Дарья Белова. Как стать студентом Берлинской киношколы и победить на фестивале в Каннах

В 2013 году российский режиссер Дарья Белова получила приз критики «Открытие» Каннского кинофестиваля. На тот момент она была студенткой киноакадемии в Берлине, куда приехала учиться из родного Санкт-Петербурга. Жюри оценило ее фильм Come And Play, в котором мальчик-подросток гуляет по подсознанию Берлина. Как фильм третьекурсницы попал на один из самых престижных киносмотров, какие двери это открыло, и какое оно — подсознание города? ZIMA встретилась с Дарьей Беловой в Берлине и обо всем расспросила.

Почему Берлин?

Мой выбор был в какой-то мере случайным. Когда я впервые сюда приехала, я еще не занималась кино: была журналистом, специализировалась на журналистских расследованиях. Я прожила здесь месяц, что-то писала, и город мне очень понравился, я прониклась его атмосферой. Человек, который меня пригласил, принадлежал к арт-группе, которая сделала проект Platoon: открытое пространство в самом центре города, где были и бассейн, и выставочный зал, и бар, и всякая веселая активность. Меня поразило разнообразие и легкость общения.

А потом, уже поняв, что хочу заниматься кино, я стала думать, куда пойти учиться. В моем родном Петербурге ничего хорошего в плане кинообразования не было, только Институт Кино и Телевидения, где было неинтересно; в Москве были только ВГИК и Высшие режиссерские курсы. И я искала киношколу в Европе. В Лондоне и Париже для русских высшее образование платное, а в Германии оно бесплатно для всех. Так я подала документы в Немецкую Киноакадемию (Deutsche Film und Fernsehe Akademie). Она занимается авторским кино, и я попала именно на то направление, которое меня интересовало.

Как иностранному абитуриенту поступить в киноакадемию в Германии?

Ты подаешь документы. Тебе сообщают, что первая сессия экзаменов будет зимой, там будет, например, семь заданий, одно из которых – снять короткометражный фильм на 5 минут. Другие – представить набросок сценария, проект документального фильма, художественного фильма, проанализировать картинку с точки зрения композиции кадра и т.д.

Дальше – предотбор и вторая экзаменационная сессия, уже летом. Тут ты приезжаешь на неделю, и всю неделю у тебя каждый день экзамены. Например, тебе дают камеру, отправляют на четыре часа на улицу, и за это время ты должен снять документальный фильм длительностью 5 минут на тему «Место в Берлине». Ты снимаешь, потом при членах комиссии же монтируешь; важно, чтобы ты не снимал больше чем нужно, чтобы уложился в отведенное время. Потом делаешь постановку с актерами, пишешь сценарные задания, отвечаешь на опросник по истории кино – в общем, каждый день ты сдаешь эти экзамены с девяти утра до вечера.

Я приехала с компанией друзей, днем сдавала экзамены, а ночью мы ходили по клубам, и экзаменам это даже пошло на пользу: у меня к утру просто не было сил волноваться и нервничать.

Ты поступаешь просто в вуз или в мастерскую к конкретному преподавателю?

В Киноакадемии вообще нет системы мастеров и мастерских. Есть семинары, которые могут вести Клер Дени, Бела Тарр или Фред Келемен, но никто не является для студента руководителем, а студент не является чьим-то учеником. Ты можешь общаться с преподавателем вне школы, если у вас сложилось взаимопонимание, можешь даже попросить его быть куратором твоего проекта, но это личная инициатива студента, не вписанная в академическую систему. Студент в целом полностью независим.

И как в процессе учебы развивается творческий путь начинающего кинорежиссера?

В конце первого года учебы мы снимаем курсовую работу — небольшой фильм, но по правилам школы ты этот фильм не можешь никуда отправлять, он остается в школе. А фильм второго года ты уже можешь отправлять на фестивали, при школе даже существует фестивальное бюро, которое занимается поддержкой студенческих фильмов. Плюс есть студенты, которые учатся на продюсеров, и они с удовольствием тренируются продюсировать кино и в том числе заниматься фестивальной дистрибуцией. Дальше уже нет «фильма третьего года» или «фильма четвертого года» — ты уже не ограничен никакими рамками, это первая полноценная свободная работа.

Такой моей первой «взрослой» работой стал фильм Come and Play. Мы снимали его довольно долго и с перерывами, поскольку главную роль играл ребенок, а по закону съемочный день ребенка не должен длиться более четырех часов, поэтому у нас было много коротких съемочных дней.

Этот фильм сделал тебе имя. Он получил приз критики на фестивале в Каннах – одном из главных кинофестивалей мира. Расскажи о нем поподробнее.

Идея фильма связана с самоощущением русского человека, который приехал в Берлин, и у которого Германия ассоциируется с темой Великой Отечественной войны, которой пронизаны русская литература и кино. Это и мой опыт – опыт человека, который живет в Берлине настоящего и помнит о Берлине прошлого. Приезжая сюда, ты не можешь отделаться от этих ассоциаций. Ты узнаешь какие-то детали, названия улиц…

«Штирлиц шел по коридору»?

В том числе. Сейчас все уже отреставрировано, но когда я только приехала, на Одербергерштрассе стояли дома с фасадами, на которых еще сохранились следы от пуль и осколков. У меня все время соприсутствовали два ощущения: ощущение современного Берлина, веселого и прекрасного, где ходят хипстеры, геи,  где ребята из Ганы продают наркотики, есть большая арт-прослойка и очень комфортно – и параллельно на тех же самых улицах происходило то, о чем мы помним, о чем читали. Собственно, фильм именно об этом ощущении двух пластов, о памяти места, о бессознательном города. Если бы город уснул, что бы ему снилось?

И твой герой, мальчик, попадает в эти сны?

Да, но это не значит, что он попадает прямо в период Второй мировой войны. Он попадает именно в промежуток, в эту двуслойность, в иное пространство, где есть межчеловеческие отношения, есть насилие, есть какие-то странные акценты, связанные с военным прошлым. Я размышляю не то чтобы о той войне, но о войне вообще и о насилии вообще, как оно может проявляться даже в обычной бытовой жизни и в детских играх. Во время съемок в нашей смешанной интернациональной команде мы много говорили о разном восприятии Второй мировой войны и памяти о ней. Один молодой человек, работавший у нас ассистентом продюсера, под впечатлением от съемок даже поехал к своему дедушке и впервые поговорил с ним о том, что тот делал во время войны на Восточном фронте. Только благодаря нашим съемкам у него смог случиться такой разговор. А потом, когда фильм уже стал показываться, начался украинский Майдан, конфликт между Россией и Украиной, и антивоенный пафос этого фильма стал звучать гораздо конкретнее.

Но как фильм третьекурсницы попал на Каннский фестиваль?

Очень просто, никаких интриг.

Доделав фильм, мы записали его на диск, мой продюсер пошел на почту и отправил его на Каннский фестиваль в программу «Неделя критики» (мы могли бы вписаться в несколько программ, эта была нам наиболее симпатична), и через месяц мы получили письмо, что нас взяли.

Дальше началась подготовка: мы сделали плакаты, флаеры, приехали в Канны, познакомились с отборщиками и кураторами, что само по себе было волшебным опытом; в программе было много достойного кино, и то, что выиграли мы, было неожиданностью, и это было здорово.

И вот ты проснулась знаменитой. Что дал тебе этот Каннский приз?

Конечно, стали завязываться контакты, уже во время фестиваля стали обращаться продюсеры. Успех дал мне большую легкость в продюсировании следующего проекта, открылись новые двери: на следующий сценарий, над которым я сейчас работаю, я нашла поддержку крупного кинофонда, я участвовала в нескольких резиденциях в Италии и Франции, которые тоже дают очень большой толчок в ко-продюсировании. То есть ты окунаешься с головой в систему, которая очень быстро работает. С одной стороны, это здорово: ты понимаешь, что можешь относительно легко и быстро сделать следующий проект. С другой — ты оцениваешь собственный стиль работы: так, я пока не за быстрое делание, я хотела сперва доучиться, поработать с актерами на других проектах, а потом уже браться за полный метр. Возможно, тут тоже Берлин повлиял: это город про довольно медленную жизнь, медленную и осмысленную.

Над чем ты работаешь после каннского успеха?

Сейчас у меня в работе два проекта. Для одного первые съемки уже сделаны: мы снимали в России, в Хакассии, документальный фильм о людях, которые там живут в полузаброшенных городах и деревнях при бывших колхозах. Мы его еще не закончили, будем ездить туда еще несколько раз. Второй – полнометражный игровой фильм, сейчас я заканчиваю его сценарий.

О чем он будет?

Я пока не могу говорить. В самом общем виде – о смерти и бессмертии.

Живя в Берлине, ты сохраняешь контакты с российской школой кинематографа?

Да, конечно. Когда открылась Московская школа нового кино, меня очень заинтересовал их подход к кинообучению, я ездила туда на лекции, и вместе с другой студенткой моей школы, Кристиной Штуберт, мы стали организовывать партнерство, программу обмена, возить московских преподавателей и студентов в Берлин, а наших преподавателей и студентов в Москву. Мы сумели добиться, чтобы создались связи и между школами, и между непосредственно студентами и преподавателями: Дмитрий Мамулия провел не меньше пяти семинаров в Берлинской киношколе, а Фред Келемен из нашей школы сначала читал в Москве лекции, а потом открыл там и свою творческую лабораторию. При Московской школе нового кино собралось за эти годы много хороших людей: и режиссеров, и операторов, — с которыми я дружу и надеюсь вместе работать.

Как молодые и не очень режиссеры находят поддержку для своих проектов?

В Германии авторское кино существует в основном за счет господдержки. Если в России оно  существует часто за счет частных инвесторов, то в Германии это редкость.

Поддержка не обязательно федеральная, часто она исходит от земли или нескольких земель, в ней также может участвовать телевидение. Есть и общеевропейские структуры – если вы посмотрите европейское кино, то в начале фильма идет длинный список продюсерских компаний и фондов, их может быть больше десятка. Сильно развито совместное производство с Францией. Нечасто, но бывает совместное производство с Россией. Так, совершенно замечательный фильм Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Петр» был сделан в копродукции Германии и России, хотя там с поддержкой со стороны Министерства Культуры не все шло гладко, но в итоге получилось.

Эти «негладкости» зависят от политических разногласий России и Европы?

От позиции Министерства культуры РФ по поводу кино в России очень многое зависит, а эта позиция не то чтобы прозрачна и бывает непредсказуема.

Тогда вернемся к твоему опыту Берлина. Где ты жила, какие места легли тебе на душу?

Моим первым районом стал Mitte, я поселилась рядом с прекрасным местом Weinerei, где можно выпить бесконечное количество вина, а заплатить столько, сколько считаешь нужным: кто-то пьет весь вечер и платит три евро, а кто-то оставляет больше денег, чем должен. Там же и кинотеатр, и клуб АКУД. Потом я жила в Кройцберге и в Пренцлауэрберге. Прелесть Берлина в том, что в нем нет единого центра, а все районы сильно отличаются. Берлин – идеальный город для ленивых: ты можешь жить внутри одного района, например Кройцберга, и у тебя будет и свой центр, и своя периферия, ты можешь никуда оттуда не выезжать.

Четверть века прошла после падения Берлинской стены, но контраст между западным и восточным Берлином по-прежнему очень силен: жителя западного Берлина не заманишь в восточный, и наоборот. Когда ты иностранец и выбираешь, где поселиться, ты выбираешь восток или запад по образу жизни, который тебе подходит. Запад – более буржуазный, больше business-minded, восток – более творческий, клубный, хотя, конечно, нельзя сказать, что там все до одного культурные деятели, но даже те, кто работает в офисе, выглядят иначе, они более расслаблены. Есть спальные районы, которые тоже отличаются друг от друга: пролетарский Марцан или дорогущий Ванзее с виллами миллионеров, причем в них тоже есть свой центр и своя периферия. И кайф Берлина в том, что если ты уже пожил в определенном районе, освоил все тусовки и заскучал, ты можешь просто переехать в соседний район и начать новую жизнь с новым стилем жизни.

Фото героини: Анна Матвеева