Вчера в Лондоне прошла встреча с писателем Борисом Акуниным, на которой он представил новый том «Разрушение и воскрешение империи» из цикла «История Российского государства». В первой части вечера автор прочитал гостям вечера отрывки из книги, а во второй — продолжил обсуждение прошлого, настоящего и будущего в формате Q&A. Рассказываем подробнее, о чем говорили писатель и аудитория.
Над циклом «ИРГ» Борис Акунин работает более 10 лет. Новый том серии описывает период с февральской революции до смерти Сталина — один из важнейших и самых драматичных отрезков в истории страны.
«История помогает понять настоящее и с большей степенью правильности спрогнозировать будущее. По моему убеждению, чтобы написать качественную историческую книгу, надо избавиться от эмоций — с этого я начал», — открыл выступление писатель.
Акунин также поделился подробностями создания 10-го тома, и тем, как проходила работа над его изданием — впервые писатель выпускал книгу самостоятельно и не в России, где его творчество сейчас запрещено. На встрече в Лондоне автор зачитал несколько отрывков из книги, а после того, как выступление закончилось, из аудитории прозвучали вопросы. Делимся с вами самыми интересными моментами дискуссии.
Насколько от правителей зависит судьба страны? Или она предопределена циклами? Не будь Путина, была бы та же история?
— Неизбежным и объективным течением событий была недолговечность рыхлой и дикой российской демократии 90-х годов. Она не могла удержаться. На мой взгляд, точкой невозврата является Чеченская война. Ельцин оказался перед выбором: отпускать из страны те части, которые хотят от нее отделиться, или сохранять «единую-неделимую». Когда было решено вводить в Чеченскую Республику войска, все дальнейшее было логической цепочкой. Но то, что Россия не просто сползла в диктатуру, а вступила в горячую войну — в Украине — это, с моей точки зрения, фактор уже субъективный. Это следствие личной мегаломании Владимира Путина, порождение его собственной иллюзорной картины мира. Я бы так ответил на ваш вопрос.
Вы сказали, что пишете историческую книгу и сопровождаете ее художественным романом. Будет ли в будущем написана художественная книга, которая сопроводит последний том?
— Когда-то я придумал беллетристическое сопровождение для того, чтобы популяризировать исторические тома. Я думал, что люди не захотят читать «нудное» про историю, поэтому хитрый замысел состоял в том, что я пишу что-нибудь развлекательное, про Византию или, скажем, про викингов, и параллельно заинтересовываю читателей: а как оно было на самом деле? И люди хотят прочесть «исторический» том. Мне было ужасно интересно работать по такой стратегии, и роман в декабре у меня был уже написан. Его действие происходит в 1938 году. Он называется «Москва- Синьцзин». Мне, во-первых, нравится это название — что-то понятное с чем-то непонятным. Синьцзин — это столица Маньчжоу-го. Действия разворачиваются в России и Маньчжурии, потому что очень важные события того времени происходили не только на западе, но и на востоке.
Поскольку теперь роман-сопровождение утратил «рыночный» смысл, я его переделал — дописал еще одну часть. Это будет новый жанр: «Роман с расшифровкой». Что это такое? Вы увидите, когда он выйдет — он следующий на очереди. Я думаю, что в конце июня мы его уже выпустим.
В чем вы считаете заразительность «имперской идеи» для российского народа? Империя Великобритании, например, вполне успешно и достаточно мирно разрушилась. Чем мы отличаемся? Почему повторяем один и тот же имперский круг?
— Я не верю в особое отличие российской ментальности. Наверняка вы помните времена Гласности, когда в голове у людей не сидело никакой имперскости, а все были увлечены совершенно другими идеями. Общественные мнения и настроения подвержены самым разным ветрам, которые дуют с какой угодно стороны. Уверяю вас, когда в России изменится ситуация, преобладающими станут совсем другие мнения.
Есть два способа поддерживать существование такой огромной, массовой, разноукладной страны, в которой должны уживаться вместе, скажем, Чечня и Санкт-Петербург, где у людей совершенно разные представления о том, что такое «правильно» и «неправильно». Первый способ — извечный «российско-ордынский»: насильно. А второй путь, это путь добровольного соединения или отсоединения, если вместе жить не хочется. Путь федеративный, когда каждый регион живет так, как ему нравится. А если кто-то хочет по-другому, его свободно отпускают. Пока это огромное пространство не перестроится на такой путь, империя все время будет разваливаться и опять восстанавливаться.
Вы рассказывали, что живете на три страны — Великобритания, Франция, Испания. Как вами воспринимается разница в менталитете этих стран, в культурном и социальном климате в них?
— Я уже много лет в разных странах общаюсь с людьми, принадлежащими к тому же сословию, что и я. И в их мозговом устройстве большой разницы я не обнаруживаю. Будь то британцы, японцы или французы, мы как-то друг друга очень легко и быстро понимаем. Национальных барьеров я особенно не замечаю, они менее существенны, чем барьеры образовательные, «культурнобагажные». Если ты встречаешь какого-то человека, который тебе интересен, и вы оперируете примерно тем же культурным багажом, вы быстро сходитесь.
Представьте себе, пожалуйста, что вы отправились в межгалактическое путешествие и там попали на встречу разнообразных инопланетян. Какие качества людей, по вашему мнению, инопланетяне оценят как важные, и как вы опишете им значение женщин?
— Я бы сказал, что в людях самое важное качество — это способность к развитию. Всякий человек способен меняться к лучшему.
Я бы сказал, что каждый человек потенциально драгоценен. И каждый умеет делать что-то лучше всех на свете, просто у нас пока плохо устроена педагогика, и мы не умеем выискивать в детях их главный талант.
Я бы сказал: вы смотрите на нас и вам кажется, что это муравейник, но на самом деле это не так. Каждый – неповторим и уникален. Поэтому жизнь десяти людей никогда здесь не будет важнее жизни одного. Арифметика здесь не работает.
Про женщин я бы сказал, что, если наша эволюция пойдет по хорошему сценарию, то произойдет постепенная феминизация человечества, и оно от этого только выиграет.
Были ли у вас примеры, когда в процессе работы над книгами ваше представление об исторических личностях кардинально менялось?
— Конечно, мое представление об исторических личностях, впитанное в школе и в университете, во многих случаях менялось, часто на противоположное. Самый яркий пример: я вырос, как многие из нас, в обожании Петра Первого. Когда я углубился в изучение эпохи и личности, то увидел, что Лев Толстой был прав: Петр Первый — чудовище. Мое отношение к нему переменилось на прямо противоположное.
Вот вы упомянули, что последний год-два вы очень продуктивно пишете. Вы знаете почему?
— С того момента (2022 года), как начался весь этот кошмар и ужас, когда поломался весь мир, в котором многие из нас жили, появилась потребность искать какие-то способы эскапизма. Какие тут есть варианты? Можно было уйти в запой. Но писательская работа— это тоже своего рода запой. Ты уходишь в свой мир, как черепаха в панцирь. Туда, где ты полностью контролируешь ситуацию. Там все отлично и, к тому же, есть ощущение, что ты занимаешься делом. Для здоровья это полезней, чем запой.
