моего дома попасть в Ноттинг Хилл, надо пересечь поперек другой такой остров, называемый Херроу Роуд.
Эти острова представляют собой террасы сравнительно давно не ремонтировавшихся домов с ритейлом на первом этаже; магазинчики торгуют всем, что только существует в остальном мире, а плюс к тому — кальянами и табаком, сладостями, золотыми украшениями, благовониями и тканями с Ближнего Востока. В кофейнях сидят арабы и турки (в фесках или куфиях, многие в длинных белых одеждах). Ты можешь, идя куда-то, запомнить посетителей такого кафе, дойти до того места, куда ты шел, провести там часа два-три и, проходя обратно, увидеть, что состав посетителей кафе никак не изменился.
Вне архипелага арабы ничем не отличаются от других лондонцев, кроме, разумеется, их восточной внешности и хиджабов (а иногда и паранджи), которые носит навскидку примерно 30-40% арабских женщин. Парадоксально, но смуглые девушки в хиджабах активно покупают серьги, а женщины в парандже проводят много времени в Harrods и Selfridges за выбором одежды. Я подозреваю, что в глубине островов арабского архипелага, за грязным кирпичом террас, за магазинчиками и чайными, там, где у лондонских домов расположены communal gardens, на самом деле есть портал в потайной арабский мир. Там — зона идеальной чистоты, садов и фонтанов, там страна диванов и сералей, там заседают секретные арабские мудрецы. А женщины, гуляющие в паранджах по Harrods, носят там купленные ими за десятки тысяч фунтов платья без стеснения и исполняют танец живота под пение райских птиц. Других объяснений их покупкам, по крайней мере, я не нахожу.
Кстати, еще в молодости я заметил, что поведение представителей разных наций, вообще говоря, крайне мало отличается, если, конечно, социальные условия одинаковы. Со мной в МГУ в поздние 80-е учился ливиец Хасан, называвший себя арабом и даже немного потомком халифов (это цитата, он так и говорил: «немного потомок»). На вопрос о происхождении он отвечал: «Мой отец — крестьянин». На следующий вопрос, откуда у сына ливийского крестьянина такая одежда, звуковая аппаратура и деньги на ночные клубы (у нас, детей российской профессуры, не было денег даже на пиво — только на водку), он пояснял: «Мой отец крестьянин, у него земля, в этой земле — нефть». Так вот, Хасан ничем не отличался от нас, разве что постоянно платил за всех, — но мы бы тоже так делали, было бы чем. Периодически по улицам Лондона проносятся Lamborghini золотого цвета, у которых вместо номерного знака табличка с перекрещенными саблями и пальмой, и мне хочется думать, что в одном из них едет Хасан, потомок халифов (да, я знаю, что сабли — символ Саудовской Аравии, но вряд ли ливийский крестьянин с сыном задержался в Ливии после того, что там случилось, и как потомки халифов они могли осесть в Саудовской Аравии).
Для равновесия необходимо, конечно, упомянуть и лондонских евреев. Северо-запад Лондона считается еврейским районом — синагоги стоят через каждый километр, на домах памятные бляшки в честь великих политиков Израиля, еврейских ученых, музыкантов, художников. Каждый раз, идя в сторону канала, я прохожу мимо дома, в котором жил Бен-Гурион; по дороге к метро — дом Жаботинского.
Голдерз Грин — район для евреев попроще и порелигиознее; Мейда Вейл — для евреев с претензией (впрочем, бывают ли евреи без претензии?). Евреи Лондона, как водится, контролируют традиционные сферы бизнеса. В прошлый Йом Киппур мне нужно было посмотреть один дом на продажу в Сент Джонз Вуде. Оказалось, что найти агента не-еврея в крупном агентстве практически невозможно — на весь район нашелся всего один, и тот «от соседей», готовый не исполнять предписания традиции.
Однако сегодняшние евреи Лондона по большей части не носят традиционной одежды, и потому совершенно растворяются в потоке смуглых европейцев — итальянцев, испанцев, французов. На улице вы часто встретите еврейское лицо, но стопроцентной уверенности, что перед вами не выходец из другого района средиземноморья или даже другой пустыни Ближнего Востока, у вас не будет. А религиозные евреи парадоксальным образом шесть дней недели встречаются крайне редко — только по субботам наши районы наполняются гуляющими семьями (отец в шляпе, пара подростков в кипах и с пейсами, заправленными за уши, мать в парике с коляской, пара девочек в длинных платьях) и парами-тройками молодых мужчин в черно-белом, уверенным шагом идущими к синагоге или от нее.
Разумеется, за последние 30 лет Лондон стал и русским городом. Впрочем, эта история заслуживает отдельной главы — читайте ее через неделю. А предыдущие главы «Английского дневника» Андрея Мовчана — прямо сейчас.