Загрузка ...
Цифровыми кочевниками называют тех, кто не привязан к рабочему месту и работает путешествуя. Это те самые люди, которые особенно раздражают в Facebook, сидят в январе с ноутбуком на фоне пальм и океана.
Это люди, которые выбрали среднее между строгой корпоративной культурой белых воротничков и дауншифтерами Дугласа Коупленда, бросающих карьеру ради жизни на острове. Со стороны кажется, что все прогрессивно, в духе глобализации и прозрачных границ. Но что должно произойти – или не произойти – в жизни, чтобы к 30 годам у тебя, кроме любимой работы, не оказалось ничего, чего ты не мог бы бросить?
На этот вопрос нам помог найти ответ 33-летний Лев Константиновский, специалист в области искусственного интеллекта и компьютерной лингвистики, который за два года успел пожить в семи разных странах.
Лев пришел на встречу вовремя, в 16.30 он уже радостно смотрел в окно своей веб-камеры. Встреча проходила в Skype. Мы оба были в этот день в Лондоне, и он предлагал встретиться лично, но было решено, что для аутентичности лучше сделать это на привычной для него территории. Последние два года его постоянной пропиской было виртуальное пространство.
Лев выглядит нарочито неприметно. В глаза бросается, пожалуй, только борода: ее нелегкая растрепанность намекает, что у Льва в запасе всегда есть пара нон-конформистских настроений. При этом Лев смеется совершенно по-детски, очень приветлив и словоохотлив. Его уверенность в себе и открытость располагают. Эти качества, по его словам, появились у него благодаря путешествиям: два года он беспрерывно ездил по миру, оседая на недолгое время то в одной стране, то в другой.
В мире «бомжей с ноутбуками»
Раньше Лев был обычным лондонским программистом. Сейчас же его сложно подогнать под какое-либо определение — особенно, когда он сходу начинает говорить о культуре corpster (corporate hipster. — прим. редактора) и серийной моногамии (о том, что это такое, он рассказывает ниже).
Пока все во Льве сбивает с толку. Начинаем разговор с того, когда он вернулся из «цифрового путешествия».
«Пять месяцев назад я вернулся в Лондон. А до этого два года жил в разных странах, не имея определенного места жительства – в России, Бразилии, Израиле, Бельгии, Америке, Германии, Индии».
«Неожиданно больше всего понравилось в Бразилии. Люди вежливые, как в Лондоне, но при этом очень теплые, как в России. Я успел там пожить с девушкой и попутешествовать с ней по стране».
Личная жизнь, как выяснилось, при кочевом образе жизни не страдает. Даже наоборот. Приезжая в новую страну, Лев знакомился с девушками через Tinder, но в своем профиле честно указывал, мол, я в вашей стране на месяц-другой, в серьезных отношениях не заинтересован. «К моему некоторому удивлению, это совсем не стало препятствием. Но, конечно, знакомиться с новыми девушками в каждой стране не было моей самоцелью. В Германии, например, моя подруга кочевала вместе со мной – из Тель-Авива в Берлин».
Еда тоже выручала в социализации. «Я веган, поэтому так или иначе всегда завязывался разговор с официантами. Плюс, всегда получалось выйти на местные веганские сообщества, через них на йогу и людей по интересам. Вообще, в путешествиях субкультуры очень выручают». Кстати, во время путешествий Лев делал скидку на режим питания, если нужной пищи не оказывалось под рукой, ел, что дают: «Ну вот аргентинский стейк ел, например».
В Индии Лев успел пожить в лагере программистов. Там есть специально оборудованное место для цифровых кочевников – в пригороде Бангалора, «силиконовой долины» Индии. Лагерь состоит из лэптопов, спальных мешков, площадки для йоги, солнечных батарей и генератора на случай отключения электричества. Так живут «бомжи с макбуками» — люди, для которых хорошая зарплата не отвечает на все вопросы к жизни.
«Смысл кочевания – не просто в возможности путешествовать и примерять на себя жизнь разных стран, а еще и в том, чтобы можно поддерживать более высокий уровень жизни, – говорит Лев. – Лагерь программистов в Индии был скорее исключением, для контраста, но в целом можно позволить себе пентхаус с красивым видом».
«Это важно – глядеть на что-то красивое, отвлекаясь от ноутбука. Смотреть на город можно даже когда не понимаешь его язык».
«Но, учитывая то, что примерно каждые три месяца приходится покупать билеты, на то, чтобы чувствовать себя комфортно, нужно хотя бы 2 000 долларов в месяц. Работаешь по 6-9 часов, в среднем. То есть, будучи цифровым кочевником, ты по сути просто находишь другое применения своей зарплате. Работаешь, откуда вздумается – а деньги, которые тратил на поддержание жизни в одном городе, тратишь на организацию непрерывного передвижения».
Одноразовая жизнь
Два года у вас нет дома. Нет постоянных друзей, растет лишь база профессиональных контактов. Нет людей, которые знают вас дольше пары месяцев. Жизнь превращается в одноразовую: страны сменяют друг друга, на место одних людей приходят другие, опыт сменяется опытом. «Наверное, от такого образа жизни все внутри немеет – как будто ты отсидел себе в кресле самолета весь чувственный аппарат?» – спрашиваю я.
Лев не согласен: «Скорее наоборот, становятся важными неважные вещи. Например, случайный поцелуй в клубе с девушкой, с которой мы даже не говорим на одном языке. И это становится главным эмоциональным событием этого месяца».
«Чтобы сохранять связь с реальностью, я всегда старался ходить в одни и те же места – было классно, когда тебя узнавали официанты. Даже кочевые монголы всегда доят своих коров в одно и то же время. Я каждое утро делал одну и ту же аштанга-йогу, ходил на ту же службу в синагоге в субботу. С этого, в принципе, начиналось освоение каждого нового места. Нужно обрасти связями. У меня это получалось легко. Я не интроверт: будь я им, то жил бы как мой начальник – сидел бы у себя в пентхаусе на 20-м этаже небоскреба в Корее».
«Местные показывали мне интересные места, а я поднимал им самооценку: я заметил, что «тусоваться с иностранцем» во многих странах престижно».
«Увы, он счастия не ищет…»
Все это звучит отлично. Но все же очевидно, что Лев, человек любопытный, жадный до опыта, должен был быть достаточно одиноким, чтобы оставить свою прежнюю жизнь и бежать, не оглядываясь. Может быть, дело было в том, что ему нужно было встретиться с самим собой?
Лев протестует: «Я так не чувствовал. Это неправда».
Еще некоторое время мы сражаемся за одиночество в его истории. Мои доводы кажутся ему притянутыми за уши, он настаивает на том, что причины его отъезда были банальны: «когда, если не сейчас», «следил за жизнью других digital nomads».
Через какое-то время категоричности у Льва становится меньше, и он признается, что одиночество тоже было, но «все было гораздо проще».
«Да, мне было одиноко в Лондоне перед тем как я решил уехать – я посмотрел даже свой дневник за то время. Меня бросила девушка после пары лет совместной жизни. Интересные друзья, которые не банкиры, начали разъезжаться в города подешевле типа Берлина, Лиссабона или, на худой конец, Бристоля. Кроме работы, которую можно было легко поменять на удаленную, меня здесь ничего не держало».
Запасной ноутбук, кусок мыла и коврик для йоги
«Я путешествовал с 20-килограммовым чемоданом. Там было несколько комплектов одежды для разной погоды, максимально простой и практичной. Выручали шорты и легкое термобелье. Майки я два года не покупал, потому что мне их давали бесплатно на конференциях, на которых я делал доклады в разных странах. Не могу сказать, что у меня были какие-то особенные лайфхаки. Я больше переживал о том, чтобы быть технически застрахованным. Если ломается ноутбук, то не сразу и не везде к нему можно быстро найти запчасти. Поэтому я возил с собой запасной. А также дополнительную зарядку и всевозможные переходники. О, и кусок мыла — универсальная вещь. Им можно и помыться, и вещи постирать. Еще коврик для йоги».
По возвращении в Лондон Лев, само собой, понял, что изменился. Некоторые привычки исчезли, вместе с потерявшими актуальность представлениями о самом себе. «Остался скелет личности, только самое основное».
«Когда в твоей жизни постоянны только три вещи — uber, tinder и airbnb, то теряешь себя в хорошем смысле этого слова».
«Меня не определяет район, город или страна, где я живу, что на мне одето и какую музыку я слушаю. Как говорит мастер дзена Доген, «to lose yourself is to find yourself».
Лев поселился в Хампстеде – одном из самых дорогих районов Лондона. Сам он, как ни странно, связывает это с тем, что у него «отвалились понты»:
«Раньше я бы поселился где-нибудь в восточном Лондоне на модном складе с другими художниками-гиками. При этом получая очень хорошую зарплату. Раньше я всячески подчеркивал, какой я ‘artistic’. Мне нравилось, я гнался за внешними атрибутами. Путешествие изменило меня — после него я понял, что для меня это был такой внутренний переворот, что мне уже вообще никому ничего не надо доказывать. Когда я перестал работать в офисе и поехал путешествовать, то первое, что я сделал – покрасил волосы и бороду в синий цвет, потом в розовый».
«…и не от счастия бежит»
В какой-то момент мой собеседник все-таки начинает размышлять, от чего же он пытался убежать:
«Путешествие стало для меня прививкой от серийной моногамии. Конечно, сама по себе моногамия не проблема, но в моем случае она приобрела патологический характер. У меня была сильная психологическая созависимость. И не только от людей, а от того что «надо быть в отношениях», а если не в них — то это не жизнь.
Мне казалось что я могу достигнуть психологического комфорта только когда девушка говорит мне, какой я хороший. Созависимость это реализация собственных желаний через удовлетворение желаний других.
Абсолютная созависимость – это нормальное состояние для младенцев и маленьких детей. Они думают что они причина всего происходящего вокруг. Что-то мама сегодня грустная, наверное, это из-за того что я что-то сделал не так! Надо ей улыбнуться. О! Она улыбается мне в ответ — значит, я снова хороший. Во время медового месяца так приятно делать своего партнера или партнершу счастливым и слышать в ответ, какой ты хороший. Но если это не проходит, если партнер остается единственным источником удовлетворения желаний, то начинаются проблемы.
За всю жизнь между моими отношениями было максимум два месяца в промежутке. В итоге за 15 лет я был сам по себе только 8 месяцев. Я понимал, что как диджитал-кочевнику мне просто физически не будет представляться возможным завязать долгие серьезные отношения. Я стал ощущать себя гораздо свободнее. Привычка быть наедине с собой во время путешествия, осознание того, что у тебя всегда на руках билет в следующий пункт назначения, здорово помогают сохранять самодостаточность в личной жизни и впадать в эмоциональные зависимости без риска. Я привязывался к людям, но я знал что я выйду из этого живым. Билет в другую страну – это как секретный код в компьютерной игре, который дает тебе бесконечное количество жизней.
Важно уметь удовлетворять свои психологические желания самому и через друзей, работу. После поездки я знаю, что могу спокойно жить один. Это как умение ходить в лес, имея при себе только топор и спички — помогает быть спокойным при прогулке. Я планирую иметь постоянные и серьезные отношения, привязываться к людям. Но теперь я знаю что отношения будут здоровыми, что могу избежать 100% созависимости и связанных с ней проблем».
Люди везде одинаковые
На вопрос, каких он встретил людей, Лев отвечает: «Да люди везде одинаковые».
Я возражаю: «В этом чувствуется какая-то досада. Как будто искал Город Солнца, а нашел same old shit. Перевозишь себя с места на место, но от перемены мест сумма не меняется».
«Нет досады, – отвечает Лев. – Мир един, и это прекрасно. А что до Города Солнца, я буду строить его вокруг себя, здесь, в Лондоне».
Как оказалось, Лев уже начал строить свою идеальную утопию, собирать ее по кусочкам из разных опытов своих путешествий.
«На Новый год нас дюжина человек танцевала Sober Ecstatic Dance («трезвые танцы» — прим. ред.) в Hampstead Heath. Я вел медитацию, провожая год и вспоминая в каком месяце в какой стране я был. Танцы вела моя подруга с тем же плейлистом, что и на занятиях в Гватемале.
Я планирую вместе с ней и другими друзьями открыть русско-еврейский дом в Лондоне — Moishe House — и продолжать жить тем же образом жизни, что и на органической ферме в Индии или Латинской Америке. Но с людьми, с которыми у меня схожая культура и имея возможность видеть близких рядом, а не в Skype».
С миру по нитке – нищему рубаха. Только в этом случае, наверное, из органического хлопка. Что вроде плаща-невидимки, чтобы прятаться от общества потребления в коммуне со своими правилами игры и имитировать образ жизни людей, чей годовой доход меньше твоей месячной зарплаты.
Что в итоге
Спустя пять месяцев после своего путешествия Лев вновь живет в Лондоне. Ходит на работу мечты, которой гордится: по его словам, у него есть чувство, что он спасает мир, ну или по крайней мере делает его лучше. Ест в веганских ресторанах, в этом году не пил, занимается йогой и медитациями, много смеется. Выглядит спокойным, что немного раздражает среднестатистического жителя мегаполиса.
И вся его история с путешествием напоминает анекдот про дядю Федора, который уехал изучать дзен-буддизм и пишет письмо родителям: «Дорогие мама и папа. Пишет вам ваш сын — Дядя Федор. Я уже полностью отказался от оценочного восприятия, поэтому дела у меня – никак!»
Фото из личного архива Льва Константиновского.