Ловитор девочек Александр Казеко

С акробатом Cirque du Soleil Александром Казеко беседует художник Ольга Манизер

Недавно мне повезло увидеть в московском Цирке Никулина уникальный номер по фильму Милоша Формана о Моцарте Амадеус.  Мы привыкли видеть акробатов на подкидных досках в русских народных костюмах — здесь же гимнасты улетали под купол цирка в шелковых камзолах и париках в стиле 18 века!  Артисты в гриме с мушками выглядели настолько необычно, что захотелось запечатлеть это редкое слияние жанров театра и цирка.

Начав новый проект ростовых кукол-акробатов, я стала искать в интернете информацию об этом номере, завоевавшем Золотого Клоуна в Монте Карло (для артистов цирка — это как золото на Олимпиаде) и не нашла абсолютно НИ-ЧЕ-ГО. А ведь какая это гордость для нашей страны! Помог Instagram — среди selfies зрителей у арены нашлись фото одного из артистов этого номера — Александра Казеко, к тому времени уже покинувшего Цирк Никулина по приглашению Цирка дю Солей.

Мы встретились в Лондоне, куда Саша прилетел со своими первыми гастролями Cirque du Soleil.

Ольга Манизер:  Ты впервые в Лондоне? Как впечатления?

Александр Казеко:  Прекрасный город! Люди приветливые, добрые!  Я объясняюсь по-английски больше жестами — мне все и везде помогают!  Три года назад я приклеил у себя дома в Волгограде обои с силуэтами Лондона и каждый день, заходя домой, видел этот красивый город в своем коридоре. А сейчас Лондон наяву!!!

ОМ: Саша, тебе 23 года, а сколько ты уже достиг! В прошлом — чемпион России по боксу!!!  Расскажи о пути из бокса в цирк?

АК:  Да, в 2007 году я выиграл золото по боксу на чемпионате России по рукопашному бою.  В то время я учился на кафедре бокса в Академии Физической Культуры в Волгограде.  Вернувшись с тренировки, смотрел расписание, когда ко мне подошла девушка блондинка, похлопала по плечу, спросила не акробат ли я, и рассказала, что работает артисткой в Цирке Никулина, где срочно нужен акробат, посколько ловитор девочек сломал ногу, а через месяц цирк выезжает на гастроли в Амстердам, Японию и Францию. Я всегда мечтал путешествовать, а посколько по боксу дальше России и Белоруссии меня не вывозили, я напросился попробовать.

Чтобы меня пропустили на манеж, эта девушка решила не говорить руководителю, что я боксер, выдав меня за акробата. Папа, тренер по Вольной Борьбе, напутствовал: “Ты хотя бы как боксер не разминайся, не крути локтями!”

И вот я впервые в жизни на манеже — мне велели встать на плечи к акробату и объяснили:  “Сейчас девочку отобьют с доски в воздух, она сделает двойное сальто, раскроется в шпагат и ты должен будешь поймать ее ногу.”  Я обрадовался, я же боксер, ногу-то я поймаю!  Из десяти раз получилось поймать ее только раз пять. Девушка была в лонже, разбиться не могла.  Руководитель этого номера с подкидными досками Андрей Ковгар только улыбался. Я не мог поверить, когда к концу репетиции он велел мне делать загранпаспорт!

Когда пришлось объяснять тренеру по боксу, что я прошел кастинг в Цирк Никулина и хочу попробовать стать акробатом, тренер взорвался: «Какое шапито, Саша?!!! У тебя же всё только начинается! И как!!!»

ОМ: И в боксе, и в цирке необходима сила не только физическая, но и духовная. Что в этих двух мирах еще общего, кроме ежедневных тренировок?

АК: И тут и там нужна быстрая реакция. В акробатике, она особенно важна среднему в пирамиде, тому, кто ловит партнера.  В боксе ты уклоняешься от ударов, а в акробатике, наоборот, ты их ждешь, принимаешь — без реакции никак.

ОМ: Итак, ты оказался в штате Никулинского Цирка в 18 лет!

АК:  Да, я репетировал уже месяц в Амстердаме, когда вдруг меня попросили сделать акробатический элемент “заход с фуса”, а я не знал, что это значит. Пришлось тогда признаться, что я боксер.  Для всех это был шок.  Один из акробатов выкрикнул: “Я так и знал!!! Я сразу знал, что ты не акробат!” Другой засмеялся: “И ты месяц держал его на плечах, МОЛЧА??!!”  Тогда у меня начались трудности. Но Андрей Ковгар увидел, что я репетирую утром, в обед и вечером; заметил, что постоянно остаюсь в цирке до ночи — хожу на ходулях.  И оставил меня.  Так, в течение года, я вошел по полной в его работу.

ОМ: Как ты оказался в номере Амадеус?

АК:  В 2009 наш номер на русских подкидных досках был передан новому, молодому, руководителю Дмитрию Соколову. С ним мы выиграли цирковые фестивали во Франции, Китае, Ижевске. Постановку «Амадей» сделал для нашего номера лучший в России цирковой режиссер Александр Гримайло. Это был очень необычный, новый для цирка номер, вызвавший поначалу много споров.

ОМ: Тем не менее, в 2014 году Монте Карло рукоплескал Амадеусу на фестивале Золотой Клоун. Сама Принцесса монакская встала! Ты видел ее с арены?

ОМ:  Как ты попал в Cirque du Soleil? 

АК: Мечта работать в этом цирке появилась на гастролях в Японии, где я увидел их шоу Kooza (в котором я сейчас, слава Богу, работаю!) Там тоже есть номер с подкидными досками и я стал отправлять им видеозаписи своих трюков. Так, в течение четырех лет, как только выпускал что-то новое — сразу посылал им.

Видимо, руководители Никулинского Цирка Ковгар и Соколов так многому меня научили, что Цирк Du Soleil начал вести со мной переговоры и пригласил на двухмесячный кастинг в Монреаль.

ОМ:  Люди, сами всего добившиеся, вызывают огромное уважение.  Ты прошел непростой путь от волгоградского рынка до Royal Albert Hall!

АК: Да, когда мне было 11 лет, чтобы заработать на свой первый мопед, я решил продавать минеральную воду на вещевом рынке. Никогда не забуду, как трудно было выкрикнуть первый раз: «Холоооодная минералка!!!!» Зато потом — как пошло! За лето мопед был мой!

ОМ: Вернемся в Cirque du Soleil — правда, что за кулисами Royal Albert Hall звучат Высоцкий и Розенбаум? 

АК: Да, слушаем. В цирке Дю Солей очень много русских артистов. Почти все главные и старшие тренеры — тоже русские.   Руководитель нашего номера с подкидными досками — Владимир Кузнецов — настоящий лидер, в его подчинении пятнадцать мужиков.

ОМ: Представление Du Soleil показалось мне темным, драматичным, по сравнению с нашим ярким радостным цирком. Расскажи о разнице между русским и западным цирком?

АК: Основная разница в том, что в цирке Дю Солей, как и в других европейских цирках, нет животных.  Если говорить о мире вне сцены, то есть немаловажная деталь: в России цирковые артисты между представлениями готовят себе сами, женатые приносят еду из дома.  А в Цирке Du Soleil нас вкусно кормят — для акробата это важно.

ОМ: Чудовищный случай в Московском цирке с кенийским канатоходцем, упавшим на манеж сквозь оказавшуюся дырявой сеть. У тебя есть уверенность, что здесь все более проверено, безопасно?

ОМ: У скрипачей синяки под подбородком от скрипки. А у тебя красные пятна по бокам шеи.

АК: Это издержки акробатики. Когда акробат стоит в пирамиде в середине, на плечах у одного, и ловит другого, Верхнего, партнера — бывает, что, подлетая, тот сапогами задевает тебя по шее или голове.  Когда ты ловишь первые разы — с непривычки, кожа стирается в кровь.  Потом когда привыкаешь, все заживает; плечи и шея становятся грубыми, шрамистыми.  Но если случится большой перерыв в тренировках, на две-три недели, эти кровяные надрывы и мозоли сразу появляются снова.

Надо сказать, что в Цирке дю Солей врачи следят за этим очень серьезно, не дают этому происходить.

ОМ: Что если ты не поймал партнера, летящего без лонжи?

АК: За это уже отвечает пассировка внизу — страховщики, задача которых поймать акробата так, чтобы он не коснулся манежа.

ОМ: Когда вы выходите на арену, присутствует ли страх, что что-то может не получиться? Или настолько все автоматически отточено?  Что если, к примеру, на арене сведет ногу?

АК: Если во время выступления что-то случилось — работа продолжается дальше по максимуму, только уже без человека, просто убирается его трюк. Наш номер групповой, большой — если кто-то вылетает, например, Верхний травмировался — дорабатываем без него.

ОМ: Исчезает ли со временем адреналин?

АК: У меня всегда есть адреналин! Всегда!

ОМ: К разговору о риске, как долог век циркового артиста?

АК:  У всех по-разному. Кто-то быстро ломается и не может вернуться в цирк.  В России акробаты выходят на пенсию, отработав пятнадцать лет.  Потом иногда создают свои номера, в которых сами уже не выступают.

ОМ: Тебе было бы интересно стать руководителем номера?

АК: Я очень полюбил цирк. Конечно, мне было бы интересно. Время покажет.

ОМ: Многие художники поэтизируют жизнь бродячего артиста. Например, Пикассо в своей серии портретов странствующих гимнастов. Легко ли это или трудно постоянно менять города и страны, находясь вдали от дома и близких?

АК: Для меня это не то, что легко — для меня это счастье!  Цирк открывает тебе визы, предоставляет билеты  — ты летишь каждый раз в новую страну, в новый город, встречаешь новых друзей — это все очень весело! По дому скучаешь только первый год.

Семейным артистам, конечно, тяжелее, ведь с ними дети.  Кому-то везет найти таких жен, которые готовы летать за мужьями куда угодно. Цыганская жизнь.

ОМ: В своей профессии ты куда чаще, чем мужчины других специальностей, соприкасаешься с женщинами в очень открытых костюмах, в обтягивающих трико — легко ли абстрагироваться от соблазна на работе?

АК: Соблазн может и был в первые годы — кругом балет, перья, блестки.  Сейчас уже думаешь о работе, о трюке.  Да и какой может быть соблазн, когда ловишь жену босса, своего руководителя!

ОМ: Да, тут страшно не поймать! Уже не до трико и не до пачек!

АК: Не то слово!!! (смеется)

ОМ: Трудно ли ежедневно наносить такой сложный грим?

АК: В русском цирке грима как такового не было. Сделал румяные щеки и пошел. Здесь я делаю грим по полтора часа!  Надеюсь, что научусь краситься быстрее.  У тех, кто давно работает в этом шоу, рука набита — и то, их рекорд 30 минут.  Визажисты не красят нас, но находятся в гримерных, следят, за тем, если кто нарисовал что-то неправильно.

ОМ: Правда ли, что в Du Soleil над каждым костюмом работают десятки дизайнеров? Используются алмазы?

АК: Да, это так. Кроме того, приятно, придя на работу, находить свой костюм всегда выстиранным, выглаженным, без торчащих ниток.

ОМ: Если это не секрет, поделись цирковым сленгом? Я впервые слышу термин «Ловитор»! (ударение на последний слог)

АК: Есть еще Пушитор — тот, кто раскачивает качели, с которых спрыгивает Флаер.  Когда четвертый человек залетает в пирамиду из трех акробатов — это называется Фирка. Третий — Драйка.

ОМ: Как забавно эти слова образуются и от английского и от немецкого языков! А есть какие-то особые цирковые приметы?

АК: Есть. В русском цирке нельзя грызть семечки, якобы ты зрителей сгрызешь. Нельзя также сидеть на бортике спиной к манежу — как к алтарю. В Дю Солей я пока о приметах не слышал.

ОМ: Как ты относишься к моей идее запечатлеть ваши образы в материале?

АК: Это потрясающе интересно! Мне кажется, ты единственный человек в мире, кому настолько сильно понравился этот номер Амадей!

ОМ: Кроме Принцессы Монако!

АК:  Представляю, как режиссер Гримайло будет рад узнать, что в Великобритании есть художник, который так сильно полюбил его постановку, что в Лондонских домах теперь висят большие куклы-акробаты, вдохновленные его номером о Моцарте!  Здорово, что ты готовишь выставку этих фигур, что они набирают такую популярность, что даже артисты начинают выставлять в инстаграм эти твои куклы, свои образы!

ОМ: Число русских в Лондоне растет с каждым днем.  Твои пожелания нашим на Острове?

АК: Можно пожелать вам еще большей удачи!  Вы находитесь в городе мечты миллионов россиян, которые мечтают приехать сюда на день-два на экскурсии. А у вас есть время, чтобы реализовать себя, свои мечты и планы. Я считаю, это город возможностей, также как Москва. Неспроста поется в песне: «Я уеду жить в Лондон!»

ОМ: Возможно, когда-нибудь ты и уедешь жить в Лондон!  Откроешь свой цирк, Kazeko Circus!

АК: Да!!! Дай Бог!

Фото: Ольга Манизер (заглавная фотография, инстаграм @olia_manizer), а также из личного архива Александра Казеко (инстаграм: @aleksandrkazeko)