Борис Гребенщиков: «Я в Лондоне живу набегами с 88-го года»

9-10 марта в небольшом лондонском театре The Tabernacle два выступления даст Борис Гребенщиков. На первый концерт билетов уже нет (раскупили чуть ли не до официального объявления о продажах!), на 10 марта немного осталось. Концерты проходят при поддержке лектория «Прямая речь».

За месяц до своего приезда в Лондон Борис Борисович поговорил с Russian Gap.

В марте вы даете в Лондоне небольшие акустические концерты на 200 мест, хотя спокойно собирали здесь Royal Albert Hall. Есть ли для вас разница, перед каким количеством людей выступать? Насколько по-разному вы к таким концертам готовитесь?

Чем меньше слушателей, тем ближе к сердцу. Поэтому идеальный зал для нашей музыки — это кухня или паб. А к концертам мы не готовимся: какие мы сегодня есть, то мы и играем. Поэтому некоторым залам достаётся драма, некоторым мистический балет, а некоторым — абордаж.

Не собираетесь ли вы просто сыграть на улицах Лондона, как делали это недавно в Киеве, Минске, Москве?

Посмотрим ?. Когда это происходит, то происходит без предупреждения.

Появились ли у вас любимые места в Лондоне? Уже думали, куда вы отправитесь первым делом, как прилетите?

Я в Лондоне живу набегами с 1988-го года, поэтому почти весь центр — одно большое любимое место. Есть, конечно, уголки, имеющие специальное значение, но их я — как вы сами понимаете — выдавать не имею права.

Продолжая тему Лондона, невозможно не спросить про Дэвида Боуи, который здесь был и остается национальным героем. В каких обстоятельствах вы узнали о его смерти, и какая была ваша первая реакция?

Я обычно реагирую на жизнь, а не на смерть; смерть не так интересна.

Но, насколько мне известно, честь ему и хвала; он покинул этот мир, как и жил — очень достойно.

Довольно распространено мнение, что Дэвид Боуи сильно повлиял в свое время на вашу музыку, а вы распространили это влияние на весь русский рок. Согласны ли вы с этим мнением?

Согласен, если вместо Bowie поставить всю музыку мира — и не только музыку. Я ничего никогда не стремился распространять; но когда мне что-то нравится (будь это Дао Дэ Цзин, Роберт Уайятт или Монти Пайтон), то это так или иначе влияет на меня, и я стремлюсь этим поделиться со всем миром.

Кого из ушедших музыкантов вам больше всего не хватает?

Не может быть «не хватает». На все воля Божья: если человек ушёл, значит так должно быть. Я молюсь о том, чтобы Господь упокоил души всех моих ушедших друзей и соратников; а уж мы здесь как-нибудь справимся.

Как вы относитесь к тому, что вас часто воспринимают не только как музыканта, но как гуру, знающего ответы на все вопросы? Тяжело ли быть умом, честью и совестью эпохи?

Служить умом, честью и совестью я не подряжался, эта мантия не по мне.

Но когда меня спрашивают, я отвечаю, и стараюсь в жизни не терять достоинства.

Как вы определяете степень дистанции со своими поклонниками? Отвечаете ли им, например, в фейсбуке?

Никакой дистанции нет: если я могу ответить кому-то, то мне хочется это сделать. Я по себе знаю, как важно получить ответ от человека, которого уважаешь. Это бывает почта, бывает ФБ. Другое дело, что в повседневной жизни (если подойти ко мне на улице или на концерте) личный разговор не всегда возможен или удобен.

Простите, женский и почти личный вопрос. Что вы посоветуете тем, кто ужасно волнуется при личной встрече с вами (как при встрече с кумиром)? Часто ли вы замечаете такие волнения?

Волнуйтесь с чистой совестью — я вас понимаю. Сам такой. Давайте получим от этого максимум удовольствия.

Кризис беженцев, российские дискуссии вокруг темы ЛГБТ заставляют задумываться над тем, где проходят границы личной свободы и границы принятия. Как вы определяете их для себя? Как нам (не на индивидуальном уровне, а всему обществу) научиться жить с «другими»?

Да нет никакого теоретического решения этих проблем; каждый решает их как может; этим и измеряется его ценность для жизни. А что до «других», то относитесь к ним, как к своим; позволяйте или не позволяйте им то, что позволили бы своим соседям. Далай Лама однажды замечательно и просто сказал: если человек, приезжая в другую страну, принимает её культуру и правила общежития и готов им учиться и их соблюдать — тогда добро пожаловать. Если нет — скатертью дорога. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Вам случается вступать в политические споры?

Не вижу, о чем тут можно спорить. Добро и зло не изменились со вчерашнего дня.

Мешает ли сегодняшний переизбыток информационных поводов творческому процессу? Стараетесь ли вы изолировать себя каким-то образом от повседневности и суеты?

Повседневность и суета существуют, если ты их принимаешь.Хочешь суетиться — пожалуйста. Не хочешь — никто не заставляет; живи, как будто на дворе 19-й век.
Вот только изолировать себя от мира невозможно; вибрация и вкус «сейчас» пронизывают все сущее, и от них не спрячешься даже в пещеру.

Однажды я сидел в ритрите в Гималаях и вдруг поймал себя на том, что в уме расставляю песни в будущем альбоме «Аквариума» по тональной последовательности. От себя не уйдёшь.

Возможно ли появление второй волны русского рока как протестного явления, и какие факторы должны сложиться для этого? Или же это было временным феноменом, который не повторится никогда?

Рок как явление протеста придумали советские журналисты, чтобы их охотнее публиковали. Знаете, как любили говорить на советском ТВ: «Наступает Новый год, но простым труженикам Лондона не до веселья». Мы играли и до сих играем от сердца, и если нам что-то не нравится — повышаем голос; надеюсь, что теперешним начинающим хочется делать то же самое — иначе не получаешь удовольствия от жизни.

История много раз доказывала, что один человек способен изменить мир. Как вы думаете, есть ли сегодня потребность в таком человеке? Каким он должен быть? И что он должен поменять в этом мире?

Перед тем как менять мир, посмотри — не в тебе ли дело.

9-10 марта 19:30
Борис Гребенщиков «Песни Огненной Воды»
TABERNACLE,
35 Powis Square,
W11 2AY, London
Купить билеты >>>

Текст: Катерина Никитина