Загрузка ...
В 1980-е годы Национальная галерея открыла программу резиденций для современных художников. Это был важный жест: крупнейший музей классического искусства заявил, что ему мало быть хранилищем сокровищ, он приглашает современных авторов изучать коллекцию и делать работы, которые позволят по-новому посмотреть на известные шедевры и показать, таким образом, что старые мастера остаются важными для людей в XX и XXI веке. Резиденты Национальной галереи получают мастерскую прямо в здании музея и два года работают бок о бок с сотрудниками, погружаясь во внутреннюю жизнь музея.
Одной из первых резиденток Национальной галереи стала Пола Рего, она работала здесь в 1989—1991 годах и создала 9 метровое панно по мотивам работы Венецианского художника 15 века Карло Кривелли. «Сад Кривелли» Паулы Рего много лет висел в ресторане Национальной галереи, своим масштабом и монументальным решением он больше походил на фреску, роспись средневекового палаццо или храма. Сейчас его выставили в отдельном зале рядом с работой Кривелли и подготовительными материалами — рисунками и эскизами, сделанными Рего во время резиденции.
В 1989 году, когда Рего пригласили в Национальную галерею, она была уже хорошо известной художницей с большим списком групповых и персональных выставок и репутацией феминистки, автора фигуративных произведений, рассказывающих истории о женщинах, насилии, сопротивлении и боли. Рего родилась в Португалии и росла в доме своей бабушки, от которой узнала множество историй и сказок. Эти истории сформировали ее воображение и в дальнейшем стали постоянной темой в работах. Рего говорила о себе: «Мои картины рассказывают истории (tell stories), они не иллюстрируют истории, это не повествование (narratives). Все, что происходит на них — происходит прямо сейчас».
Несмотря на отсылки к сказкам и мифам, искусство Рего совершенно интегрировано в художественную жизнь Лондона второй половины XX века. В 1956 году она окончила Слейд — одну из лучших художественных школ Лондона, в которой преподавали Уильям Колдстрим, Люсьен Фройд и Эрнст Гомбрих. Начиная с 1962 года Рего была постоянной участницей выставок Лондонской группы художников, своеобразного объединения, основанного в начале прошлого века в противовес Академии художеств и существующего до сих пор. Во время учебы в Слейд Рего часто бывала в Национальной галерее, но признавалась, что всегда чувствовала себя тяжело рядом со старыми мастерами: их искусство напоминало ей о традиционном обществе, в котором доминируют мужчины, а женские голоса не слышны. Когда Рего пригласили в резиденцию, она сначала отказалась, сказав что Национальная галерея — «это маскулинная коллекция», и женщина-художница едва ли сможет найти там что-то интересное для себя. Однако всего через неделю она передумала и сказала куратору программы ровно противоположное: «Национальная галерея — это маскулинная коллекция и для меня, для женщины, здесь совершенно точно найдется над чем поработать».
Пола Рего пришла в Национальную галерею, чтобы пересмотреть историю искусства и пересказать ее от женского лица. «Сады Кривелли» населяют героини Библии, Метаморфоз Овидия и Золотой легенды — средневекового сборника жизнеописаний святых. Все эти женщины живут в одном пространстве — пространстве вечного сестринства, существующего поверх культур и столетий. Мария приветствует Елизавету, а позади святая Маргарита выгуливает дракона, превращенного Рего в огромную лягушку. Евангельская Марфа метет пол, а ее младшая сестра в задумчивости слушает Христа, которого художница не стала изображать. Мужчины здесь либо отсутствуют, либо выглядят пассивно: обращенный в оленя Актеон послушно следует за Артемидой, спящий Самсон уже острижен и потому лишен своей силы. Далила нависла над ним — в этой паре она доминирует, а он пребывает безвольным. От римского императора Максенция осталась лишь его отрубленная голова, над которой святая Екатерина триумфально размахивает кинжалом. Между двумя кровавыми сценами — ослеплением Самсона и обезглавливанием императора — служанка подносит совсем юной Юдифь белый мешок, предназначенный для головы Олоферна. Рего говорила: в мешке еще нет головы, они просто тренируются. Жизнь женщины состоит из постоянной рутинной работы, и здесь героический сюжет избавления от ассирийцев показан подчеркнуто прозаично. Он включен в круг повседневных женских забот: позади на стене нарисована голова петуха, а справа сцена с кухаркой, которая ловит его, чтобы затащить на кухню. Все обретает бытовую повседневную интонацию: женщина справляется со спасением иудейского народа не хуже, чем с приготовлением обеда. Кому же еще принадлежит история если не ей?
Рего вдохновлялась работой Карло Кривелли, Мадонной делла Рондини, но не торжественным образом девы Марии и младенцем, а пределлой — нижней частью алтаря, которая вторична в композиции и часто остается незамеченной зрителями. Рего всегда боролась с иерархиями, поэтому и здесь она выбрала не центральную, а периферийную часть, подчеркнув, что самое интересное всегда происходит в маргиналиях. Пределла интересна еще и тем, что она всегда содержит истории. У Кривелли их 4 и все они невероятно динамичные и живые: святой Георгий занес меч, чтобы поразить дракона, лучники вот-вот выпустят стрелы в святого Себастьяна, осел и бык отлучились от своих стад, чтобы поклониться младенцу Христу, а святой Иероним, окруженный не то зверями, не то чудовищами, изумленно смотрит Распятие, на которое только что слетела большая птица.
Женщина справляется со спасением иудейского народа не хуже, чем с приготовлением обеда. Кому же еще принадлежит история если не ей?
Как смог Кривелли объединить такие разные сюжеты? Он поступил довольно просто — сделал для них общую раму и вписал каждый сюжет в отдельную ячейку. Для него это обособленные главы священной истории. Используя опыт искусства XX века, Рего работает гораздо свободнее: нити, которыми она сшивает свои истории, скрыты и зашифрованы. Работа пронизана взглядами героев, их движениями и поворотом тел. Архитектура здесь — это каркас, который структурирует композицию, но не разделяет сюжеты. Свободно играя с масштабом и пространством и чередуя пейзажи, интерьеры и внутренние дворы, Рего создала очень динамичную композицию. Множество сюжетов развиваются одновременно, наш взгляд переходит от одного к другому, мы обнаруживаем все новые и новые переклички между ними и находим зашифрованные рифмы. Эта работа так увлекает нас и овладевает нашим вниманием, что кажется больше похожей на кино, чем на роспись в музее.
Еще один прием Рего — смешать живое и мертвое. Некоторые фигуры на ее работе напоминают скульптуры, но они активны наравне со всеми остальными. Ожившие и действующие по своему усмотрению статуи — один из частых мотивов в сказках и мифах. У Рего этот прием подчеркивает единство прошлого и настоящего, живых людей и древних героев, будоражащих наше воображение. Возможно, из всех художников Национальной галереи Рего выбрала именно Кривелли, потому что в его работах грань между живым и искусственным самая неуловимая. Его святые кажутся восковыми, бесчисленные фрукты, сплетенные в гирлянды — несъедобными.
Девять метров всевозможных историй не распадаются на кусочки еще и потому, что связаны общим колоритом. Пронизывающие работу голубой, белый, желтый и коричневый — это цвета Португалии, яркого солнца, синего моря и желтого песка — цвета родины Рего. Плитки с голубыми рисунками, облицовывающие колонны, фонтан и стены домов напоминают о португальских промыслах. Кривелли, как и многие художники его времени, выбрал для своего алтаря золотой непроницаемый фон. Герои Рего живут на море, и от этого их мир кажется бескрайним, существующим не только вне времени, но и вне географических координат, где-то на краю света.
Среди героинь Овидия и Библии Рего поселила сотрудниц музея из образовательного отдела: их кабинет был рядом с мастерской и они часто наблюдали за работой над «Садами Кривелли». Лиззи Перрот превратилась в Марию Магдалину: она сидит за столом, точно в келье, окруженная статуэтками и черепами и задумчиво смотрит вдаль. Рего говорила, что это образ одновременно «праведного ученого» и «доброй колдуньи», в ногах которой устроились три служащих ей ангела. Музейные работники сливаются с древними героями или становятся проводниками в их мир. На одном парапете с Юдифью и ее служанкой сидит Эрика Лангмир и проводит занятие с детьми, такое же, какое она обычно проводила в музее: она учит их рисовать и рассказывает истории из прошлого. Рядом на лестнице — две женские фигуры. Это Молодая Рего и ее дочь — композиция, перерисованная со старой фотографии. Еще одна работница Национальной галереи, Эльза Баттачария в сопровождении двух женщин, одетых по средневековой моде, ведет безмолвный разговор с Марией Египетской и ее львом.
На правой створке Баттачария сидит у большого полотна, напоминающего венецианскую живопись XVI века с историей Девы Марии. Рего дала ей в руки книгу и назвала Читателем (the Reader). Эльза не только читает, но и как будто прислушивается к картине, старается уловить спрятанную в ней историю. Это ключевая фигура всего панно — символ единства прошлого и настоящего, возможности диалога между ними. Человек живет в истории, его голос вплетается в многоголосие, звучащее из прошлого, дополняя и меняя мелодию. Каждый из нас наносит свой узор на волшебную ткань истории, не устраняя прошлое, а беседуя с ним. Этот мифологический мир всегда рядом с нами, его можно разглядеть и расслышать. Для этого нужно не нужно много усилий, достаточно выполнить всего два условия: прийти в Национальную галерею и дать свободу своему воображению.
