Загрузка ...
— Как вы провели карантин? Скучали по съемкам, когда все было закрыто?
— Честно говоря, скучать было некогда. Буквально перед началом локдауна мы вернулись из большого путешествия по Индии. Товарищам нужно было спешно улететь в Петербург до того, как закроют границы, а я остался в Лондоне со всем фотоматериалом. Поэтому мне пришлось завершить процесс проявки снимков — порядка 250 листов крупноформатной пленки — самостоятельно. Только на это у меня ушло примерно десять дней. Затем печатал, сканировал, на что и потратил практически все оставшееся время.
— После того, как фотографии готовы, вы где-то выставляете их?
— У меня есть проект — галерея Art of Foto в Санкт-Петербурге, и я надеюсь, что в какой-то момент мы начнем делать там регулярные выставки собственных работ. Пока что некогда — не успеваем. Организация выставки — это достаточно сложный процесс. Нужно много времени на то, чтобы с кем-то обсудить ее перспективу, затем силы, чтобы реализовать проект. Нам еще есть над чем поработать.
— Может быть, вам больше нравится сам процесс: проявлять, печатать, видеть результат?
— Я бы не сказал, что проявка фотографий очень увлекательное дело — если можно было бы этот процесс кому-то поручить, то я бы с радостью это сделал. Но из-за локдауна мне пришлось выполнять всю работу от начала до конца самостоятельно. А ведь это не так просто: впервые за пятилетнюю историю наших поездок мы взяли с собой цветную пленку и отсняли порядка сорока листов. Если раньше печать такого материала была обыденным явлением, то сейчас это сделать намного сложнее: не везде продается химия и бумага. Цифровые технологии в этой сфере практически полностью вытеснили ручные.
К сожалению, существуют достаточно банальные вещи, которые понятны далеко не всем. Например, если ты сушишь пленку, то у тебя должен быть специальный шкаф, иначе на нее может налететь пыль. Если разбить процесс на части, то я думаю, что проявка — все-таки процесс рутинный, а съемка и окончательная печать — наиболее творческий. Вот почему я сам печатаю. К тому же, авторская печать — это уже половина успеха, когда ты понимаешь, как с помощью всех доступных инструментов можно интерпретировать ту или иную фотографию.
— Однажды я была на предприятии в Москве, которое делает виниловые пластинки. Мне было очень интересно, чем конкретно отличается аналоговая запись от цифровой. И дело, конечно, не только в технических особенностях, а в особом ощущении звука. Думаю, что в фотографии примерно то же самое. Мне очень интересно ваше мнение, что за магия кроется в пленке?
— Вы привели аналогию, которая мне очень нравится. Я сам часто о ней говорю. С философской точки зрения, мы живем в полностью аналоговом мире. Говоря иначе, мы видим его не глазами, а мозгом. Мозг просто считывает информацию и строит перед нами объемную картинку: с плавными переходами, естественными линиями, градациями.
Что делает цифровая фотография? Она берет все эти «кривые» и выстраивает их в маленькие отрезки на плоскости так, что они практически сливаются воедино. Но на самом деле этого не происходит. Ни на одной цифровой фотографии вы не увидите объем — 3D изображение просто исключено. Все потому, что пленочная фотография — это хаотичная структура, а цифровая — более-менее регулярная. И оптика, и сам материал дают пленке пластику, объем изображения и тональность, которые никакая цифра не сымитирует.
Магия черно-белой фотографии — это вовсе не темная комната с красным светом и запах фиксажа. Совсем не так. Весь ее секрет заключается в конечном результате, который невозможно повторить даже близко любыми современными цифровыми средствами. Конечно, если для зрителя переходы серого и градации не имеют никакого значения, тогда для него не будет разницы — в этом деле важна насмотренность.
Вот, например, снимок владыки Валаамского монастыря в ультрабольшом формате, сделанный в нашей студии на камеру 50х60 — самый крупный из аналоговых фотоаппаратов, который до сих пор производится серийно. Да, камера огромная, но результат того стоит: очевидно, что такой глубины, таких переходов в полутонах серого я не смогу получить, используя цифровую технику. Портрет владыки, который мы сделали, можно, скорее, сравнить с классическими работами старых мастеров, чем с традиционной фотографией.
— Вы считаете, что известные мастера фотографии прошлого, такие как Анри Картье-Брессон, использовали бы цифровую технику?
— В моей личной коллекции хранится множество фотографий, которые сделаны американскими и европейскими мастерами. Я уверен, что большинство из них было бы невозможно так снять на цифровую камеру. Хотя мы много раз дискутировали с коллегами по этому поводу. Когда у нас была выставка Картье-Брессона, гения репортажного жанра, я задумался: смог бы он снимать на цифру? Наверное, да. Свой стиль он назвал «decisive moment» — «решающий момент». Для него было важно запечатлеть этот решающий момент, а качество отпечатков и резкость изображения были не первостепенными задачами.
Например, Саша Гусов, много лет живущий в Англии, в последнее время прекрасно снимает стрит и репортаж на цифру и совершенно не страдает, как мне кажется, по этому поводу. В тоже время, у него есть великолепная серия портретов известных людей XX века, которая была снята на пленку. Я не вижу здесь никакого противоречия, потому что это другой жанр. Фотография не всегда требует объема и пластики. Иногда важно просто поймать момент.
— Поймать момент и получить эффект неожиданности с помощью пленки сложнее?
— Опять же, если говорить про Картье-Брессона, то он объяснял, как ему технически удается это делать. Он снимал на камеру Leica и заранее выстраивал все параметры, зная, где и при каких условиях будет снимать. Поэтому кадрировал Брессон мгновенно — неспроста ведь его считают гением фотографии.
— А вам какие фотографии ближе? Постановочные или репортажные?
— Есть два направления, в которых я сейчас работаю: архитектура, в основном двух городов — Петербурга и Венеции, и портреты. Поскольку мы снимаем на большеформатные камеры, то в кадре не может быть ничего случайного. Так что репортажи мы не делаем.
— С Петербургом все примерно понятно. А почему вам так близка Венеция?
— Санкт-Петербург — это мой родной город. И мне хочется запечатлеть его уникальную архитектуру. Мы снимаем город с разных ракурсов: крыши, парадные, лестницы, фасады, дворы-колодцы. Надеюсь, что когда проект будет полностью готов, мы устроим выставку и покажем результаты нашей долгой и кропотливой работы.
Что касается Венеции, то мне просто нравится этот город и его архитектура. В Европе есть еще много красивых городов. Например, Рим, если убрать из него всех туристов. Говорят, что в ходе карантина Рим опустел настолько, что и фотографам было не попасть на его улицы. Такая же ситуация в Исландии: это удивительно живописная страна, но до пандемии туда ежегодно приезжали больше 22 миллионов туристов, которые постоянно попадали в кадр.
— А что не так с Лондоном?
— Я хорошо понимаю, какие фотографии Лондона мне бы хотелось сделать. Прежде всего, Лондон в тумане — как в выражении «туманный Альбион». Но, туман, увы, в Лондоне я застал всего два раза за пять лет. Раньше, на самом деле, Лондон просто был окутан смогом, так как в городе работало огромное количество промышленных предприятий. А поскольку их все вывезли сейчас, с такими сюжетами мне не очень везет.
— Уже несколько раз вы выступили в качестве члена жюри на конкурсе ZIMA PHOTO. Почему вам важно поддерживать молодое поколение?
— Если честно, я верю в то, что фотография, в целом, не умрет никогда. Но, занимаясь профессионально именно аналоговым фотоискусством, мне хочется внести и свой вклад в сохранение его традиции. Многие люди сегодня привыкли смотреть фотографии в лучшем случае на компьютере, а чаще всего на маленьком экране смартфона, в социальных сетях — с повышенной яркостью, контрастом и броской обработкой. Снимки стали похожи на рекламу. Наверное, это нормально — часть технического прогресса, от которого никуда не деться. Так же, как было с музыкой: кому-то действительно достаточно скачать песню в формате mp3 и слушать ее через наушники. Но есть пласт людей, которые до сих пор посещают концерты симфонической музыки и получают от этого невероятное удовольствие. Есть ли между всем этим какое-то противоречие? Я думаю, что нет.