Загрузка ...В последнее время ходить на всевозможные лекции стало очень страшно. Количество интеллектуальных клубов, лекториев и площадок для дискуссий в Лондоне скоро, похоже, будет исчисляться десятками, но после многих выступлений, особенно связанных с прошлым, настоящим и будущим России, становится нестерпимо грустно. В такое вот время живем, что многие новости с Родины и их обсуждение сводятся к безысходному «всё тлен».
В этом смысле лекция Марины Давыдовой стала лучиком света в царстве сводок с биржевых валютных полей. Главный редактор журнала «Театр» и арт-директор международного театрального фестиваля NET говорила об искусстве, которое в XXI веке эволюционирует быстрее кино, литературы и живописи. Russian Gap внимательно прослушал лекцию Давыдовой, законспектировал самые интересные тезисы и всерьез озаботился планированием театральных походов на весну 2016-го.
Далее – прямая речь Марины Давыдовой.
Слово «театр» сегодня описывает совсем не ту реальность, которую оно описывало еще несколько десятилетий назад. В 1980-е годы было более-менее понятно, что театр – это обычно дом с колоннами, куда ты приходишь, садишься, в зале гасят свет, а на сцене какие-то люди ходят, говорят слова по ролям и притворяются, что они Офелии, Гамлеты и другие прославленные личности. Иногда происходящее на сцене нас радовало, иногда мы были им недовольны, но слово «театр» описывало не очень большое и вполне понятное пространство.
За последние несколько десятилетий произошла экспансия театра в какие-то сопредельные сферы. Театр оказался едва ли не самым важным современным искусством. У остальных видов только один способ репрезентации. Если говорить о кино, то это все равно экран и картинка на нем. Если мы говорим о литературе, то единственный способ ее репрезентации — это книга. Бумажная, электронная, аудио – не важно, но у литературы нет никакого иного способа донести до вас какой-то текст. В то время как в театре возможно буквально все.
Современный театр должен быть современным. Современный – значит, отражающий реальность. Чтоб люди приходили и понимали, что 30 лет назад деятели театра так не мыслили, не думали, у них была совершенно другая оптика, они иначе смотрели на мир.
Современный театр должен быть трансляцией по-новому увиденного мира. По нему через 100, 200 лет должно быть возможно реконструировать сегодняшний день, понять действительность 2010-ых.
Прямой связи с политической ситуацией, наукой, экономикой нет. Но художник все равно будет улавливать эти нити и сможет их отразить. В итоге получится спектакль злободневный, потому что он про «сейчас». Не потому что он про политику Путина, а просто по каким-то неосязаемым критериям.
Во многих современных постановках нет сцены как таковой, зритель волен перемещаться по пространству вместе с актерами, действие происходит в разных точках одновременно. Всё это похоже на интернет. Ведь мы все утром просыпаемся, лезем в сеть — и на нас тут же обрушивается все и сразу. Тут погода, тут курс валют, здесь новости о том, что где-то от землетрясения погибло 200 тысяч человек, сверху еще баннер с «вся правда о разводе Мадонны». И что из этого «самое важное»? Что для человека актуальнее: погода за окном или землетрясение за тысячи километров? Так и в таких театрах – нет центрового действа. Поэтому такая реальность и могла возникнуть только в голове современного человека.
Женская струя в европейской режиссуре очень сильна и очень важна, и единственный театр, который стоит в стороне от мощной феминизации — это российский театр. Он абсолютно маскулинный, в нем все самое интересное — оно все равно мужское.
Британский театр очень коммерциализированный. В континентальной Европе вы никогда не увидите рядом с театром огромный постер со звездами и цитатами “Brilliant” от Guardian! Здесь театр воспринимается как продукт, который надо продавать. Бизнес-проект, entertainment. Это так и есть, безусловно, но весь вопрос в процентном соотношении бизнеса и творчества. В Британии бизнес чрезвычайно важен. А для французского, например, режиссера всегда стоит другая задача.
Современный театр — очень прихотливое растение вне поддержки со стороны государства, государственных субсидий. Почему в Америке такая “беда” с театром? Формально он там есть, но если вы будете судить о современном театре по фестивалям первого ряда, присутствие американского театра минимально, при том, что все остальное у них в порядке, но вот с театром — нет. Его невозможно воспринимать, как бизнес-проект, который монетизируется. Вот кино — да, ты имеешь перспективу монетизации. А театр — это такая убыточная штука.
Современный художник не должен быть заточен на успех, на все эти «sold out». Это сугубо англо-американcкая история.
Сейчас много говорят про цензуру, которая полезна для российского искусства. Мол, чем хуже все в стране, тем лучше подпольному театру. Это все самообман. Не было ничего страшнее конца сороковых — начала пятидесятых годов для российского искусства. Как мы через это все прошли и русская культура вообще не погибла — это какое-то счастье, это чудо. Еще несколько таких десятилетий, и все, осталась бы выжженная земля.
Текст: Дария Конурбаева
Фото: The Open Russia Club