Here be Dragons: Барнет

Занимательный факт
Это единственный внешний боро, где я жил сам. Если и это не привлечет вашего внимания, то я уж и не знаю, что еще сможет!

Расположение и контекст
Барнет – северный район Лондона, до 1965 года был Хертфордширом. Он включает в себя зоны 3-5 Северной ветки метро. Ландшафт здесь становится холмистым, постепенно поднимаясь по мере того, как мы удаляемся от центра.
Барнет не может похвастаться особенно драматичной историей, кроме как, пожалуй, битвы при Барнете (один из эпизодов Войны Роз), в которой армия Алой Розы была повержена, а её предводитель, граф Уорик, погиб.
Как я рассказывал в предыдущей статье, этот район во многом определен двумя торговыми дорогами – римской Уотлинг-стрит и средневековым путем в Сент-Олбенс, позже ставшим почтовым маршрутом. С 1199 года Барнет, городок на самом севере, давший название боро, был крупным рынком, куда съезжались торговцы из нескольких окрестных графств. В остальном развитие определялось фермами, ремеслами и производством средних размеров, а позже, с улучшением транспортных связей, – поместьями, постепенно застроившимися в двадцатом веке.

Сегодня Барнет в большой степени остается спальным районом. Индекс социальной депривации от среднего к низкому явственно делит боро на районы вокруг Cricklewood и Burnt Oak, жизнь в которых несколько депрессивна, и все остальные, где проживают куда более респектабельные граждане.

Голдерс Грин и Хэмпстедский Садовый Пригород

Через четыре года
здесь будет город-сад!

— когда мы вспоминаем эти строки Маяковского, скорее всего, мы представляем себе просто красивый и зеленый город. Меж тем «город-сад» — это социально-экономическое движение в градостроительстве начала двадцатого века.

Смотрите, как интересно: абсолютное большинство когда-либо построенных зданий увидело свет в 20 веке.

Разумеется, за это время люди перепробовали всякое. Общество примеряло разные способы, как улучишь городскую среду. Я каждый раз впечатляюсь утопическими проектами того времени, ведь они отражали тогдашнее социальное мышление, желание преодолеть старый мир, зажить по-новому, иначе адаптируя членов общества к городской среде. Проектов было множество, и основной идеей было «давайте изучим, что же такого привлекательного в городах, которые считаются приятными для жизни, и применим наши находки в новых поселениях». Нужно было как-то справляться с небывалым ростом населения и предоставлять людям приличные условия жизни.

Многие из этих концепций так и не были завершены полностью или провалились по завершению. Отвечая грязному, запыленному Лондону начала века, ранние утопические идеи были связаны с жизнью в тихой гармонии с природой, где каждый честный трудяга мог бы себе позволить собственный дом. Более поздние проекты родились под влиянием социалистических идей.

Концепции начала двадцатого века подкосили мировые войны, а конца — нефтяной шок 70-х. Истории, окружающие эти идеи, их быстрая смена, показывают, как быстро люди впечатляются новым и как быстро бросают и забывают старое, словно дети, получившие новую игрушку.

Так или иначе, идеи, которые бродили в умах наших предков, до сих пор волнуют нас, по мере того, как подходы к градостроительству меняются. Сейчас можно поехать посмотреть на удачные проекты, вроде Welvyn Garden City и Milton Keynes, или кошмарные провалы, вроде Cumbernauld, который стал притчей во языцех для британцев, когда они говорят про отвратительные проекты городского развития.

Было, конечно, сделано много ошибок. Но вместе с ошибками — много удивительного, и Хэмпстедский Садовый Пригород (Hampstead Garden Suburb) точно попадает в последнюю категорию. По иронии судьбы, этот проект стал фантастически успешным, при этом провалившись только в одном — реализации изначальной цели.

Город-сад — одна из первых утопических идей городского планирования 20-го века. Концепция состояла в том, чтобы развитие осуществлялось концентрически, вокруг парковых и общественных зон c зеленым поясом по краям. Предполагалось, что такие города будут сочетать в себе лучшее от деревни и от города и предоставлять своим жителям среду, в которой работа, отдых и покупки будут в шаговой доступности друг от друга. Внимание уделялось также визуальным перспективам, например вот такой:

Хэмпстедский проект был основан социальным реформатором Генриеттой Барнетт (её имя не связано с названием боро) в самом начале 20 века вокруг Hampstead Heath Extension – только что созданного продолжения известного парка на земле, отвоеванной у местных фермеров.

Барнетт очень старалась провоцировать меньше классового расслоения: она стремилась, чтобы «люди всех классов общества и разного заработка могли найти себе здесь место». Предполагалось, что жилье будет доступно «голубым воротничкам». Прошел век, и вышло ровно наоборот: здешняя Bishops Avenue — самая дорогая улица в Лондоне, а сам район вместе с Голдерс Грин неподалеку — одни из самых дорогих во всей стране. Здесь же проживает одно из самых крупных еврейских сообществ в Британии. Ой вей из мир!

И кто может обвинить покупателей? Взгляните на эту красоту и спокойствие:

Скандинавия! — Жилой комплекс на Бернт-Оук

Вот фоточка, сделанная во время одной из моих поездок в Норвегию:

Как-то раз я шагал из музея Военно-Воздушных Сил (о нем я еще расскажу в другой статье) по направлению к Эджверу и заметил вот эти здания — они показались мне ужасно похожими но то, что я видал на Скандинавском полуострове. Деревянная обшивка точно создает особенное впечатление.

А вот, как это выглядит в перспективе, таких домов — несколько улиц:

Я обожаю места в Лондоне, которые выглядят совсем не по-лондонски, и был совершенно поражен, увидев, как такая маленькая деталь, как деревянная обшивка, может незамедлительно перенести вас за тысячи километров.
Пока я делал фоточки, мимо меня проходил мужик средних лет с ребенком.

— Скажите-ка, что это за здания? — спросил я, — они такие необычные!
— Их построили после войны, — отвечал мужик с ужасным шотландским акцентом, — думали, будет временное жилье, но видишь, получилось подольше. Я выкупил недавно свой у муниципальных властей, знаете какой он теплый внутри, это просто фантастика!
— Правда что ли?
— Ага, экономит кучу денег, одна только проблема — проклятые офисные работники из пригородов. Приезжают сюда по будням и заставляют машинами всю улицу, — не протиснешься, а сами садятся на метро и едут в Сити. Но дом сам и вправду теплый, я так рад! Купил пару лет назад и не нарадуюсь! Торговая улица здесь недорогая, да и школы очень приличные.

Оказалось, что этот жилой комплекс называется Вотлинг-эстейт (ознакомиться с его историей можно здесь), от Вотлинг-стрит, о которой я говорил в прошлый раз. Построен он был примерно в то же время и по тем же лекалам, что и упомянутый мной Беконтри-эстейт в Дагенхаме.

Несмотря на то, что это небогатый район, полный социального жилья, посмотрите на эти маленькие особенности, на это внимаение к деталям, которое архитекторы уделили своим произведениям.

Конечно же, раз уж это муниципальное жилье вне консервационной зоны, совершенно обязательно тут будут ужасные пластиковые окна. Взгляните на этот кошмар. Каждый раз, когда муниципалитет вставляет такой стеклопакет, в мире умирает дюжина щеночков.

А вот эти умники пробили себе туалетное окно, не позаботившить об общей симметрии. Грустняшка.

Я задумался о том, как изменились к середине двадцатого века идеалы доступного жилья. В сравнении с Хэмпстедским Садовым Пригородом можно увидеть, какие разные идеи блуждали в умах людей в то время. Должны были быть решены иные проблемы, с помощью иных подходов. Буржуазный идеализм начала двадцатого века улетучился, дав дорогу более дешевому и сердитому строительству.

Как по-разному сложилась судьба социальных экспериментов над жилищем! Как наши представления о нем меняются и сейчас — совсем рядом, возле Военно-Воздушного Музея расположено несколько девелоперских проектов, и они совсем иные.

Похоже, что и вправду архитектура и городская среда идут рука об руку, задавая тон социальной реальности того или иного квартала, а не наоборот. Хемпстед превратился в роскошный район, Вотлинг-эстейт — в бедный. Живописные изгибы первого дают больше возможностей для привольного житья и личностного развития. Однако именно второй хоть как-то сохраняет свою изначальную функцию доступного жилья.

Что из этого является победой, а что — поражением? Ответ на этот вопрос говорит о каждом из нас больше, чем о самих проектах.

Мечты о лучшей жизни, однажды возникшие в голове интеллектуалов, ускользают от нас, их потомков. Многое из того, о чем они думали, осталось непонятым, что-то совершенно изменило направление, подчиняясь вечно меняющейся жизни, но каждое из них, исподволь, незаметно изменило нас, — и сделало теми, кто мы есть.

Текст и фото: Никита Немыгин