200 британских национальностей. Интервью с фотографом агентства Magnum

New British — новый фотопроект Криса Стила-Перкинса, британского фотографа с мировым именем, члена исторического фотообъединения Magnum. Автор отмеченных мировыми призами и выставками репортажей из Африки, Афганистана, России, Южной Кореи, Японии, в этот раз он решил охватить еще больше стран и национальностей, при этом не выезжая из города, в котором живет последние много лет, — Лондона.

Задача проекта заключается в том, чтобы показать людей большинства мировых национальностей, выбравших местом жизни столицу Британии. Крис приходит к семьям иммигрантов, чтобы сфотографировать их в привычной обстановке, но не всегда, впрочем, в привычных условиях. О том, как происходит процесс и зачем это нужно, мы побеседовали при встрече.

Russian Gap: Крис, как давно вы взялись за этот проект? И сколько еще времени может занять реализация такой масштабной задачи?
Крис Стил-Перкинс: Начал я год назад. Сначала была идея снять небольшой проект о людях, которые приехали из зон военных действий, но потом я подумал, что каждому есть, что рассказать. Официальная статистика говорит о 199 национальностях, живущих сегодня в Лондоне. Но иногда я “жульничаю”: снимаю, например, сирийско-иранскую семью и засчитываю их за две национальности. У меня готово 50 семей — это всего четверть задуманного, — но я надеюсь, дальше дело пойдет быстрее.

RG: Почему вы взялись за это именно сегодня?
КСП: Мне кажется, мы находимся в важной исторической точке. Все больше людей отовсюду приезжают в Лондон. Они уже здесь, и это не изменится, количество иностранцев продолжит расти. Я подумал: хорошо бы зафиксировать это на ранней стадии. Чтобы создать своего рода исторический документ.

RG: Вам кажется, что это только начало движения?

КСП: У меня нет документальных, научных подтверждений, но мое внутреннее ощущение такое, что популяция иностранцев начала расти относительно недавно. И главная победа Лондона заключается в том, насколько велик процент успешной иммиграции. Конечно, для ассимиляции нужно время — не только чтобы вписаться в главенствующую в стране  культуру, британскую, но и чтобы понять культуры друг друга. Это не происходит без проблем. При этом сегодня между разными этническими группами почти нет негатива и насилия. Еще 30-40 лет назад тут все было по-другому, вплоть до стычек, драк и вмешательства полиции.

RG: А как вы думаете, дети, живущие в семьях, которые вы снимаете: из Африки, Индии, Восточной Европы, — больше иностранцы или уже британцы?

КСП: Они ходят в школу, и с ними учатся дети из всех стран мира. И все они — британские дети. Они выражают интерес к своей родной стране, но если ты спрашиваешь, хотят ли они вернуться, говорят “нет”. За два-три поколения идентичность вымывается. Это не значит, что дети и внуки русских, скажем, эмигрантов перестают чувствовать сопричастность с Россией, но они при этом и не чувствуют себя русскими — такими же, как те, кто там живет.

RG: Если вы встретите человека на улице, сможете сказать, откуда он?

КСП: Абсолютно нет! И мне кажется, никто не сможет! Моя жена — японка. Когда я приезжаю в Японию, то думаю, что я среди японцев. И она тоже так думает. Но это до того момента, пока они не начинают говорить! Оказывается, что это люди из Кореи, Китая, других азиатских стран — при этом они могут выглядеть абсолютно как японцы. Так что отдельно в проекте New British мне нравится, что он рушит стереотипы.

RG: На некоторых ваших фотографиях люди позируют в национальных костюмах. Это ваша задумка?

КСП: Я не ограничиваю людей на фотографии. Если они хотят надеть национальную одежду или включить в кадр вещи, которые для них важны, я включаю.

RG: Фотографический вопрос. Вы планируете кадр заранее? Знаете, как будет выставлен свет, например?

КСП: Это невозможно до тех пор, пока ты не окажешься в доме. Почти всегда, приезжая на съемку, начинаешь отчаянно думать — как мне умудриться сделать здесь фотографию! Столько лишних вещей! И я должен эту проблему решить очень быстро. Весной и летом я стараюсь использовать естественный свет, но чаще всего мне приходится пользоваться искусственным светом. Не обязательно для всего кадра — но чтобы, например, подсветить более темные участки. Когда, к примеру, я снимал польскую семью, то сначала использовал искусственный свет, а потом расставил всех на кухне под лампочками, получилось выразительно, и я выключил свое освещение.

RG: C какими  основными сложностями вам приходится сталкиваться как фотографу?

КСП: Самое сложное — найти героев и оказаться внутри их дома. Дальше начинаешь думать о том, как интересно разместить в кадре несколько человек, и еще — как заставить их не улыбаться искусственно. Дальше надо, чтобы дети успокоились, хотя бы на две минуты. Если в кадре есть кошка или собака, то с ними тоже много возни.

RG: А как вы находите своих героев?

КСП: Чем больше я работаю над этим проектом, тем сильнее включается сарафанное радио, и люди мне сами пишут, говорят, что им нравится моя идея и они хотят поучаствовать. Например, мне написала одна семья из Колумбии, а после них захотело сниматься еще много колумбийских семей! Их сообщество здесь очень открытое. Первое время мне помогал Migration museum — виртуальный музей об эмиграции в Великобритании. Также я связывался с локальными газетами. Раскладывал флаеры в библиотеках (через них на меня вышла семья из Греции). Кроме того, работают социальные сети.

RG: Вам нужна помощь с поиском русскоязычных семей?

КСП: Да, пожалуйста! Я уже снял семью из России, Литвы, Киргизстана, но осталось еще много стран! Украина, Грузия, Азербайджан, Таджикистан… — пусть со мной люди связываются, если хотят стать частью проекта.

RG: А где можно больше узнать про вас и посмотреть ваши фото?

КСП: Информация обо мне есть в Википедии, а мой личный сайт (который я, к сожалению, ленюсь обновлять) — chrissteeleperkins.com. Также фотографии из проекта New British я выкладываю в своем инстаграме: @steeleperkins.

RG: Чем должен закончиться ваш проект? Книгой? Выставкой?

КСП: В идеале — хочу сделать и то, и то. Сейчас я веду переговоры с Британской библиотекой — возможно, этот проект будет представлен как часть исторического архива. Потом буду договариваться с издательствами, галереями и так далее. Но это позже, сейчас главное — закончить. Я работаю над этим проектом год, и это медленно. Хочу закончить его через год — и саму съемку, и интервью с ее героями.

RG: А вы показываете готовые фотографии семьям? Что они говорят?

КСП: Да, я отправляю цифровые снимки, которые они могут использовать как хотят. Также они получат подписанный распечатанный снимок. Все, конечно, понимают, что фотографии не будут выглядеть традиционно — они же все присутствовали на съемке и уже успели подумать, мол, какого черта он делает. Но до сих пор мне все доверяли. Была съемка с иранской семьей, там мальчик лет 14 начал сам предлагать, как построить кадр. Мне не жалко, я сделал несколько кадров, как он сказал, но получилась ерунда, конечно. Все же я должен контролировать процесс, так как в конечном счете я за него отвечаю. Все привыкли фотографироваться — все постоянно снимают себя на телефоны. Но съемка на большой фотоаппарат, со штативом — это другое, это уже событие. Иногда я отправляю кадры и получаю отзывы: мол, этот снимок лучше! Или говорят, жаль, здесь видно ковер.

RG: Жаль, не все на самом деле понимают, с кем имеют дело! У вас невероятная биография и потрясающие проекты. Я понимаю, что обо всех них не расскажешь за такое короткое время, но могли бы вы выделить самые важные?

КСП: Один из них был российский, кстати! После Горбачева, во время гласности. Я работал тогда для разных журналов и предложил в Sunday Times историю о российских тюрьмах. Они поддержали, и я поехал. Мне надо было заполнить много форм, чтобы получить туда доступ, но неожиданно мне и визу дали, и даже выделили переводчика из РИА Новости, с которым мы тогда подружились и до сих пор общаемся. Они меня повозили по самым разным местам! Удивительно! Женские тюрьмы, психиатрические тюрьмы. Кажется, это была самая продаваемая фотоистория агентства “Магнум” за тот год и одна из наиболее широко распространившихся моих историй. Она была напечатана везде.

RG: Вы были потом в России?

КСП: В прошлом году я был на выставке в Московском мультимедиа центре — они выставляли серию моих фотографий, мои снимки из Англии… Я был на открытии и провел там несколько дней.

RG: Вы видитесь с другими фотографами агентства “Магнум”? Сколько их в Англии?

КСП: Всего — семь. Мы не видимся, мы ненавидим друг друга! (смеется). На самом деле, мы правда редко встречаемся — не все живут в Лондоне. Хотя раз в три месяца мы стараемся видеться в Лондоне, но мы много путешествуем. Раз в год мы видимся с другими фотографами “Магнума”, с французскими в том числе — так что, возможно, скоро я увижусь с “Пинки” (Георгием Пинхасовым — живущим во Франции российским фотографом агентства “Магнум”, прим. RG).

RG: “Магнум” — это мощный мировой бренд для профессиональных фотографов. Ваша принадлежность к нему помогает вам как-то в работе?

КСП: Думаю, этот бренд нуждается в реформировании. Слишком много людей воспринимают его скорее, как исторический артефакт, нежели чем как активно действующее агентство. Переориентация нам могла бы помочь не только финансово, но и вообще больше людей стали бы понимать, что мы такое делаем. Социальные медиа отлично подходят для этого. У нас у каждого есть фейсбук, инстаграм. Музей миграции нашел меня, кстати, именно в инстаграме. Хоть мне бывает и лень, но раз в неделю я теперь тоже его старательно обновляю.

Текст и заглавное фото: Катерина Никитина