Загрузка ...С Андреем Кузькиным, московским художником, приехавшим на фестиваль российского искусства в Бирмингеме, мы собирались встретиться, чтобы поговорить о Бирмингеме и радикальных перформансах. Но тут случилось кое-что еще. Во время одного из перформансов Андрея арестовали. Это произошло в самом сердце Лондона, на Парламентской площади. Пикантная деталь — Андрей был голый. Мы расспросили, зачем он разделся, и как на это отреагировали английские власти.
Russian Gap: Давай сначала все-таки про Бирмингем. Что это был за фестиваль, на который ты приехал?
Андрей Кузькин: Я бы не назвал это даже фестивалем. Это была маленькая выставка в университете Бирмингема, приехали художники из Москвы с двумя перформансами, и выставлялись еще два художника-графика. По идее, мероприятие проходило в рамках дружбы России и Великобритании, но слово “дружба” я беру в кавычки. Изначально все организовывалось Государственным центром современного искусства в Москве и было намечено довольно много программ, в том числе в Лондоне, но все накрылось медным тазом по причине политичиских конфликтов. Выставка в Бирмингеме — единственное, что осталось, видимо, благодаря каким-то личным связям кураторов. Это не требовало какой-то сложной организации, но и народу было немного. На моем перформансе было всего человек 30 зрителей. С нами выставлялся Кирилл Мамонов — пожилой художник, очень уважаемый, экспрессионист, выставлялся в Третьяковке. Он когда увидел, что его работы предлагают вешать в кафе, был немного в шоке. Но его убедили, что все хорошо.
RG: А ты что там показывал?
АК: Я делал перформанс, который называется “Ты жив, я жив”. Написана компьютерная программа, типа “бродилок”, есть клавиши: вперед, назад, кругом и т.д., типы перемещения: по-пластунски, прыжок, бегом, и звуковые команды: гавкать, кричать, читать стихи… У меня есть специальный шлем. Нажатие этих клавиш трансформируются в звуковые команды, и я выполняю роль компьютерного персонажа. Любому человеку дается 2-3 минуты на игру, и он управляет мной, нажимая клавиши, заставляет меня что-то делать. Например, я стою на четвереньках, читаю стихи и ползу назад. Этот перформанс был пару лет назад показан в Москве, в центре “Гараж”, но тогда я был на сцене, а в этот раз никак не был отделен от зрителей, поэтому самое интересное было, когда “играющий” понимал, что меня можно подводить к кому-то, заставлять смеяться кому-то в лицо, и т.д.
RG: Но арестовали тебя не за этот перформанс.
АК: Нет, то, что я делал в Лондоне, было в рамках перформанса “Явление природы, или 99 пейзажей с деревом”. Он заключается в том, что я обнаженный стою кверху ногами, при этом моя голова находится в земле, а руки и ноги направлены вверх.
RG: Ээээ… А в чем смысл?
АК: Когда мне было лет 17, я написал такое стихотворение:
Я хочу упасть с этажа и воткнуться в асфальт головою,
Чтоб потом махать ногами, как деревья ветвями…
Это перформанс про человека и землю. Человек как дерево. Человек — такое же порождение земли, как и растительность на ней. Перформанс является своего рода лозунгом: From culture to nature!
Я исполнил его впервые в 2010 году на фестивале Music there — music here под Веной. Сразу после этого я вспомнил, что у моего отца, художника-графика Александра Кузькина, есть литография — «99 пейзажей с деревом», которая представляет собой расчерченный на 99 прямоугольников лист, где в каждом сегменте в разных манерах нарисованы деревья. Многие мои работы связаны с отцом, его ранней смертью в 33 года. И я захотел повторить данный перформанс 99 раз в разных точках земного шара, чтобы в дальнейшем смонтировать общий фильм из 99 сюжетов, разбив их фрагментами графики моего отца.
RG: Для этого обязательно выходить голым к Биг Бену?
АК: Нет. Но интересно искать точки, в которых город был бы узнаваем. Я делаю эти перформансы и без зрителей, мне главное кадры. Но если еду куда-то на фестиваль, то могу сделать в рамках фестиваля. В Бирмингеме мы тоже сняли кусочек — там все прошло гладко и нормально. В Лондоне же у меня включился внутренний адреналин, мне захотелось, чтобы в кадре обязательно был Биг Бен. Хотя я понмал, чем это может закончиться. Многие перформансы — это прежде всего преодоление собственных страхов. И здесь — страх публичности, страх быть арестованным. Мы могли бы найти другое место, конечно, но уже решили не отступать.
RG: Как ты вообще это проделал технически?
АК: Мы с друзьями пришли на Парламентскую площадь, поговорили с лево-анархистскими радикальными ребятами, которые там сидели, показали фотку, спросили, можно такое сделать? Они сказали: ну, можете попробовать, только если вас арестуют, мы к этому отношения не имеем. А там полно полиции. Видно, что они контролируют все эти оккупаи.
У меня в два часа был самолет, но мы решили попробовать — чем черт не шутит.
Сели с этими ребятами в кружок, обложились вещами, у меня была складная лопата, я начал копать ямку — она должна быть сантиметров 40 глубиной, плюс маленькие ямки для плеч. В какой-то момент полицейские подошли, но мы накрыли яму шарфиком, вроде ничего не заметили. У них там были свои разборки с анархистами, к нам прямого отношения не имели, но все время казалось, что сейчас затея может сорваться. В какой-то момент я закончил рыть, полицейские стояли в стороне. Я накрылся чьим-то спальником, снял одежду, нырнул в яму башкой, мы успели сделать несколько фотографий, и секунд через 20 ко мне подбежали человек 6-8 полицейских, вытащили из ямы, надели наручники и отправили в отделение. Правда, взяли документы и вещи.
RG: Везли голым?
АК: Замотанным в спальник. Так и доставили в отделение. Правда, выдали в какой-то момент штаны, но наручники не снимали, хоть я и обещал никуда не убегать. Потом перебрали все мои вещи, сложили в большой пластиковый мешок и начали задавать вопросы. Вопросы стандартные: кто ты, откуда, сколько тебе лет, употребляешь ли наркотики, есть ли у тебя проблемы с головой, пытался ли покончить с собой, и так далее. Ну я честно на все ответил, сказал, что я художник, вы можете зайти в интернет, найти про меня информацию, прочитать про мой проект. Потом с меня наручники сняли, выдали рубашку, отвели в камеру. Камера — 3,5 на 2 метра, посередине кровать с матрасом, маленькое окошко с решеткой и унитаз.
Спросили, нужен ли мне адвокат, я сначала сказал, что нет, но время идет, я не понимаю, что делать, так что передумал и попросил адвоката. Пока я ждал, меня покормили, даже спросили, не вегетарианец ли я. Дали курицу с рисом — фастфуд какой-то.
RG: Сколько времени ты там сидел?
АК: В общей сложности, я провел в отделении часов 7-8. Видимо, полиция связалась с кем-то из Бирмингема, там подтвердили, что я художник. Потом меня привели к адвокату — им оказалась милая девушка. Она посветовала говорить, главное, что в моей акции не было никакого сексуального подтекста (действительно, не было) — тогда можно отделаться просто предупреждением. Потом пришел следователь, и вот его уже я не мог понять — там специфическая терминология, моего английского не хватало. Но мне нашли переводчика, причем очень быстро, он вышел на связь по скайпу. А дальше все прошло очень быстро. Я извинился, сказал, что да, был не прав, не должен был этого делать в публичном месте.
RG: То есть основная претензия была в том, что это публичное место?
АК: Да, в том, что меня могли увидеть дети. Где-то была группа школьников лет 14, но я их не видел (у меня физически голова была в земле), ну и потом, что там можно разглядеть на таком расстоянии! В общем, в итоге меня отпустили, вещи вернули, и я отделался предупреждением. Говорят, что это даже не должно отразиться на получении виз в дальнейшем. Только вот на самолет, естественно, опоздал.
RG: У тебя еще были такие истории?
АК: Если честно, нет. Понимая, чем это все грозит, я всегда выбирал места более закрытые. Ну а в Лондоне решил — что уже, родина Sex Pistols и демократии, надо идти до конца.
RG: Будешь продолжать “Явление природы”?
АК: Да, сейчас я снял 35 частей, с учетом английских, осталось, значит, еще 64.