Загрузка ...
Памятник щедрому филантропу Колстону бристольцы поставили в 1895 году, через 170 лет после его смерти, в благодарность за то, что тот на свои деньги построил в городе множество школ, больниц, богаделен для бедных, англиканских церквей, а также завещал огромную сумму на нужды города после своей смерти.
Год назад разъяренная толпа скинула с постамента бронзовый памятник в отместку за то, что Колстон нажился, продав за свою жизнь 84 000 рабов африканского происхождения — мужчин, женщин и детей, причем около 19 000 из них умерли в пути. Деньги, которые он жертвовал на богоугодные дела, были получены в результате работорговли, притом крупнейшего масштаба.
Так кто он, Эдвард Колстон? Как мы в детстве говорили: «А он плохой или хороший?» И можно ли судить исторические фигуры по современным меркам? А что делать с памятниками жестоким римским императорам? Или в этом деле все же есть срок давности?
Мэр города Бристоль Марвин Рис (сам, кстати, смешанной расы: отец — с Ямайки, а мама — белая) считает тот факт, что Колстон «упал» в воду именно там, куда приходили суда с африканскими рабами, примером «исторической поэзии».
В XIX веке памятник знаменитому бристольцу ставили исключительно за заслуги филантропа, за хорошие дела! А такие, как работорговля, в то время просто не считались плохими. По каким же меркам следует судить историческую личность три века спустя? А век спустя? И даже полвека?
Мы, конечно, знаем, каким жестоким фанатиком революции был основатель ЧК Феликс Дзержинский, и снос памятника на Лубянке в августе 1991 года был наполнен символизмом. Тогда у очень многих в СССР, включая и меня, не было сомнений в правильности действий толпы, а от зрелища падающего Железного Феликса с петлей на шее захватывало дух. Я и сейчас считаю, что тому памятнику не место на центральной московской площади, потомки должны знать о злодеяниях Дзержинского, а не прославлять его. Памятник Дзержинскому на Лубянке, в отличие от Колстона, был установлен не за добрые дела, хотя в его послужном списке имелись и такие, например, помощь детям-беспризорникам, а за совершенно определенные заслуги в беспощадной расправе над врагами революции и за создание кровавой ЧК.
Памятник Дзержинскому находится в «Музеоне», на задворках Новой Третьяковки на Крымском валу. Я еще помню, когда он лежал там, и это было как-то правильно и символично. Не памятник, а поверженный истукан. Сейчас он стоит, а споры, надо ли Дзержинского возвращать на Лубянку, то вспыхивают с новой силой, то затихают. Окончательное решение послужит барометром политического курса российской власти. Стрелка все увереннее показывает на Лубянку.
Памятник Колстону сейчас помещен в Бристольский музей, все желающие его там могут лицезреть. То, что Колстон лежит на спине, как поверженный, конечно, символично, однако на самом деле на то имеется прозаическая причина: во время сноса основа памятника пострадала, и без серьезной реставрации его установить вертикально просто не представляется возможным.
Споры о роли Колстона в Бристоле велись задолго до событий прошлого года. Сейчас они стали лишь более ожесточенными. Даже противники памятника испытывают смешанные чувства в связи с тем, как бесцеремонно он был снесен толпой. Но далеко не все, кто был недоволен сносом, готовы требовать его восстановления.
Популярный мэр города Марвин Рис, недавно переизбранный на второй срок, старается успокоить страсти и не предпринимать резких шагов.
Несмотря на свой относительно молодой возраст, Марвин оказался достаточно зрелым политиком. Наверное, недаром в свое время он учился в Школе молодых лидеров при Йельском университете, кстати, вместе с Алексеем Навальным, о котором он вспоминает с большим теплом. Во избежание раскола в обществе Марвин Рис распорядился о создании исторической комиссии: «Мы — Бристоль», которая должна в конце концов решить, что следует сделать с памятником.
У горожан тоже есть право голоса: в музее, где находится памятник, проводится опрос на ту же тему, и историческая комиссия учтет и их мнения.
Есть, конечно, и движение («Спасти наши памятники»), требующее возвращения Колстона на место, так что без жарких споров в будущем не обойдется. И ничего плохого в том, что вокруг темы английского колониализма идут дискуссии. Что было, то было.
Волна, поднятая год назад протестами BLM, сейчас слегка спала, некоторые памятники, над которыми нависла угроза сноса, как, например, памятник Роудсу — филантропу, который тоже много сделал и хорошего, и, по меркам нашего времени, плохого — в одном из колледжей Оксфорда, уцелели. Другие, каким-то образом связанные с колониализмом и работорговлей, «проверяются», и их судьба пока неизвестна.
Поврежденный памятник филантропу и работорговцу Эдварду Колстону помещен в Бристольский музей на неопределенное время, но я не думаю, что он когда-нибудь будет возвращен на постамент.
А вот возвращение Дзержинского на Лубянку меня, к сожалению, не удивит. Надеюсь, что ошибаюсь.
