«Мышь, сядь, послушай, по-моему, получилось»

О дружбе поэта Иосифа Бродского и танцора Михаила Барышникова рассказывает российско-британский литературовед Валентина Полухина, автор трехтомника «Бродский глазами современников» и еще десяти с лишним книг, посвященных жизни и творчеству поэта.

У Иосифа Бродского, прошедшего невероятный путь от неокончившего восемь классов юноши до профессора Массачусетского университета и классика российской поэзии, было немало поклонников, подражателей и завистников. И десяток претендентов на роль друзей, из которых трое оказались самыми верными: Лев Лосев, Юз Алешковский и Михаил Барышников.

С последним они познакомились в Нью-Йорке, в доме друзей Ростроповичей Григория (Гриши) и Лидии Грегори, родителей известного драматурга, режиссёра и актёра Андрэ Грегори. Уже со второй встречи Бродский и Барышников перешли на «ты»: «Он предложил перейти на «ты», но с одним условием: вместо «Миша», он, по созвучию, предложил называть меня «Мышь»… Для себя он выбрал парное к моей новой кличке имя — «кот Joseph» — и тут же добавил: “Мяу!” Так мы друг друга и называли до последнего дня нашей дружбы», — вспоминает Михаил Барышников.

Дружба эта была долгой, деликатной и преданной. Барышников часто был первым, кому Бродский читал только что написанные стихи: «Мышь, сядь, послушай, по-моему, получилось…». Барышников знал и любил поэзию Бродского, глубоко ее чувствовал и старался следовать совету друга: «Be good, Мышь!» Бродский доверял ему самые большие секреты. Именно Барышников в апреле 1972 года забирал из родильного дома свою коллегу по Мариинскому театру, балерину Марианну Кузнецову с Анастасией, дочерью Марианны и Иосифа. В начале июня поэт навсегда с ними расстался, будучи выдворен из СССР. Живя в США, и Бродский, и затем Барышников помогали Марианне, посылая деньги через танцоров, приезжавших в Америку.

Бродский посвятил Барышникову немало стихов. В 1974 году во время гастролей в Канаде танцор решил остаться на Западе. Так появилось стихотворение «Классический балет есть замок красоты…»:

Как славно ввечеру, вдали Руси,

Барышникова зреть. Талант его не стерся!

Усилие ноги и судорога торса

с вращением вокруг собственной оси

рождают тот полёт, которого душа

как в девках заждалась, готовая озлиться!

А что насчет того, где выйдет приземлиться,

земля везде тверда: рекомендую США.

Общение за границей продолжалось. Друзья встречались часто и подолгу проводили время вместе.  В июне 1976 года в квартире Барышникова Бродский познакомился с Высоцким. А на один из дней рождения Барышникова подарил ему сборник «Конец прекрасной эпохи» с посвящением:

В твой день родился лиходей

по кличке Вольфганг Амадей.

А в мой — Кирилл или Мефодий,

один из грамотных людей…

И таких посвящений, свидетельствующих о любви и уважении, немало (часть собраны в книге Людмилы Штерн «Поэт без пьедестала»). Бродский всегда отмечал свой день рождения и никогда не забывал поздравить друга с его датой, посылая тому книги или стихи, а то и просто фотографию с надписью:

Страна родная широка.

Но в ней дожить до сорока

ни Мыши, ни её коту

невмоготу.

В 1988 году Бродский и Барышников стали совладельцами ресторана Романа Каплана Русский самовар, где оба часто бывали (он работает и по сей день на 52-й улице Нью-Йорка). В ресторанной книге можно найти запись:

Зима. Что делать нам в Нью-Йорке,

он холоднее, чем луна.

Возьмём себе чуть-чуть икорки

и водочки на ароматной корке…

Погреемся у Каплуна.

Портрет Венеции зимой,

где мёрзнут птицы в нише,

в день января 27

дарю любимой Мыши.

Прости за инглиш,

но рука — как и нога для танца —

даётся, чтоб издалека

канать за иностранца.

Июль-август 1992 года Бродский с женой провели в Швеции, на даче, где их навестил Барышников. Друзья тогда в шутку мечтали посетить Россию инкогнито, приехав туда из Швеции или Финляндии на пароме. В том же году Бродский написал стихотворение «Михаилу Барышникову» («Раньше мы поливали газон из лейки…»), а после спектакля Барышникова в Бостоне в 1993-м сделал такую надпись на подаренной ему книге:

Пусть я — аид, пускай ты — гой,

пусть профиль у тебя другой,

пускай рукой я не умею,

чего ты делаешь ногой.

Но в день 27 января

хочу быть так же пьян,

как в день 24 мая,

когда ты тоже был tres bien!

Бродский восхищался тем, как хорошо Барышников знал русскую поэзию, а в ритме его танца и координации артиста усматривал моцартовскую легкость. Бродский настолько доверял Барышникову, что однажды передал с ним для президента США свою книгу эссе «Less than One» и в ответ получил следующее письмо от Билла Клинтона:

В 1994 году вышла книга фотографий Алекса Либермана, для которой Бродский написал эссе о Марке Аврелии. Бродский подарил эту книгу Барышникову с надписью: «Man and his horse/ couldn’t do worse/ than putting in use by two Russian Jews».

Так из года в год Бродский выражал признательность своему другу. Поэт не очень любил ходить в театр, но делал исключения для вечеров Барышникова. Весной 1995-го он присутствовал в Летнем театре (около Тагевуда, между Нью-Йорком и Бостоном) на представлении танцевальной группы Барышникова. Его последний подарок был сделан за несколько дней до смерти. На сборнике «В окрестностях Атлантиды» поэт написал:

Авось напомнит данный томик,

что автор был не жлоб, не гомик,

не трус, не сноб, не либерал,

а грустных мыслей генерал.

В ночь с 27 по 28 января 1996 года Бродский умер в своем кабинете. 1 февраля состоялась траурная служба в Grace Church в Бруклине, заказанная вдовой поэта. 2 февраля тело в гробу, обитом металлом, перенесли в склеп на кладбище при храме Святой Троицы, где он находился до перезахоронения в Венеции на кладбище Сан-Микеле. 8 марта, на сороковой день после смерти Бродского, состоялась служба в соборе Святого Иоанна в Нью-Йорке. Стихотворения поэта на ней читали Шейма Хини, Чеслав Милош, Марк Стрэнд и Михаил Барышников.

3-6 мая в лондонском театре Apollo пройдет спектакль “Бродский / Барышников”, в рамках которого Михаил Барышников прочитает произведения Иосифа Бродского, вызывая дух поэта на разговор.  Организатор гастролей — компания Александрины Маркво Bird&Carrot при поддержке «Норвик банка».