Как работают арт-консультанты

Russian Gap продолжает разбираться в том, из чего состоит рынок искусства и какие люди в этой сфере работают. Мы встретились с арт-консультантом Елизаветой Давыдовой, чтобы выяснить, что это за профессия.

Елизавета, давайте начнем с вашей личной истории. Чем вы занимались до того, как пришли в эту область?

По первому образованию я экономист. Сначала училась в Москве, затем в Германии, готовилась поступать в Стэнфордскую школу бизнеса. Но в какой-то момент я поняла, что получение третьего экономического диплома не мотивирует меня, я совершенно не хотела этим заниматься. Мне всегда было интересно искусство. Мой тбилисский дедушка был главным инженером на звукозаписывающей фирме «Мелодия», а в свободное время делал копии скифских ювелирных украшений для Грузинского государственного музея. Мое детство прошло в музеях и на выставках, среди картин, среди великих мастеров. И я решила превратить свою любовь в профессию. Закончила лондонский кампус Sotheby’s Institute of Art, программу Masters в арт-бизнесе. Затем работала в Сан-Франциско, потом в Нью Йорке, сейчас в Лондоне.

В чем разница между такими программами, как Art History и Art Business?

Если программа Art History направлена на академическую сторону искусства: историческую, искусствоведческую, — то в программе Art Business ты изучаешь также финансовую сторону вопроса. Здесь преподают не только предметы, связанные с искусством, но и статистику, бухгалтерию, право, а также как их правильно применять. Еще у нас были предметы по этике в сфере искусства, что совершенно необходимо современному арт-рынку, который практически стал неуправляемым.

Может быть, это и хорошо? Все говорят, что искусству нужна свобода.

И да, и нет. Искусству нужна свобода и самовыражение, но, как и в любом другом бизнесе, здесь есть люди, которые пытаются получить прибыль любым путем и наносят рынку урон не только материальный, но и моральный. Недавно была громкая история. Один из крупнейших коллекционеров в мире, наш соотечественник Александр Рыболовлев подал в суд на своего брокера, с которым работал многие годы, потому что случайно узнал, что тот зарабатывал на нем баснословные деньги. Например, при продаже недавно открытого портрета Леонардо Да Винчи «Сальвадор Мунди» он заработал около 50 миллионов долларов. Это не корректно и не этично. Должен быть орган, регулирующий частные сделки. На аукционах каждая продажа тщательно регистрируется, но информация в частном секторе арт-рынка закрыта.

Много происходит преступлений в сфере искусства?

Много. Существует огромное количество подделок, но эксперты, которые устанавливают подлинность картин, могут ошибаться и не несут за это ответсвенности.

Единственная страна в мире, где эксперты отвечают собственным имуществом за свое экспертное мнение, это Франция.

Если французский эксперт вам сказал, что «по моему мнению, это Ренуар», а оказался некто неизвестный, то этот эксперт понесет маретиальную ответственность. Отчасти поэтому роль арт-консультанта так важна. Мы в первую очередь стараемся сами удостовериться в подлинности и хорошем состоянии предмета искусства, прежде чем предложить его покупателю.

Итак, вы уберегаете от ошибок. В чем еще заключается работа арт-консультанта?

Самое интересное в моей работе — формирование коллекций. Большинство коллекционеров знают, что им нужно, но бывает, приходит человек и говорит: «Мне интересно открыть что-то новое для себя». Тогда мы идем в музей или аукционный дом, изучаем рынок, пытаемся подобрать лучшее для него. Я всегда начинаю с того, что пытаюсь понять, что именно трогает моего клиента, что ему нравится, будет ли он в состоянии жить с выбранным предметом искусства на протяжении многих лет и испытывать те же самые эмоции.

Вы больше работаете с теми, кто хочет что-то купить, или с теми, кто продает, тоже?

Больше с коллекционерами. Но если вы хотите что-то оценить или продать, я тоже могу помочь — продать коллекцию целиком или частями, или даже отдельные произведения. Обычно процесс происходит так. Сначала я смотрю фотографии, сверяюсь со своей базой данных. Если похоже, что картина интересная, то я отправляю ее непосредственно эксперту — причем тому, кто занимается этим направлением. Эксперт дает оценку, дальше мы ищем покупателей. Самая первая коллекция, с которой я начала работать таким образом, еще будучи в школе, была коллекция старинных мастеров, которая находилась в Швейцарии. Собственник хотел ее продать, но продажа не состоялась, так как представления продавца и покупателя о цене были совершенно разными.

У продавца были слишком высокие ожидания?

Да, такое часто случается. Если в чьей-то коллекции находятся работы музейного качества, то многие считают, что они могут просить за них сколько угодно. И это, конечно, их право. Да, если у вас висит на стене «Мадонна» Рафаэля, то вы можете попросить за нее и 100 миллионов, и 200. Вопрос в том, найдется ли человек, который будет готов эти деньги вам заплатить? Не у каждого есть возможности, не каждый это любит. Ну, и далеко не в каждом случае это Рафаэль.

Кто обычно готов платить за картины? Расскажите про коллекционеров — какие они бывают?

Я бы разделила коллекционеров на три основных типа. Первый — не обязательно люди самые богатые, это может быть средний класс, которые просто как хобби коллекционируют искусство: картины, предметы старины, фарфор, скульптуру… А есть инвесторы, которые создают своего рода портфолио. У них уже есть инвестиции в финансовой среде, недвижимости, и для поддержания статуса они также занимаются инвестициями в искусство. Тут совершенно другой подход.

Если первый тип коллекционера готов отдать последние штаны, чтобы заполучить вожделенный предмет, то инвесторы исходят из прогнозов роста стоимости.

Работать с ними одновременно интересно и сложно. Потому что искусство не настолько ликвидно, как ценные бумаги. Скорее, оно сопоставимо с рынком недвижимости. То есть дом можно продать за неделю, а можно продавать полтора года, и ничего не будет происходить, если рынок не активен. Точно так же иногда бывает с произведениями искусства. На каждую картину должен быть свой ценитель. Есть еще и третий тип коллекционера, самый мой любимый. Это те, кто по большому счету еще не знают, чего хотят, но чего-то хотят.

И у них есть деньги.

У них есть деньги, и время свободное, и они занимаются этим с полной страстью и самоотдачей. Это что-то новое — своего рода скрещивание между первым и вторым типом, между страстными любителями и инвесторами. С ними интересно работать, но бывает, что они часто вредят себе сами. Они хватают все, что есть на рынке, а потом не знают, что с этим делать. В этот момент в игру вступаю я или мои коллеги, и мы помогаем направить эту необузданную энергию в правильное русло.

Какие ошибки может допустить коллекционер?

Иногда самые простые. Неправильная атрибуция — то есть покупал Рембрандта, а купил непонятно что. Дальше непроверенное состояние картины. В XIX веке картины, которые начинали из-за неправильного хранения «провисать», часто перестилали: снимали старый холст с подрамника, обрезали, растягивали. Это называется relining. Такая картина теряет в стоимости, потому что теряется оригинальное состояние. Или скульптура: где-то была утрачена часть и затем отреставрирована.

Что можно коллекционировать, помимо картин? Я знаю, что ваш муж — профессиональный арт-дилер — занимается продажей старинных струнных музыкальных инструментов…

Да, и это совершенно еще не открытая ниша для большинства коллекционеров. Еще в 1970-х годах можно было купить скрипку работы Страдивари на аукционе здесь в Лондоне за 250 тысяч фунтов. Коллеги моего мужа тогда еще проследили, что музыкальные инструменты за 10 лет возрастают в цене в три раза, если не больше. Сейчас их чаще всего покупают не профессиональные музыканты, но люди, которые ценят музыку. Музыканты, к сожалению, не могут позволить себе такие серьезные инструменты, как Страдивари, Гварнери Дель Джезу, Амати. Самую дешевую скрипку Страдивари, по-моему, на данный момент нельзя купить меньше, чем за 3 миллиона долларов. Их всего создано около 600, большая часть этих инструментов находится в коллекциях музеев, а в «свободном плавании», то есть частных руках, может быть, всего сотни две. Поэтому многие коллекционеры, которые понимают стоимость и важность этого предмета, покупают и дают его в пользование какому-то известному музыканту, записывают диски, спонсируют запись, концерты. Ведь что самое важное для музыкального инструмента? Самое важное, чтобы он не пылился где-то в шкафу, важно, чтобы на нем играли, чтобы он производил музыку. Это дерево, живой материал. Оно дышит, реагирует на окружающую среду, поэтому скрипкой должны пользоваться, она должна жить и выполнять свою первоначальную функцию — творить музыку.

Вы сказали, что работали в Сан-Франциско и Нью Йорке. Есть какое-то отличие американского рынка искусства от российского, лондонского?

Огромное. Скажем так, российский рынок искусства больше направлен все-таки на русское искусство. Все, начиная со старины, религиозных тем, икон. Очень популярны русские мастера XIX века.

Лондон больше ориентирован на рынок старого искусства: ренессанс, импрессионисты, модерн.

Сан-Франциско и Нью Йорк поделили сферу влияния. В Нью Йорке больше востребовано современное искусство, новые таланты, когда в Сан Франциско многие коллекционеры «старой закалки», они «ищут старину» и с трудом выходят из своей зоны комфорта.

Если вас просят собрать коллекцию по какой-то теме, какая для вас самая приятная?

Я лично как рыба в воде чувствую себя во всем, что касается старых мастеров и XIX века. Наверное, этому есть две причины. Первая — мое классическое образование. Вторая — будучи экономистом и опираясь на финансовые знания, я могу сказать, что если старинные мастера и импрессионисты и падают иногда в цене, то они не теряют в стоимости, не теряют в собственном весе. Есть момент для продажи чуть лучше или чуть хуже, но это всегда высоко ценится. Современное искусство в этом смысле порой как надутый шар — вот-вот лопнет и упадет. В инвестиционном смысле, ставить на рынок современного искусства — как играть в казино. Может повезти и цены вырастут многократно, а может, и нет.

Что делать, чтобы понять и, по возможности, снизить риски?

Консультироваться. В моей фирме работают профессионалы, которые совершенно уверенно могут проконсультировать по любым вопросам арт-рынка — будь то современное искусство, антиквариат, скульптура. Мы также помогаем клиенту с переговорами. Торг — это, наверное, один из самых занимательных процессов. Правовые консультации, музейная принадлежность — это все тоже в рамках наших услуг. Работая с нами, клиент получает самые высококачественные услуги, которые доступны на рынке на сегодняшний день.

Что было самым запоминающимся из вашего опыта работы арт-консультантом?

Очень много всего! Это очень интересная работа. Помимо того, что я занимаюсь консультациями непосредственно с частными клиентами, каждый год я участвую в нескольких выставках-ярмарках в мире изящных искусств. Они проходят в Нью Йорке, Лос Анджелесе, Палм Бич, а самая крупная — TEFAF — в Маастрихте (Голландия). Там представлены сотни галерей, коллекционеры и арт-дилеры выставляют свои работы, можно найти все — от икон до самого современного искусства. На последней ярмарке TEFAF на наш стенд пришла голландская королева Максима — элегантно одетая, очень скромная женщина. Наш стенд мгновенно опустел, появились мужчины из службы безопасности в строгих костюмах, они держались поодаль. Если честно, то мы немного оторопели, время будто застыло. Она подошла к нам, поздоровалась рукопожатием, пообщалась с нами минут 5-7, мы рассказали ей о самых интересных произведениях на нашем стенде. После этого она так же незаметно испарилась, и вместе с ней весь её антураж. В такие моменты уверенность в себе, конечно, возрастает со скоростью сигнальной ракеты. Мир искусства интригует, преподносит сюрпризы, радует, порой огорчает, никогда не дает скучать, это и есть самый настоящий драйв.

Узнать больше:
www.davydovafineart.com
+44 20 3608 5900
edavydova@me.com

Текст: Катерина Никитина