«Скверная эпоха — это эпоха, когда человеку выгоднее быть плохим»

В Лондоне выступили Борис Акунин и Андрей Кончаловский.

Если в течение последних пары месяцев вы не видели в Лондоне Дмитрия Быкова, значит вы никуда не выходили. Быков здесь и сейчас главная звезда — и в «Открытой России», и в «Прямой речи», а мы и рады. Всегда интересно его послушать. В первых числах декабря в лектории «Прямая речь» прошли два вечера с его участием — встречи с Борисом Акуниным и Андреем Кончаловским. Цикл таких встреч называется «Литература про меня», формат встреч таков: Быков задает вопросы, собеседник ему отвечает, потом Быков читает вопросы из зала, присланные в записках, затем зрители сами могут что-то спросить, герой подписывает книги, зрители с ним фотографируются.

Формат очень удачный. Не каждый, даже самый талантливый человек, может так же талантливо выступать в одиночку перед огромной аудиторией. Быков в этом смысле, конечно, гений: он замечательно «ведет» собеседника, не забывая намекнуть и на свою гражданскую позицию, и вставить очередную шутку насчет своей толщины.

Разговор с Акуниным напоминал встречу двух старых друзей. Впрочем, наверное, так и было. Их диалоги вполне могли звучать несколько лет назад на Болотной площади. «Мы сидим и смотрим, как режим пилит сук. И мы все понимаем, что он вместе с этим суком долбанется», — говорит Акунин. «Это очень приятно, но мы сидим на этом суку!» — мгновенно реагирует Быков, и зал взрывается аплодисментами и смехом.

«Такое государство нам не нравится, — продолжает свою мысль Акунин. — А какое государство нам нравится? Какой должна быть Россия, в которой мы хотели бы жить? Как будет устроена ее политическая жизнь? Как будет устроена ее география? Как будет устроена ее система образования? Сейчас самое время этим заниматься и об этом разговаривать. Это то, чего я все время жду от лидеров оппозиции». — «Это все равно что во внутриутробном состоянии обсуждать будущую жизнь. Мы не знаем, какая она будет…» — парирует Быков. «Но мы же не зародыши. Мы взрослые люди», — теперь Акунин срывает аплодисменты.

Заговорили неожиданно про Владимира Соловьева. Быков: «Посмотрите, как он ведет свою программу. Я понимаю, что больно, мучительно, но иногда нужно копаться и в этом. Когда смотришь на него, видно, что он все понимает. И наслаждается. Фашизм — это когда люди все понимают и наслаждаются». — «Я думаю, вы зря демонизируете каких-то очень простых по устройству  людей. Это нормальный цинизм, люди делают то, что выгодно. Это просто очень плохие люди.

Чем отличается хороший человек от плохого? Степенью альтруизма.

У плохого человека единственное определение того, что хорошо и что плохо, — это что хорошо для него, то хорошо, что для него плохо, то плохо. Скверная эпоха — это эпоха, когда человеку выгоднее быть плохим».

В том, что сам Акунин — человек хороший, у зала сомнений не было. Акунин — открытый, спокойный, честный. Даже про успех сказал, что, мол, заноситься не стоит. Успех — лишь на 10% работа, а на 90% — везение. Слушать его было по-человечески приятно и интересно. Хотя никаких откровений и неожиданностей в его речах не было.

Другое дело — разговор с Кончаловским. Тут хорошее от плохого отличить было куда сложнее, да и сам Быков, казалось, боялся лишний раз нарушать дистанцию. Острые вопросы из зала сглаживал и переводил в шутку. Было видно, что находиться на сцене с Кончаловским ему куда менее комфортно, чем со своим добрым приятелем Акуниным.

«Для режиссера, для киношника советская власть была абсолютным раем. Мы точно знали, чего делать нельзя. Нельзя ругать коммунистическую партию. Нельзя ставить под вопрос однопартийную систему. Остальное — делай что хочешь. При советской власти денег не считали», — говорил Андрей Кончаловский, при этом добавлял минут через десять:  «Сегодня я в России могу снимать что хочу, как хочу, не думать, коммерческий проект или не коммерческий проект. Я в жизни не снял бы картину «Ночи почтальона…» где-нибудь на Западе».

Разобранное на цитаты, выступление Кончаловского кажется сотканным из противоречий. С одной стороны — красиво звучащие вопросы морали, с другой — ну, мы же не слепые и не глухие, видим, как живет сам Кончаловский.

«Новое варварство — это потребление бесконечное. Человек должен жить в дефиците, в умеренно неблагоприятных условиях», — говорит режиссер. «А как же программа «Едим дома»?» — уточняет Быков. «А что в программе «Едим дома» плохо? Человек всегда хочет есть!» — «Но это же потребление!» — «Какое же это потребление! В этом смысле и секс потребление!» — «Секс — это еще и производство», — парирует Быков.

На вопрос: «Зачем вам сеть фастфуда?» — Кончаловский отвечает: «Я надеюсь, что мы сделаем такую сеть, которая будет вкусной и будет зарабатывать деньги. Которые я буду тратить на фильмы».

«Коррупция — абсолютно человеческое чувство. Я своего сына буду устраивать на работу, а твоего нет!» — говорит, подмигивая Быкову, Кончаловский. И тут же про духовность: «Я помню, когда я жил в Америке, Ленинград стал Петербургом, и на Исакии забил колокол. Тогда я понял, что вернусь».

«Что заставляет человека в критический момент совершить подвиг или подлость? Что в человеке располагает к добру или злу?» — задают присланный в записке вопрос из зала. «Зло более рационально, чем добро. Добро иррационально, добро — это чудо. Это сознательная жертва».

Словно продолжая намеченную Акуниным мысль про хорошее и плохое, Кончаловский говорит: «Хорошие люди не могут быть политиками. Это не человеческая профессия. Быть правителем особенно такой большой страны. Так же, как в Китае. Ну, в Китае повезло, конфуцианская религия…» — «Там убивают людей!» — кричит кто-то из зала.

«Ну, власть имеет право убивать людей и не нести за это наказание. Это и есть власть.

Это не значит, что это хорошо. Мы не обсуждаем, хороший человек правитель или плохой. Было бы странно, если бы мы сказали, что Сталин был замечательный человек. Но он был большой правитель».

Свои взгляды Кончаловский высказал и относительно современной политики: «Интеллигентный лидер не выживает. У лидера должны быть ушки на макушке. Он должен чувствовать внутреннее дыхание, вибрацию тектонической плиты, на которой все стоит. Русская нация — довольно сложная вещь.

90% населения страны — это не граждане, а население, с колоссальным внутренним устойчивым килем. Их нельзя ничем изменить, их нельзя ничем вдохновить, их нельзя ничем воодушевить, их нужно оставить в покое.

Почувствовать это сложно. Такие народники, как Ельцин, ничего не понимали, не говоря о Горбачеве. Путин чувствует эту тектоническую плиту. Поэтому он отвечает на вопросы, на которые другие не могут ответить. Мы живем в архаическом обществе — там. Архаическое общество имеет другие категории, в общем, это общество, я бы даже сказал, варварское. Интеллигенция, которая там, полпроцента, они производят ракеты, диссидентов, литературу, музыку и все остальное, чем гордится Россия. Пишут, что Путин развалил Россию, я утверждаю, что Россия развалила Путина».

Следующая встреча Быкова с лондонскими зрителями в рамках «Прямой речи» пройдет 26 февраля. Его собеседником станет Михаил Ефремов, а вечер будет называться «Стихи про нас».

Текст и фото: Катерина Никитина