Загрузка ...
В 2015 году Дмитрий М., закончил магистратуру в Лондоне и понял, что не хочет возвращаться в Россию. Обстоятельства сложились так, что просить убежище оказалось единственным возможным решением. Вместе с адвокатом он добился у Великобритании правового статуса refugee. Список документов здесь играет второстепенную роль, в данном случае Home Office интересует личная история, которой Дмитрий согласился поделиться с ZIMA.
Первое желание остаться
Для Home Office мой кейс был на 270 страницах. Я там описал всю свою жизнь и что меня сподвигло уехать. Мне нужно было объяснить, почему я не могу жить в России и почему мне там небезопасно. Ты должен убедить их, что твоя жизнь уже здесь, что ты ассимилировался, что тебе нужна помощь.
Можно сказать, что к эмиграции я шел еще с подросткового возраста. Когда я впервые приехал в Лондон, мне было 13 лет. Родители отправили меня из Петербурга на лето в частную школу. В российской школе на тот момент у меня было много проблем. Я был изгоем, потому что стал осознавать свою ориентацию, это влияло на мою личность. Я был замкнут, старался оставаться незамеченным, но в итоге привлекал к себе только больше внимания.
Я никак не мог понять, почему здесь я такое же живое существо, как все, а в моей школе меня травят. Как будто я внезапно выздоровел…
В Лондон я ехал со страхом, что будет только хуже. Но все оказалось прекрасно. У меня появились друзья, учителя не называли меня «слишком интровертированным». Я никак не мог понять, почему здесь я такое же живое существо как все, а в моей школе меня травят. Как будто я внезапно выздоровел… Думать и гадать о справедливости происходящего со мной я тогда не мог, просто решил, что «когда вырасту», то обязательно буду здесь жить.
Родителей обрадовало мое воодушевление после поездки в Англию, и с тех пор я проводил каждое лето в Лондоне. А потом переехал сюда учиться. Признаться честно, глобальный выбор, такой как профессия, для меня тогда не стоял, мне хотелось просто получить студенческую визу и убраться из страны, которая заставляет чувствовать себя второсортным. Поэтому я поступил в университет на специальность Fashion Business .
В России представители ЛГБТ сбиваются в кучки, потому что за пределами этих социальных групп их в лучшем случае не поймут, в худшем пырнут ножом.
А дальше, дальше все было просто классно! Я стал частью компании интересных ребят, у меня случился первый секс (в 18-то лет!). В Лондоне, когда я приезжал, то видел, что я интересен людям, интересна моя жизнь, что у меня происходит. Хотя, видимо, на старых российских дрожжах открытым геем я решился стать только в 22 года. Внутри все еще сидел навязанный страх ущербности. Но, опять же, не надо думать, что после каминг-аута все глобально изменилось в моем образе жизни. И что ради этого я уезжал в Англию. Нет, я уезжал не чтобы быть открытым геем, а чтобы быть свободным. Более того, я не разделяю стиль жизни большинства геев.
Да, я стопроцентный гей, понимаю это, но не тусуюсь в гей-клубах и гей-барах. В Англии необязательно быть геем и окружить себя геями. В России же представители ЛГБТ сбиваются в кучки, потому что за пределами этих социальных групп их в лучшем случае не поймут, в худшем — пырнут ножом.
Лондон хорош тем, что ты можешь быть абсолютно кем угодно, просто потому что тут, в принципе, всем наплевать.
Конечно, я понимал, что где бы ты ни был, ты станешь частью системы. Но, одно дело существовать в комфортной системе, которая не унижает тебя как человека, а другое — подстраиваться под систему в России.
Даже если убрать все эти проблемы с ЛГБТ, и даже если бы я не был геем, все равно свободы личности у меня в России не было бы в любом случае. В Лондоне же я занимаюсь своей музыкой, влюбляюсь, одеваюсь как хочу, планирую будущее. Этот город хорош тем, что ты можешь быть абсолютно кем угодно, просто потому что тут, в принципе, всем наплевать. До тех пор, пока ты не мешаешь существовать другим. Это город в котором ты можешь ехать в метро в костюме Пикачу и на тебя никто не обратит внимание.
Возвращение в Россию
Но через три с половиной года закончился мой бакалавриат в Лондоне, а вместе с ним и виза. Как назло еще и паспорт необходимо было менять. Нужно было возвращаться в Россию. На неопределенное время. Но за эти годы в Лондоне я привык к тому, что я не извращенец и не моральный урод, что со мной все нормально, во мне нет ничего ужасного и плохого. От этого чувства сложно отказаться, даже на время.
Когда я в Лондоне нахожусь, я абсолютно такой же человек, как и все. Я хожу на работу, я плачу налоги, я никому не мешаю, противозаконного ничего не делаю, поэтому во мне все нормально.
С приближением даты отъезда усиливалось мое отчаяние. Я принимал антидепрессанты, наблюдался у психотерапевта. В Россию все же пришлось вернуться. К тому же, пожаловала еще одна проблема — армия. Родители всеми правдами и неправдами помогли мне поступить в Университет дизайна и технологии, лишь бы была официальная отмазка от призыва.
В один из первых дней преподаватель бросил расистскую шутку. Что-то типа: «Негр попросил бога, о том, чтобы нравиться всем женщинам, и бог его сделал унитазом в женском туалете». В Англии его уволили бы в тот же день.
Образование в университете меня изумило. В один из первых дней преподаватель бросил расистскую шутку. Что-то типа: «Негр попросил бога, о том, чтобы нравиться всем женщинам, и бог его сделал унитазом в женском туалете». В Англии его уволили бы в тот же день. На другой лекции этот же преподаватель заявил, что против любых прав для гей-сообщества, что они не люди, поэтому у них не должно быть прав как у обычных людей. Хотя, когда я в Лондоне нахожусь, я абсолютно такой же человек, как и все. Я хожу на работу, я плачу налоги, я никому не мешаю, противозаконного ничего не делаю, поэтому со мной все нормально.
Еще я заметил, что на лекциях, постоянно прохаживались по достоинствам Европы и других стран, которым Россия могла бы позавидовать. Старались зацепиться за любой изъян и предсказывать, как «все там скоро рухнет». В другой раз, помню, у нас было задание придумать программу благотворительной акции. Одна девочка сделала план по оказанию помощи пострадавшим от урагана «Сэнди». Преподаватель ей с пеной у рта начал доказывать, что на самом деле этого урагана не было, и что американцы его сами придумали.
Отношение родителей
Должен сказать, что мне очень повезло с родителями. Они у меня очень нетипичные для России, принимали меня вообще в любом виде, принимали таким, какой я есть.
Все просто. Они не навязывали мне никогда свою точку зрения. Они только всегда хотели, чтобы я был счастлив. Мама очень поддерживала, у меня вообще матриархальная семья, центром семьи является мама, а не отец. Я не скажу, что мама мужеподобная, но она очень инициативная и бойкая. Она всегда вела свой бизнес, зарабатывала больше денег, чем папа. Мне это всегда нравилось больше, нежели стереотипный сценарий «мужик в доме хозяин».
То, с кем я сплю, моих родителей в принципе не волновало и не волнует.
От переезда в Лондон, родители меня не отговаривали. Они предоставили мне полнейшую свободу. В принципе, мы и на тему моей ориентации с ними вообще никогда не общались, за что я им очень благодарен. Об этом зашла речь только когда мне нужны были документы для обращения по поводу получения статуса беженца. Они написали нотариально заверенные письма о том, с какими проблемами я сталкивался в школе из-за своей ориентации. Но то, с кем я сплю, их в принципе не волновало и не волнует. Я живу своей жизнью.
Решение просить статус беженца
Решение попросить убежище в Великобритании, то есть, asylum, я принял быстро. Когда вернулся в Лондон после вынужденного периода в России, то понял, что не хочу, чтобы в моей жизни случился еще один такой год. Я опять приехал по студенческой визе, на этот раз получать степень в маркетинге. Это было лишь для того, чтобы вернуться. Пусть я и получил образование здесь, моя квалификация не уникальна, и получить приглашение по ней на работу нереально. Увы, я не ученый или авиаинженер.
Геем в России можно быть только если постоянно притворяться, лицемерить, скрываться. А я хотел жить, а не играть в шпионский роман.
Я понимал, что не могу вернуться в Россию, не могу и не хочу там жить. Поэтому я решил подать на asylum. Геем в России можно быть только если постоянно притворяться, лицемерить, скрываться. А я хотел жить, а не играть в шпионский роман. Может, я бы свыкся со всем этим, если бы в 17 не узнал, что все может быть по-другому. Все вечно говорят: «Да и в Британии так было 50 лет назад, в геев чуть ли не помидорами кидали». И что, мне надо было подождать в России еще 50 лет? У меня не было этих 50 лет!
Раньше для того, чтобы получить статус беженца, нужно было доказать, что твоя родная страна для тебя опасна. С Саудовской Аравией, например, все просто. С Россией было сложнее, но в 2015 году на момент моей подачи как раз случилась волна агрессивных настроений против ЛГБТ. Поэтому этот существенный пункт в заявлении сам по себе отпал. В связи с последними событиями и законами в отношении геев, никто не сомневается, что в России опасно жить с альтернативной ориентацией.
Процесс
Изначально с просьбой о помощи я обратился в благотворительные фонды . У меня была тяжелая депрессия, мысли о самоубийстве. Они и посоветовали мне asylum, рассказали, что это такое. Помогли найти нужного барристера со специализацией по правам человека. Он сотрудничал с фондами, поэтому с беженцев за работу брал меньше. Не £500 за консультацию, а £250. Мы с ним встретились, и он сказал, что у меня высокие шансы на положительный исход. Поэтому мы начали работать над кейсом. После окончания магистратуры у меня было три месяца для поиска работы. Я потратил их на сбор документов.
Родители за это время продали всю недвижимость, что у них была, две квартиры, дачу. Они никогда меня не упрекали, просто хотели, чтобы я был счастлив.
Услуги юриста обошлись мне примерно в £4500. Сама подача заявки абсолютно бесплатная. Но эти шесть месяцев надо же где-то жить и что-то есть. И еще как-то не свихнуться. То есть, сюда нужно добавить еще минимум £6000. А затраты на образование? Родители за это время продали всю недвижимость, что у них была, две квартиры, дачу. Они никогда меня не упрекали, просто хотели, чтобы я был счастлив. Ну и они читали новости, как, например, преподавателю танцев гею перерезали горло.
В заявлении на правовой статус нужно приложить доказательства, что ты точно гей. Раньше люди отправляли фото- и видеоматериалы, как они занимаются сексом, чтобы подтвердить, что они нетрадиционной ориентации. Сейчас любая информация такого плана запрещена. И на интервью сотрудники не могут задавать никакие провокационные вопросы. Например, не могут спросить, что привлекает тебя в мужском теле. Все максимально деликатно.
Главный этап — собеседование. Меня расспрашивали около 8 часов. Там много каверзных вопросов. Со мной присутствовал мой адвокат, но я справился, я же не играл, не выдумывал ничего. Единственное, им важно понимать, что ты, когда ехал сюда учиться, не собирался становиться беженцем. Вот это они очень долго выясняют. Если у тебя изначально был план, то для них это значит отказ. Они еще все записывают на аудио.
Если есть дети, то скорее всего откажут. Здесь не понимают, как ты можешь быть геем, и иметь детей. Хотя я понимаю прекрасно — в России очень много латентных геев, которые боятся быть собой и, что еще хуже, женятся, заводят детей, «чтобы как у нормальных людей все».
Многие геи из России просят убежище в Великобритании. Но, если есть дети, то скорее всего откажут. Здесь не понимают, как ты можешь быть геем и иметь детей. Хотя я понимаю прекрасно — в России очень много латентных геев, которые боятся быть собой и, что еще хуже, женятся, заводят детей, «чтобы как у нормальных людей все».
Чтобы доказать свою ориентацию, я предоставил справки от людей, с которыми у меня были сексуальные отношения. Не просто письма в свободной форме, а письма от бойфрендов, которые являются гражданами Великобритании, на бланках организаций, в которых они работают.
Также в моем деле были выписки из истории болезни за то время, когда я наблюдался у психиатра и принимал антидепрессанты. Это было перед тем, как нужно было возвращаться в Россию. Я пребывал в полном отчаянии. В таком, что попал на suicide note. Естественно, в моем заключении у врача сказано, в чем была причина моего страха возврата в Россию. Кроме того, чтобы доказать свою ориентацию, я предоставил справки от людей, с которыми у меня были сексуальные отношения. Не просто письма в свободной форме, а письма от бойфрендов, которые являются гражданами Великобритании, на бланках организаций, в которых они работают.
У меня есть знакомый англичанин, ему 50 лет. Он мне писал дружеское письмо для моего кейса. Его родители до сих пор не могут принять, что у него нетрадиционная сексуальная ориентация. Хотя в прошлом году он даже получил титул сэра за свои профессиональные достижения. И я вижу, что для него это большая эмоциональная проблема. У меня такой проблемы нет совершенно. Даже если бы мои родители меня не принимали, мне было бы абсолютно наплевать.
Без обратного пути
После получения своего статуса я не могу ездить в Россию. Только если умирает близкий. Да и то это будет подозрительно, ты же только что просил убежище и рассказывал, что там ты в опасности.
Статус беженца дается на пять лет. После этого твое дело пересматривают и оценивают твоей положение на родине. Могут и обратно отправить. Но я не хочу об этом думать. Сейчас как у refugee у меня все те же права, что и у британца. Можно получать пособия, льготы. Но голосовать беженцам нельзя.
Для меня важно, что в Лондоне в рабочей среде очень редко возникают вопросы о моей ориентации. То есть я никого не предупреждаю: «Осторожно, я гей». Если спросят, скажу.
В России из-за того, что человек гей, все его профессиональные качества будут нивелированы его ориентацией.
Мне кажется, это часть личной жизни, которая в профессиональной сфере не должна особо играть роли. Но это в Англии. А в России из-за того, что человек гей, все его профессиональные качества будут нивелированы его ориентацией. Насколько бы гениальным он ни был, насколько бы работоспособным, на это все наплюют, если он гей. Взять того же сотрудника пресс-службы заместителя мэра Москвы Александра Смирнова, который был уволен после того, как признался журналу «Афиша», что он гей. Разве это не дикость? В Великобритании такого бы не случилось никогда.
Я не скучаю по Питеру, не скучаю по режимному государству. Ностальгии, которая свойственна многим эмигрировавшим, мол, сходить в магазин, купить банку соленых огурцов, зайти в русскую церковь, у меня нет. У меня какой-то ностальгии по поводу России вообще ноль. Я и к Англии себя не привязываю. Мне комфортно в Лондоне, я его обожаю абсолютно и полностью. Считаю его одним из лучших городов на планете. Но не буду ходить и махать везде британским флагом.
Больше историй – в нашем Телеграм-канале: https://t.me/zimamagazine