Славой Жижек: Мы – это глупые крысы, которые ничего не подозревают

Славой Жижек выступил перед забитым залом лондонского Southbank Centre в рамках проходящего там литературного фестиваля. Жижек, конечно, прекрасен по своей энергетике, задору и степени хулиганства, которое он творит на сцене. Его можно растаскивать на цитаты, но если провести лингвистический анализ, то самым частым словом наверняка будет bullshit. Жижек влюблен в свою неполиткорректность. Он как ребенок радуется каждый раз, когда провоцирует аудиторию, готовя ее постепенно к тому, что сейчас он скажет что-то такое… Ну, лучше по-порядку.

Началось выступление с шуток-прибауток о роли технологий и химических средств для новых радикальных форм свободы через манипуляции восприятия времени. Жижек попытался раздвинуть границы воображения и рассказал о том, как, растянув ощущение времени, за 8 часов человека можно отправить в заключение на тысячу лет, что должно сэкономить деньги налогоплательщиков. Впрочем, он тут же напомнил собравшимся, что сам обладает dirty mind, поэтому такую технологию лучше направить на превращение 10-минутного акта любви в акт, длящийся тысячу лет.

Открыв тему любви, Жижек перешел к истории, ставшей одной из главных метафорических конструкций вечера. Он рассказал о женщине, которая пожаловалась, что, когда ее любовник увидел ее голой, то сказал ей, что она была бы идеальна, если бы сбросила пару килограммов. Однако Жижет утешил свою собеседницу:

Если бы у нее не было двух лишних кило, ее любовник не мог бы представить ее идеальной.

«Если бы у нее не было двух лишних кило, ее любовник не мог бы представить ее идеальной. У него бы не было ее образа как воображаемого идеала. Не будь в ней двух лишних килограммов, она была бы самой обычной женщиной. Нарушение идеала создает воображаемый имидж идеала». Далее история про женщину начала набирать обороты, приведя к выводу о том, что катастрофические события необходимы для осознания препятствий и барьеров, которые нам необходимо преодолеть. Таким образом, Жижек подводил аудиторию к мысли, что все не должно быть совсем хорошо, ибо только когда все не совсем хорошо, мы знаем, к чему надо стремиться. Так что и стремление создать идеальное общество по своей природе деструктивно и антиутопично.

Дальше Жижек временно погрузился в анализ современного развития экономики и роли информационных технологий. Скажу сразу, что несмотря на наличие сурдоперевода и субтитров, следить за когнитивными конструкциями оратора было непросто, поэтому все изложенное как выше, так и ниже, исключительно отражает меру ограниченного понимания автора этих строк и не является дословным отражением происходившего в зале.

Итак, Жижек утверждает, что прогнозы всех аналитиков рухнули после того как информационные технологии привели к резкому снижению любых наценок за сервисы, и дух соревнования был побежден духом сотрудничества. То есть по сути, чуть ли не наступил сетевой коммунизм. Однако все не так прекрасно, так с новым технологиями пришли и новые механизмы манипуляций. Дальше Жижек рассказал какую-то сложную историю о брокерах, которые наживаются на поднятии цены сделки, имеющим место быть за долю секунды между нажатием кнопки “Yes” и получением сигнала по другую сторону сети.

И тут Жижек плавно, но достаточно неожиданно подошел к главной теме своей лекции – понятию свободы на Западе. И начал он с рассказа о женщине (на этот раз без любви и секса), которая должна выбирать, кого из детей послать учиться, а кого оставить без образования, так как деньги есть только для одного. С одной стороны, это все-таки какая-то свобода выбора. С другой — насколько этот выбор отражает степень свободы, и свободен ли он вообще? Более того, по словам Жижека, от нас требуют свободы выбора по вопросам, в которых мы просто не квалифицированы принимать решения. Свобода превращается в инструмент доминирования и принуждения к свободе. По сути, это не более чем свобода выбирать между шоколадным и клубничным тортом.

Дальше Жижек начал рассказывать о крысах, которым что-то вживляют в мозг и начинают их контролировать, но при этом сами крысы об этом не подозревают. Также, по словам Жижека, не ясно что лучше – ситуация как в Китае, когда ты знаешь что твою свободу ограничивают, или государство, которое формально предоставляет свободу, а на самом деле практикует не менее жесткие формы контроля и доминирования (тут Жижек упомянул Викиликс).

Китайские крысы знают, что их контролируют, а мы – это глупые крысы, которые даже ничего не подозревают.

Кстати, в этом контексте Жижек упомянул и события на Майдане: «То что в этом так восхищает, хоть я и считаю это иллюзией, это что сотни тысяч людей собрались там и выступили, как коллективный агент, сделали большой выбор. Мы же такого себе даже представить не можем». Жижек говорит, что он, конечно, не анти-Западный параноик, и страны как Россия и Китай намного более репрессивны, а жить лучше на Западе, но при этом в осознании своей несвободы есть своя прелесть.

Жижек выделяет несколько порядков свободы.

Первый порядок — поверхностная ежедневная свобода. Это решения, которые мы принимаем, но в тех рамках, которые нам предопределены. Грубо говоря, мы выбираем, в какую дверь войти, но двери для нас построили другие (и даже окна, а надо через стены!). Второй порядок — это свобода вне существующей структуры. Именно последнее является истинной свободой.

Поверхностная ежедневная свобода — это решения, которые мы принимаем, но в тех рамках, которые нам предопределены.

И здесь Жижек не ограничивается описанием проблемы, он также предлагает решение. Людей должен кто-то подтолкнуть, пробудить, и этого человека Жижек называет “Мастер”. Мастер должен быть не авторитарен, а аутентичен. В качестве примера Мастера Жижек приводит Марека Эдельмана — одного из лидеров востания Варшавского гетто, активиста “Солидарности”, борца с антисемитизмом, который также выступил за право свободы палестинцев. Жижек рассказал, что когда Рабин прилетел в Варшаву, он отказался пожимать руку “этому бундевцу”.

По словам Жижека, в целом, динамика развития капитализма ведет к тому, что он оставляет все меньше места для свободы и демократии. Там, где пала Берлинская стена, возникает все больше новых. Рост глобального капитализма ограничивается свободу передвижения. Риторика аутентичных культур играет только на руку капиталу и манипулирует традиционными ценностями во имя установления новых форматов контроля. В какой-то степени – эта свобода напоминает бахтинскую свободу карнавала, однако, по словам Жижека, для Бахтина карнавал не был ничем веселым, на самом деле, через метафору карнавала Бахтин описывал ужас сталинских чисток.

Для Бахтина карнавал не был ничем веселым, на самом деле, через метафору карнавала Бахтин описывал ужас сталинских чисток.

По словам Жижека, не случайно Голливуд поехал крышей на антиутопиях о новых формах апартеида — как то «Голодные игры» или «Эллизиум». Жижек также вспонил оптимистичную идею «Конца истории» Фукуямы. «Последний раз, когда я встречался с Фукуямой, он мне сказал что он уже не Фукуямист», — смеется оратор. “Хотя, – говорит Жижек, — циники тоже не правы. Я осторожный оптимист по тем же причинам, почему я пессимист. Я не марксистский детерминист. Хотя, вполне возможно, что мы все ближе и ближе к “hypershit”.

Отвечая на вопросы, Жижек наехал на Франкфуртскую школу (за то, что они не осуждали сталинизм) и на Хабермаса (за то, что он не использовал свои теории против фашизма). Дальше он рассказал о том, что борьба с бедностью и болезнями, а также сборы денег на гуманитарные нужды – это тоже манипуляции капитала, поэтому он запрещает своим детям слушать Боно и U2, только Рамштайн.

От этой идеи Жижек плавно перетек к тому, что свобода — это независимость человека от ежедневных решений и возможность делать то, что человек хочет. Жижек сравнивает себя с Марксом который выступает против революции, потому что он еще не успел дописать “Капитал”. Жижек подготоваливает зал к очередной провокации:

Может, это звучит цинично, но я хочу довести до конца свою теорию, пусть даже все дети в Сомали умрут.

Жижек также выступил резко против электронной демократии и новых механизмов участия граждан в принятии решений: “ Демократия, которая требует во всем участия граждан, – это ад. Я хочу, чтобы государство было невидимым и эффективным, а не чтобы меня вовлекали в решения коммунальных проблем города”. По этой же причине Жижек поддерживает Обаму в области реформы медицинского страхования, мол, не нужно человеку выбирать, будет у него страховка или нет (хотя он разочарован Обамой в других вопросах).

Свое выступление Жижек завершил рекламой своей новой книги: “Может быть, это не моя лучшая книга, хотя я думаю что она лучшая” — и пригласил всех ее купить. Сам Жижек исправно остался подписывать свою новую и старые книги нескольким сотням желающих.

Выступление Жижека оставило смешанное ощущение. Он безусловно философ из тех что выходят на гору и увлекают своей риторикой толпы. Но не является ли это искусство провокации и философский стендап ровно обратным от того, что утверждает Жижек? С одной стороны, кажется, что Жижек сам стремится стать тем самым Мастером, которого описывает как путь к свободе и пробудителя сознания масс, оказавшихся в цепях капиталистической ежедневности. С другой, разве этот тривиальный набор истин, работа на публику, собрание огромных залов в центре Лондона и реклама новых книг и не является тем самым проявлением капитализма и несвобод, которые Жижек так пламенно критикует?

Вызывая смех зала, провоцируя аудиторию, покрывая окружающий мир словесными деструкциями и рисуя упрощенную картину свободы, разве не является Жижек еще чем-то более худшим, чем его оппоненты-поработители? И в результате, публика уходит из зала с чувством большой свободы, хотя на самом деле цепи только затянулись крепче, в то время как уставший от раздачи автографов «Мастер» подсчитывает доходы и готовит новые провокации, которые, конечно, важнее, чем жизни всех детей Сомали. Впрочем, возможно, в одном Жижек преуспел. Диетологи скоро начнут терпеть убытки, после того как женщины не захотят избавляться от пары лишних кило, дабы не лишать своих любовников воображаемых конструкций женского идеала.