В мае «Зима» устроила клубную встречу с двумя известными коллекционерами – Игорем Цукановым и Джеймсом Баттервиком, чтобы поговорить о том, как война повлияла на рынок украинского и русского искусства, на художников по обе стороны фронта и на них самих (а еще посмотреть на уникальную коллекцию современного русского искусства в доме Цукановых). Публикуем отрывки из этой беседы.
Игорь Цуканов: – Во-первых, в этом году в Лондоне не будет Недели русских торгов, которая традиционно проходила в начале июня в четырех главных аукционных домах. И я думаю, что даже русских отделов в будущем не станет. Хотя сейчас они об этом еще не говорят, решение пока не принято.
Во-вторых, уже есть много примеров, когда местные власти в силу того, что происходит, закрывают культурные проекты, связанные с Россией. В искусстве — прежде всего. И в музыке, кстати, тоже. Например, в Испании несколько лет активно делали филиал Эрмитажа. Там и деньги были, и уже начали строить, но недавно от своих испанских друзей я узнал, что проект закрыт. Это внешняя канва, она выглядит так, с этим ничего не сделаешь.
Я понимаю, что нельзя открыть двери, которые закрыты. Но можно переключиться на Украину, потому что, с моей точки зрения, многие русские и украинские художники сильно связаны между собой. Поэтому галерее Saatchi, с которой мы работаем много лет, я сказал: «Ребят, давайте сделаем хорошую выставку про современное украинское искусство». Не обязательно о войне. Просто Украина открывается для Европы как новая страна и вызывает огромный интерес. Не только своей стойкостью, не только своим мужеством, а тем, что они будут жить в общей семье Европы. И в сентябре, надеюсь, такая выставка состоится. Так что мы будем сейчас помогать продвигать украинское искусство.
Джеймс Баттервик: – Что касается современного искусства, то в Украине этот рынок никогда был не развит. Причин очень много. Во-первых, к нему не было достаточного интереса. Украинцы не были готовы вкладывать деньги в такое искусство. И высококлассных галерей и галеристов, которые, например, есть в Москве, в Украине было очень мало.
Хотя у западной публики интерес к украинскому искусству появился еще до войны. Например, в 2014-м году я делал выставку Богомазова в московском ЦДК. Практически безрезультатно: люди просто смотрели и уходили. И ровно через 6 месяцев я продал фактически всю эту выставку на TEFAF (The European Fine Art Fair) – самым искушенным коллекционерам из западных музеев.
***
Игорь Ц.: – Sotheby’s, Christie’s, Bonhams и MacDougall’s – всё-таки, в основном, представляли работы не современные, а традиционные, например, конец 19 – начало 20 века. Именно Лондон забрал на себя эту долю рынка. А теперь ее нет. В России ведь даже не существует аукционного дома, который продает такие вещи. И дилеров тоже таких нет.
Джеймс Б.: – Да, то, что у меня осталось в стоке от русского искусства начала ХХ века — такие имена как Любовь Попова, Врубель, Шагал — я просто спрятал и жду, когда всё закончится. И я думаю, что такая политика практикуется в России тоже.
Игорь Ц.: – Может быть Алина (Алина Дейви, старший директор Sotheby’s – прим. редакции) расскажет, что происходит в контексте?
Алина Дейви: – Сейчас все определяется спросом. На данный момент мы знаем, что спрос на искусство 19 века или начало 20-го, в основном, шёл из России, и наше искусство покупали наши же соотечественники. Те, кто приезжали в Европу, переходили уже постепенно на европейское искусство и современное, поэтому, если этого рынка нет, то мы не можем даже оценивать вещи. На данный момент такое искусство стоит на паузе, его не включили пока в раздел 19 века.
Игорь Ц.: – Но тем не менее, у людей возникают вопросы: «А где можно купить?» Какие советы? Онлайн? Очевидно, какие-то аукционы же будут онлайн.
Алина Д.: – Надо обратиться к Джеймсу, мне кажется.
Джеймс Б.: – 19 век? Забудьте! Не буду этим заниматься.
***
— Вспомнилась старая поговорка: “Покупай, когда все в депрессии, продавай, когда все в ажиотаже”. Учитывая всё, что вы сказали, во что сейчас нужно вкладываться?
Джеймс Б.: – Не в русское искусство.
Игорь Ц.: – Поскольку я занимаюсь русским искусством как филантроп, я собираю его в основном для передачи в музеи. Поэтому я всё время смотрю на вещь не с точки зрения потенциала ее финансового роста, сейчас это вообще становится туманно, а с точки зрения ее редкости и музейной значимости. Это довольно сложно.
Джеймс Б.: – А ты считаешь, существует точная наука, чтобы посоветовать людям, во что инвестировать?
Игорь Ц.: – Нет, но я действительно думаю, что сейчас происходит некая революция с точки зрения инвестирования, в том числе, в искусство. Она связана с тем, что появляются люди, которые хотят вкладывать деньги в искусство, а не ставить его на полку, не наслаждаться картинами. Эта революция будет и дальше происходить через инструменты NFT.
***
– Я понимаю, что идет война, но всё-таки, по вашему опыту, как долго этот кризис с русским искусством может продолжаться?
Игорь Ц.: – Хороший вопрос. Я начну отвечать на него с того, что помню сам. Когда была перестройка в СССР — это где-то 89 год, уже совсем страна, по сути, открылась. И если сравнить количество выставок, которое в Европе и в мире стали делать с русскими, советскими художниками в то время, оно просто шло по экспоненте: один Кабаков, когда уехал в 88 году в Нью-Йорк, провел примерно 50 выставок. 50! Потому что интерес был огромный к перестройке, к тому, что социализм уходит, приходит капитализм.
Вот сейчас, мне кажется, то же самое будет с Украиной. Глобальный интерес к этой стране трансформируется неизбежно.
Джеймс Б.: – Но это может быть проблематично, потому что украинских художников меньше, чем было советских.
Игорь Ц.: – Знаешь, очень много качественных художников выходят из современных арт-школ. А Украина – страна огромная, поэтому, я думаю, сейчас для дилеров украинских, для кураторов, начинается то же самое, что было во время перестройки в 89-90-х годах.
Будет ли интерес к России? Сложно этого ожидать. Возможно, возникнет новая Россия. То есть, если, например, ничего не возникнет, война закончится и всё останется, как есть, то, я думаю, что следующие 2-3-4-5 лет не будет никаких изменений. С другой стороны, если возникнет новая Россия, конечно, появится и интерес.
Это не означает, что русские художники должны сидеть и чего-то ждать. Для меня всегда рынок русский — это не потому, что там русские художники, а потому что русские покупатели. А русские художники есть на всех рынках. Например, одна из моих любимых групп АЕС & Ф успешно занимается видеоартом. Их основные покупатели совершенно не российские, они международные. Более того, ребята сейчас переехали в Берлин, уже сделали там себе студию. В Берлине сейчас живет целый ряд русских художников.
Джеймс Б.: –Ты не думал, что может появиться новое антивоенное движение художников в России? Или это стало слишком опасно?
Игорь Ц.: – Антивоенные движения сейчас будут формироваться, но сама область культуры всё-таки сконцентрировала не в России, а за ее пределами. Внутри России, мне кажется, сейчас настолько выжженная земля, что там создать что-то новое — сложно.
