Загрузка ...Вчера побывал в GRAD’е на выставке про Эйзентштейна и не пришел в восторг. Совершенно не пришел в восторг, и думаю, что об этом вполне уместно написать. GRAD’у это точно не повредит: я полагаю, что организаторы галереи сразу запрыгнули на прекрасно-высокий уровень и захваливать их вовсе не нужно. Все у них есть: и замах, и охват, и эксперты могучие, и лекции интересные, и хорошие связи, поэтому последнее, что им нужно, – это сладкие похвалы.
Итак, что с этой выставкой было не то, по моему скромному мнению.
Эйзенштейн – фигура, по меньшей мере, неоднозначная. Для меня так откровенно сомнительная. Не надо ссылаться на списки: «Лучших фильмов всех времен и народов» — и на студенческие программы киновузов. То, что называется «ссылка на авторитеты» меня ни как зрителя, ни как чуть-чуть историка не убеждает.
Для меня Эйзенштейн — из тех, кто «гнал» пропаганду. Убедительно гнал, очень талантливо: Кисилеву с Соловьевым до него, как до небес.
Он также премило сотрудничал, выпивал и закусывал с теми, с кем лучше даже в поле не садиться.
Он даже не породы Малевича: тот всего лишь, правильно критикуя «староватора» Шагала («коровы – не пролетарское искусство»), тихой сапой отхватил его школу, его ВНХУ в Витебске и создал там свой УНОВИС. По тогдашним временам это вполне невинная шалость.
Эйзенштейн, скорее, из породы любопытного Родченко, который, ничуть не смущаясь, служил если не штатным, то уж точно «договорным» фотохудожником НКВД, снимая долгие месяцы фотоциклы о прекрасной жизни строителей «Беломорканала». Интересно только, когда среди людей с тачками и кирками попадались знакомые лица, он их фиксировал или отворачивался?
В общем, все трое: Малевич, Родченко и Эйзенштейн – были гении, но гении техники, способов, гении «как», а не «что». Потому, что в случае с Эйзенштейном, «что» совершенно понятно. Ракурсы, ритмика, композиции кадра, «советский монтаж», «чет и нечет», якобы такой милый гротеск (всегда понятны и просты белогвардейско-интеллигентные рожи в очёчках – снятые, как всегда, снизу — которые сочно ржут над страданиями трудового народа) – это все «как», инструмент. За инструмент, конечно, спасибо, но может, хватит так громко им восхищаться?
Его иногда мягко журили сверху: «Царь [Иван Грозный] у вас получился нерешительный, будто Гамлет» — при этом не сажали и не ломали, один за другим, пальцы, как Мейерхольду.
Я это пишу не для того, чтобы покритиковать Эйзенштейна: «моськой» мне быть совершенно не хочется. Да и просто глупо: не мне судить. Но на выставке об этой двойственности, неоднозначности Эйзенштейна неплохо было бы сказать. Один смутный намек я нашел. Ах, оказывается, он снял «Александра Невского», потому что боялся: в том же году арестовали его учителя Мейерхольда, и он спешил упредить возможный удар. Это нам на выставке сообщают. Так, немного «прогнулся», создал очередной исторический миф (а это миф, читайте историка Игоря Данилевского). Автор сценария «Невского», кстати, был Петр Павленко, стукач и четырежды лауреат сталинской премии, прославившийся тем, что присутствовал на допросах Осипа Мандельштама, сидя в шкафу, по знакомству со следователем Шиваровым, и потом всем рассказывал, что поэт вел себя «жалко». Интересно, а почему все остальные ученики Мейерхольда не бросились такое снимать?
На выставке могли бы еще написать (так часто делают), что «Ивана Грозного» он снимал, чтобы разоблачить тиранию, а не чтобы подлизаться к Сталину. Не написали: хоть за это спасибо. Про коляску на одесской лестнице и театральный штурм Зимнего в «Октябре» (с карабканием по узорчатым воротам, в реальности бывших открытыми, но без Троцкого, вырезанного в последний день по указанию Сталина) я умолчу.
В общем, на фоне начинающегося обожания советского искусства в Англии некоторые его, этого искусства, подробности британским зрителям лучше все-таки сообщать, чтобы обезопасить от воздействия его же такого мощного, такого талантливого пропагандистского заряда.
Да и в целом, биография героя выставки представлена на редкость отрывочно. С отсылками на какие-то иные тексты в иных измерениях, которые почему-то на выставку не попали. Так, например, сообщение о срочной необходимости для Эйзенштейна снять «Александра Невского» начинается с глухого упоминания о том, что в то время он был не в фаворе – а почему, с каких таких пор? Нет объяснения.
Зато есть запись радиоспектакля на английском по мотивам «Александра Невского» — это нужно? Полторы минуты бравурного английского треска?
Да, конечно, очень интересно было узнать про связи Эйзенштейна с Англией. Про «тюдоровские» и «елизаветинские» следы в «Иване Грозном». Про все это «неожиданное». Правда, интересно. Но «ожидаемого» тоже немного хотелось.
Текст: Андрей Лазарев
Подробности выставки — в репортаже Russian Gap >>>