Загрузка ...
Бывший корреспондент Первого канала Дмитрий Сошин рассказывает о встречах в самом дорогом районе Лондона с самыми известными мировыми изгнанниками.
Я живу на севере Лондона, ближе к левому зубцу вилки Northern Line, так что поблескивающий бриллиантами Найтсбридж поначалу был для меня размытой точкой на карте. Наведываться туда по крайней мере дважды в месяц меня заставил не по годам седой, деятельный австралиец с французской фамилией Ассанж.
Помню, как я впервые помчался на прямое включение к слепленному из нескольких квартир посольству Эквадора на Ханс Крезент. Навигатор привел меня в маленький каменный пятачок на Бэзил-стрит — туда, где на углу Harrods сбиваются в серебристый урчащий комок роллс-ройсы и бентли, а покрытые бриллиантином водители поджидают предающихся шопингу жен арабских шейхов и латентных англофилов из числа депутатов Госдумы РФ.
В первые дни явления Джулиана Ассанжа народу армия журналистов со спутниковыми тарелками, штативами и глазастыми камерами привела в ступор посетителей бутиков, шоферов-телохранителей и случайно забредших на этот праздник жизни туристов. Пока их пакеты с покупками бережно клали в багажники, восточные красавицы с открытым ртом наблюдали за тем, как съемочные группы терзали выходящих из посольства адвокатов Wikileaks. А полицейские в шлемах сгоняли с проезжей части телеоператоров; им было невдомек, как это важно — снять гениальный план эркера с балконом и эквадорским флагом!
Иногда окруженные облачком неземных духов прекрасные незнакомки переходили на шпильках запруженную лимузинами улицу и тихим голосом, способным в долю секунды спровоцировать гормональную бурю, спрашивали: «Кого снимаем?» Отвечая на этот неоднозначный вопрос на русском, английском и довольно скверном французском, я, как и многие мои коллеги, научился быстро и доходчиво объяснять все нюансы неравной схватки Ассанжа с темными силами мировой реакции.
Общаясь, я сделал несколько открытий. Во-первых, политическая новость иногда может оказаться занимательней шопинга. Во-вторых, шанс познакомиться с вышедшей из Harrods дамой резко повысится, если у вас в руках будет телекамера или фотоаппарат. В-третьих — внезапное: Ассанж — секси. Такие слова на моих глазах холеными пальчики вбивали в ленту фейсбука волоокие красавицы Найтсбриджа: «Видела Ассанжа в окне, он такой секси!!!» О том, что Ассанж именно такой, вскоре стала писать и светская хроника: фотографы подловили выходившую из посольства и загадочно улыбающуюся Памелу Андерсон. С Ассанжем ее, как утверждают достоверные источники, связывают исключительно благотворительные проекты.
Случился наконец день, а точнее, хмурое лондонское утро, когда с самым обсуждаемым мужчиной Найтсбриджа мне предстояло познакомиться лично. Улыбчивые охранники-эквадорцы проверяли наши документы в приемной посольства. О предстоящем интервью, похоже, знали все. Кроме самого Ассанжа. Он возник не сразу — в пижаме, с заспанным и слегка обескураженным лицом. Чашка растворимого кофе привела его в чувство, пижаму решительно сменил строгий светло-серый костюм.
Через час, после не слишком убедительного монолога о контроле спецслужб над мировой Сетью, Ассанж сам стал задавать вопросы. Какая в России погода? Что у вас люди читают? А вы что, правда были в Австралии? Передо мной сидел одинокий, загнанный в угол человек. Ему страсть как хотелось с кем-то поговорить. О жизни, а не о политике. Прощаясь, я испытывал к нему жалость.
За пять лет цирк возле дверей посольства успел поднадоесть. Журналисты стали наезжать реже, богатая публика облюбовала себе более удобную наблюдательную точку — Gran Caffe Londra. Идеальное место, чтобы за чашкой капучино или бокалом шампанского завершить изнурительное расставание с деньгами в одном из самых дорогих уголков мира. Это кафе не одного меня спасло от голодной смерти. Сколько раз я бегал туда за сэндвичами с тунцом и ростбифом, круассанами и бейглами с лососем! Писать об их шоколадных пирожных даже не хочу начинать — воспоминание о них вызывает головокружение. Не только, думаю, у меня.
В дни, когда Ассанж выходил на посольский балкон обратиться к миру и бесконечные волны репортеров накатывали на красное кирпичное здание, пакетики Gran Caffe Londra смотрелись в этих волнах смешными коричневыми барашками. Замерзшими челюстями мы жевали сэндвичи и набивали репортажи в угасающие без зарядки лэптопы. Поражало терпение хозяев этого заведения. Не важно, кто к ним пришел: олигархическая жена в драгоценной шубе или оператор в дешевой непродувайке — кормили и поили всех с одинаковой итальянской теплотой и обходительностью.
С этим кафе связана еще одна история, о другом именитом лондонском изгнаннике. В декабре 2012 года, после нескольких часов стояния на ледяном ветру, мы с коллегой из другого российского канала зашли погреться. Перед Рождеством в Gran Caffe было жарко, тесно и очень шумно. Метрдотель попросил подождать пару минут, и мы, посматривая на публику, стали гадать, какой столик освободится первым.
И тут в глаза бросились хорошо узнаваемые лысина и живой озорной взгляд. Принадлежать они могли лишь одному человеку на свете. Борис Абрамович Березовский в черной водолазке и пиджаке сидел в глубине зала и пил чай. Он не то чтобы открыто приглашал нас подсесть, но взгляд и улыбка говорили о том, что, если мы вдруг пожелаем, он не откажется.
О том, что произошло потом, вспоминается со стыдом. И я, и мой приятель сделали вид, что Березовского не заметили. Не сговариваясь, отвели глаза. Хотя, конечно, друг друга мы знали. Я в свое время работал на одном из принадлежавших олигарху телеканалов, даже брал у него интервью, а работодатель моего спутника с Березовским судился. Неловкая пауза, впрочем, длилась недолго. Нам дали столик, и мы малодушно сели к Березовскому спиной.
Почему мы его проигнорировали? Ведь он не вызывал у нас отторжения. Вряд ли бы кто сказал дурное слово, если б мы с «этим человеком» сели за один стол. Разумеется, у нас было что у него спросить. И любой его ответ мог превратиться в интереснейшую байку. Хочется думать, что это лондонский морозец временно перемкнул нам мозги.
Мы выпили кофе, впопыхах расплатились и вышли на холод к своим операторам. Остановившись в дверях, я хотел было повернуться, но, ожидая увидеть разочарованный взгляд, передумал. А в марте Березовского не стало. В одном из последних интервью он жаловался на одиночество. После того как самый обсуждаемый российский олигарх проиграл судебный процесс Абрамовичу, многим он перестал быть интересен, а справедливее сказать — нужен. Получается, что и я оказался частью этой стены отчуждения.