Надежда Толоконникова и Пётр Верзилов: Россия как источник вдохновения

Ведущая вечера в Pushkin House Тоня Самсонова начала встречу с фразы о том, что присутствие в Лондоне Петра Верзилова и Надежды Толоконниковой – торжество добра над злом: «В последний раз мы с Надей разговаривали по телефону, когда она была в колонии, и всё, что случилось потом – освобождение и свобода – для меня было чудом и воспринималось как «если это возможно – то возможно вообще всё».

Russian Gap внимательно выслушал всё, о чем говорили российские «политические активисты и артисты», как их обозначили в анонсе мероприятия, и приводит главные тезисы. Ниже — выдержки из выступлений, прямая речь.

Надежда Толоконникова: 

В тюрьме ты учишься болтать: на любые темы, просто, чтобы занять время. В тюрьме, кстати, это время есть. Ты можешь книжки почитать, подумать, письма написать. Другое дело в колонии, где постоянная работа, и если ты не шьёшь костюмы на производстве, то идёшь натурально пахать землю.

После тюрьмы на психологическое восстановление мне потребовался год. Очень тяжело избавиться от ощущения постоянного беспокойства. Например, когда я пришла оформлять карточку в банк, у меня спросили: вам на год договор оформить или на месяц? Я тут же начала думать, что за месяц меня, скорее всего, обратно не посадят, но вот через два – всё что угодно может случиться.

Государство научилось реагировать на акции. Сейчас все мероприятия, которые организует протестный электорат, получается, скорее для «внутреннего потребления». Если что-то вырывается за пределы, как случилось с нашим панк-молебном, система рассматривает это как нарушение, сразу обзывает акцию кощунством, выходкой против религии – как угодно. Пропагандистская машина работает отлично.

Я хочу добиться того состояния российского общества, при котором мы бы все сидели в одной комнате и могли интеллектуально набить друг другу морды, обсуждая то, чего мы хотим достигнуть.

Слово чертовски обесценилось. Может, это советское прошлое, когда было слишком много демагогии, но теперь совокупность дискурсов, которую готова выдать политическая система, настолько лживая, что ни один человек не верит, будто это может быть правдой. Люди не очень верят словам, они верят действиям. Навальный крутой, потому что он сделал «Фонд по борьбе с коррупцией»: структуру, которая может быть эффективнее, чем государственная. И это то, что должны и могут делать оппозиционные политики: создавать свои структуры даже при полном бессилии, полном отсутствии средств и условий, доказывая тем самым, что даже тогда мы можем помогать людям больше, чем делают сейчас наши власти, забирая наши налоги и непонятно куда их распределяя.

Именно поэтому мы создали «Зону права»: чтобы мать заключённого, который оказался в тюрьме, обратившись к государству или прокурору, поняла, что в итоге адвокаты «Зоны Права» помогут ей больше, лучше и качественнее, нежели госорганы, которые должны это делать.

Раньше роль интернета исполняли книги. Из-за аристократического устройства общества всё было несколько проще, чем сейчас. Нужно было передать информацию только 200 людям в одном городе, которые почитали книжку, узнали правду – и этого уже достаточно.

Я очень люблю проводить время в России и хочу проводить его там как можно больше, потому что Россия для меня – источник вдохновения.

Мой страх устроен очень по-животному. Как только я получаю по голове, то в течении ещё нескольких месяцев оборачиваюсь на улицах, мне становится неуютно в общественных местах. А потом проходит время – и я опять возвращаюсь к обычной жизни.

Мне неприятно, когда меня бьют. Но это тоже вопрос, который можно преодолеть, просто нужно походить на какие-нибудь занятия по боевым искусствам, привыкнуть к этому.

Общественного мнения не существует. Для меня есть отдельные столкновения с представителями российского общества.

Мотивы и сферы деятельности создаваемых организаций могут быть разными, но главное – найти людей, с которыми вам здорово работать рука об руку. Участники наших проектов всегда готовы к тому, что что-то может произойти. Например, у редактора нашей «Медиа Зоны» Сергея Смирнова всегда есть «план Б». Фокус и условия работы организаций могут смещаться, но всегда будут люди, которым мы можем доверять в профессиональном и личном плане.

Когда ты занимаешься делом, время идёт быстрее: и на работе, и в жизни, и в тюрьме.

Люди, которых ты берёшь себе в команду, приходят без навыков работы в этой правозащитной области, не знают специфических тюремных законов. И год за годом они становятся профессионалами, которые в случае чего могут возглавить ФСИН (Федеральная служба исполнения наказаний – прим. Russian Gap) и сделать крутые реформы. Тогда ты начинаешь ценить это время до условного часа икс, когда сменится система, и не просто сидишь и ждёшь, а беспокоишься. Думаешь, если это произойдёт, то будет ли ваша структура к этому готова? Есть ли достаточное количество людей, которые бы могли предложить классные изменения? И начинаешь ценить время, которое отделяет тебя от этого часа.

Я очень хочу поехать куда-нибудь и поучиться около года на политологии. Но проблема в том, что никак не могу найти момент, когда можно оставить нашу деятельность на год. Каждый раз полное ощущение того, что если ты уедешь, то важная часть происходящего уедет вместе с тобой.

Я убеждена, что дети должны протестовать против родителей.

Меня всегда пугали дети чиновников, с которыми мы вместе учились. Неужели у них нет желания протестовать против действий и слов родителей, быть чем-то большим или чем-то иным? Они не хотели, и меня это всегда настораживало. С собственными детьми ситуация двойственная: с одной стороны, хочется, чтоб они не верили в то, что говорит пропаганда. А с другой – они должны протестовать против нас. Наверное, к тому моменту уже не должно быть пропаганды.

В традиционном понимании я совсем не хочу быть политиком. Тем более ещё 10 лет я не могу избираться, я только отсидела.
Пётр Верзилов:

С моей точки зрения надо не ждать, что яблочко упадёт с неба, Путин внезапно заболеет тяжёлым гриппом и в Ново-Огарёво настанут траурные дни. Нужно создавать структуры, которые бы потом, в случае этих изменений, могли быстро встроиться в новую систему. Есть большое количество примеров в Восточной Европе, где структуры, которые привели к изменению политического устройства, потом играли ведущую роль в жизни страны. Хотя они полностью менялись и существовали в совсем другом институциональном качестве.

Наша история с «Карточным Домиком» — даже не полноценная роль, а небольшой эпизод. Всего пара фраз и костюмы – просто почётное появление. Конечно, актёрские способности у нас у всех ужасные, и были правы те, кто сказал, что на нас было очень смешно смотреть. Но мы подружились с командой, и было безумно интересно посмотреть на шоу такого масштаба с производственной точки зрения. К примеру, у съёмочной команды есть огромный ангар, в котором построили все интерьеры, включая Белый дом, и полный макет президентского самолёта в натуральную величину.

Чувство причастности к мировому сообществу даёт нам очень многое. Это и эмоциональная подпитка: очень здорово быть частью этой безграничной общественности, которая в связи с происходящим в 2014-2015 годах испытывает колоссальный интерес к России. И возможность рассказать им какие-то вещи, часто людям совершенно непонятные.

В Америке большая часть населения думает, что Россия – нечто среднее между Китаем и Ираном: всё, наверное, хуже, чем в Китае, но не так плохо, как в Иране.

Приходится корректировать такое представление. Кроме того, это важный источник финансовых ресурсов для нас и для наших проектов. Некоторое количество появлений на фестивалях и разные фандрайзинги, которые мы устраиваем, позволяют нашим инициативам существовать и работать. Интересно быть вовлечёнными в такой международный контекст и понимать, как можно задействовать в этой истории абсолютно разных игроков, институты и персонажей.

 

В какой-то европейской стране существует норма, согласно которой, прочитанные в тюрьме книги уменьшают количество дней наказания. Есть система тестов, конспектов, которыми проверяются знания. И гораздо лучше поощрять людей, которые книги читают, а не стучат на сокамерников, как это бывает у нас.

Бонус

Пять книжек, которые произвели наибольшее впечатление на Надежду Толоконникову и Петра Верзилова

• Стихи Дмитрия Пригова
• Владимир Сорокин «Норма» и «Тридцатая любовь Марины»
• Античная философия и Платон
• Жан-Поль Сартр «Тошнота»
• Стихи Пушкина

 

Записала и сфотографировала Дария Конурбаева.