Тамара Карсавина: русская грация Лондона

Ее портреты писали Серов, Добужинский, Судейкин, Серебрякова. На Императорском фарфоровом заводе была сделана статуэтка Карсавиной, каким-то чудом стоящей на одном пальце. Критики Петербурга, Парижа и Лондона говорили о ее «византийских глазах» и пропорциях древнегреческой статуи.

Поэты в 1914 году выпустили в честь ее дня рождения сборник «Букет для Карсавиной», где ее воспевали Кузьмин и Ахматова. Она попала и в английскую литературу: Агата Кристи вывела ее под именем Карзановой в детективе «Таинственный мистер Кин». Джеймс Барри, автор «Питера Пэна», написал пьесу «Правда о русских танцорах», и там ее героиню звали Каррисима. Он же написал предисловие к книге ее воспоминаний «Театральная улица» (1930).

В нее влюблялись и преследовали брачными предложениями. Великий Михаил Фокин делал ей предложение три раза! Густав Маннергейм, будущий президент Финляндии и строитель «линии Маннергейма», ухаживал за ней еще в 1902 году. В 1909-ом, когда ее танец очаровал весь Париж, двое мужчин были особенно настойчивы: писатель Марсель Пруст и глава религиозной общины Ага Хан. Однако она вышла замуж два раза, и оба раза – за людей незнаменитых и очень скромных. Первый, Василий Мухин, был чиновником и служащим банка, а второй, Генри Брюс, – секретарем английского посольства.

Английский биограф Карсавиной полагает, что она была лучшей лондонской балериной, одной из «трех граций» русского балета XX века.

Первой была Анна Павлова, второй она, Тамара Карсавина. Третьей предлагали Ольгу Спесивцеву, но можно назвать и Лидию Лопухову — тогда получится три великих «дягилевских» балерины, живших в Лондоне.
Павлова воплощала собой классический русский балет Мариуса Петипа и классическую красоту, хотя была очень хрупкой и невысокого роста. Суперподвижная субретка Лопухова стала символом модернизма и прославилась связями с английским кружком интеллектуалов Блумсберри. Карсавина была посередине: она танцевала и классику, и модернизм, обладала классической красотой, отличалась умом, спокойствием и доброжелательностью.

Танец пришел к ней по линии отца, Платона Карсавина, блистательного солиста балета Мариинского театра. Дед Константин начинал как актер, но зарабатывал на жизнь мастерством портного. Брат отца Владимир, дядя Тамары, тоже танцевал в балете, как и его внук Николай Балашов. Платон Карсавин был учеником Петипа, но поссорился с ним, вышел на пенсию в 36 лет и стал учителем танцев. Увы, очень бедным: лавровый венок, подаренный коллегами на бенефис, ушел на супы!

Другой была линия матери, дворянки Анны Хомяковой, внучатой племянницы А.С.Хомякова, одного из вождей славянофилов. Мать сама вела философский дневник «Мысли и наблюдения». Ее наклонности больше унаследовал брат Тамары, знаменитый историк, философ, поэт и один из теоретиков евразийства Лев Карсавин. Но Тамаре тоже досталось и ума, и христианско-философского отношения к жизни, которыми прославился ее брат.

Самое удивительное, что отдать дочь в балерины было решением матери. Отец, напротив, подбирал для сына-философа библиотеку, покупая дешевые издания и лично их переплетая.

В 1894 году девятилетнюю Тамару приняли в Императорское театральное училище на Театральной улице в Петербурге. В полумонастырской обстановке, при огромных физических нагрузках, она проучилась 6 лет. В 1902 году у нее был дебют, а с сентября ее приняли в Мариинку. Сначала в кордебалет, потом в корифеи, в солисты второго разряда, первого…. Наконец в 1912 ее перевели в балерины. На десятилетие между присвоением этих титулов и пришелся расцвет ее таланта.

Первые два сезона прошли неудачно. Анна Павлова прогремела на всю столицу в «Жизели». Потом они обе танцевали в «Баядерке» и «Пробуждении Флоры». У Павловой снова триумф, а Карсавина провалилась. Весной 1904 у нее нашли малярию – сказались нагрузки и болезненный петербургский воздух. Поехали с матерью за казенный счет лечиться в Италию. Через несколько месяцев Тамара выздоровела, но осталась в Милане учиться у Катарины Беретты. Здешнее учение оказалось совсем каторжным: на первом занятии она упала в обморок. Но по возвращении в Петербург ее ждал триумф. О ней заговорили, царская семья прислала подарки. Поклонников стало больше.

Во время революции 1905 года Тамара вошла в комитет из двенадцати актеров балета, вместе с Фокиным и Павловой. Они составили безобидную петицию, и больше Карсавина в политике не участвовала.

В 1906 году на гастролях, устроенных Георгием Кякштом, братом ее одноклассницы Лидии, она исполнила в Варшаве 32 фуэте. Солдаты захохотали: вертится как «волчок». Больше за рекордами она не гонялась.

Примерно тогда же она встретила двух людей, вскоре ставших для нее очень важными. Первой была юная балерина Лидия Лопухова – Тамару назначили ее наставницей по училищу. В дальнейшем Лопухова будет идти за ней по пятам. Вторым был Вацлав Нижинский, 17-летний ученик того же училища, уже поражавший своими «полетами».
К тому времени русский балет вошел в период застоя. Созданный Петипа в 1870-х, он с тех пор не менялся. Партнер Карсавиной по училищу Михаил Фокин быстро стал и первым солистом, и профессором, и начал создавать собственные балеты. Их называют «неоромантическими», но еще они были первым шагом на пути к абстрактному балету, когда танцуют музыку, а не литературную историю.

Фокина с Нижинским приметил Сергей Дягилев и решил попробовать вывезти русский балет за рубеж. Дягилев был гениальный самоучка, знаток искусства и антрепренер. Начал он с выставок живописи и журнала «Мир искусства», буквально возглавив новое направление, представленное Бенуа, Бакстом, Добужинским и прочими. В своих «Русских балетах» Дягилев соединил декорации и костюмы «мирискусников», гениальные постановки Фокина и талант трех танцоров: Нижинского, Павловой и Карсавиной.

Первое выступление «Русских балетов» состоялось летом 1909 года в Париже. Дали пять постановок Фокина. Публика была потрясена, особенно «Сильфидами» и «Клеопатрой». Во втором сезоне, в 1910 году, Карсавина стала примой-балериной дягилевской антрепризы. Павлова отказалась танцевать на музыку Стравинского и ушла. Кшесинская ушла еще раньше, до начала первых гастролей. «Таточка», по воспоминаниям Бенуа, была очень скромной и надежной. Карсавиной было предназначено интерпретировать новые идеи Фокина. Она танцевала в его «Клеопатре», «Шахерезаде», «Петрушке», «Сильфидах», «Видении Розы» и многих других. Для нее он поставил «Жар-птицу», ставшую символом танца Карсавиной, как «Умирающий лебедь» – Павловой. И точно так же ее «Жар-птица» стала символом времени. Это был ее личный триумф и лучший сезон дореволюционных «Русских балетов»: сезон 1911 года, Лондон.

Приезжая в Мариинку после гастролей, она без труда возвращалась к классическому балету. Здесь она блистала в «Жизели», «Лебедином озере», «Щелкунчике» и «Спящей красавице». Постоянным партнером Тамары до 1913 года был Нижинский.

Затем началась война: Карсавина танцевала на Друри-лейн, а потом сообщили об убийстве в Сараево…

Затем она вышла замуж за Генри Брюса и родила сына. Весь 1917 она продолжала танцевать в Мариинке. Даже 25 октября в «Щелкунчике»: труппа собралась неполная, исполняли избранные партии для очень избранной публики. Снаружи раздавалась канонада… Новое правительство не стало сразу отказываться от старых искусств. 15 мая 1918 года состоялось закрытие сезона, а в июне Брюсу удалось вывезти семью – через озера, посты красных, с сомнительными паспортами, на последнем британском судне из Мурманска. Учитывая, что Англия была страной-интервентом, они спаслись чудом.

Поселились вначале в Париже, но Дягилев заранее предложил Карсавиной продолжить сотрудничество в Лондоне. Она не могла покидать сына надолго, и теперь многие ее партии исполняла Лопухова или другие «русско-лондонские» балерины: Чернышова, Немчинова, Рубинштейн.

Собственно говоря, Лондон был даже не второй, а первой столицей «Русских балетов»: недавно подсчитали, что на него приходится 47% всех «дягилевских» постановок, а на Париж – только 41%.

Правда, и «Русский балет» был уже не тот: Фокин уехал из России в Нью-Йорк, новым хореографом стал Леонид Мясин, чья мастерская располагалась в Сохо. Его эксперименты Карсавиной не нравились, но в «Треуголке», поставленной в 1919 году в Лондоне, она поучаствовала в роли Мельничихи, и снова с триумфом.

Дягилевская антреприза перебралась из мюзик-холла «Колизей» в солидный театр «Альгамбра» (ныне «Одеон» на Лестер-сквере). Однако слава «Русских балетов» породила новые школы и антрепризы: школу Кякшт, антрепризы Павловой и Брониславы Нижинской. Их начали открывать и английские танцоры, заработавшие себе у Дягилева славу и получившие русские имена. Патрик Хили-Кей стал Антоном Долиным, Вера Кларк – Верой Савиной, Элис Маркс – Алисией Марковой.

В Веру Савину влюбился Мясин и был изгнан Дягилевым в 1920 году, как и Нижинский в 1916 году за то же «преступление». «Русские балеты» остались без постоянного хореографа. Лишь в 1924 появился Джордж Баланчин. В его постановке Карсавина танцевала с Лифарем, последним великим «дягилевцем».

Она продолжала танцевать классику, только вместо Мариинки был лондонский «Колизей». В начале 1920-х снималась в немых фильмах, например, в «Пути к силе и красоте» (1925) вместе с Лени Рифеншталь.

А в 1929 году Дягилев умер. Тогда Тамара Карсавина переехала в Лондон навсегда и еще два года танцевала с «Балле Рамберт». Последний раз – в 1932 году, с Антоном Долиным в «Видении Розы». Ей было уже 46 лет. Подобное упорство вызвало уважение у Лопуховой. Годом раньше умерла Анна Павлова, простудившись на репетиции в Амстердаме. После многих лет соперничества Карсавина и Лопухова снова стали друзьями. В 1952 году, после смерти мужа Карсавиной, богатая Лопухова назначила ей ежегодную стипендию.

Русский балет в Лондоне продолжал развиваться. Карсавина помогала восстанавливать старые постановки из репертуара Фокина и Петипа. В 1920 она стала одним из основателей Королевской академии танца (RAD), а в 1930 — курсов учителей танцев. В 1931 вместе с Долиным и Марковой она помогла создать The Royal Ballet. Написала несколько книг по технике балета. «Karsavina syllabus» используется до сих пор. Великая английская балерина Марго Фонтейн училась у нее танцевать в 1954 году «Жар-птицу». В том же году Лифарь пригласил ее на свою постановку «Жар-птицы», но она отказалась: «Прости меня, но я верна Фокину…»

Всего Тамара Карсавина танцевала в 77 постановках, исполняя в некоторых из них несколько партий. В конце жизни она с удовольствием выступала с воспоминаниями о великих современниках и партнерах, Павловой и Нижинском. В одной передаче, которую вел сэр Антон Долин, он почтительно сообщил 90-летней балерине и всем слушателям: «У меня в жизни было две мечты. Станцевать у Дягилева и станцевать с Карсавиной. И обе мечты исполнились».

Текст: Андрей Лазарев