В Британии, оказывается, маммопластику делать невыгодно. За новой грудью британки все чаще ездят в другие страны, в том числе и в Россию: там и дешевле, и качественнее.
Одна русскоязычная жительница Лондона согласилась рассказать анонимно, как она в этом году сделала себе новую грудь: как искала подходящую клинику сначала в Лондоне, потом в Москве, сколько это стоило, какие были аргументы «за» и «против». Мы записали для вас все подробности.
Сейчас будет длинное предисловие, но его важно прочесть. Вы дальше сами поймете, почему.
Те из женщин, кто живет в Лондоне достаточно долго, знают, что блондинкам здесь приходится тяжелее обычного. И нет, речь не о топографическом сексизме. Все гораздо страшнее: бьюти-индустрия в Англии по сравнению с Россией и странами СНГ напоминает времена, когда мы с подружками в летнем лагере делали друг другу маникюр.
Раньше мне казалось, что это миф, но после череды неудачных проб и попыток через год моя платиновая коса превратилась в блондинистое каре. Эффект был такой, как будто мне красили волосы сильным раствором гидроперита. В Лондоне, мировой столице всего подряд, оказалось сложно найти рукастого колориста, мастера по маникюру, косметолога – список можно продолжать. Когда я рассказывала об этом московским подружкам, они не верили. Мол, ну это же Лондон!
И правда, для Лондона это даже как-то незаконно. Парадокс этой ахиллесовой пяты я пыталась разгадать долго, параллельно выуживая информацию по знакомым, где и у кого красить отросшие корни, делать шеллак, который не пойдет пузырями, и искать косметолога, который нормально пропылесосит поры лица. Удивительно, конечно, как быстро в Англии просыпается естественная красота! И как ты, обычно спокойно относящаяся к разговорам о красоте, вдруг превращаешься в бьюти-маньяка. Но, как говорит моя подруга, найти наркоторговца-блондина с тремя высшими образованиями и красным кабриолетом легче, чем приличного косметолога. В темных переулках Сохо в пятницу вечером они не стоят.
В Лондоне, мировой столице всего подряд, сложно найти рукастого колориста, мастера по маникюру, косметолога – список можно продолжать.
Конечно, со временем все наладилось, причем самым неожиданным образом. Например, волосы мне стал красить бывший профессиональный игрок в гольф, который ушел в индустрию красоты из-за стресса и любви к прекрасному. С ним я познакомилась на Неделе моды в Лондоне, где он отвечал за волосы моделей Burberry. Потом оказалось, что в английской клинике в Фулэме под именем ‘Maria Andrews’ работает русская косметолог Маша Андреева. Мастер по маникюру и вовсе неожиданно нашелся в одном из тех азиатских салонов, где работают по большей части мужчины, потому что там еще заодно вырезают ключи (*это не название какой-то косметической операции. Они вырезают простые металлические ключи – ред.). После объяснений, в основном, методом жестикуляции, мой ‘маникюрщик’, родом из Вьетнама, научился выпиливать идеальную форму ‘coffin’ с третьего раза.
Это длинное предисловие про проблемы первого мира нужно было для того, чтобы вы поняли: сделать шаг от лондонских малоинвазивных процедур в сторону лондонской пластической хирургии – это очень большой риск.
Последней каплей стала местная система здравоохранения, которая так сплоховала в моем случае с гормональными препаратами, что в груди появились крупные кисты, а из-за постоянных колебаний в размере она потеряла форму. Ни наливных яблок, ни хотя бы спелых груш не осталось. В то же время я стала гораздо меньше переживать о колкостях, которые снисходительно отпускают в адрес пациенток косметических хирургов все кому не лень. Для меня ‘bottom line’ пресловутого бодипозитива – возможность распоряжаться своим телом по собственному желанию.
Итак, я стою на пороге мира маммопластики, вглядываюсь в округлые перспективы и хочу себе «не свои сиськи», «сделанную грудь», «силикон» (так это называется в обществе). Чтобы уложить мысль о своем решении в своем сознании, я обсуждала планируемую пластику с друзьями и знакомыми. Все отнеслись с пониманием, в редких случаях возмущались: вот какие, значит, вещи меня беспокоят, пока в мире случаются катастрофы и голод.
Я отшучивалась, что у кого-то еще случается чемпионат мира по футболу, и эти мячи тоже не очень-то помогают условной Африке.
Полезнее всех, на удивление, оказалась моя GP: она рассказала, что NHS тоже предоставляет маммопластику в некоторых случаях. Например, когда грудь очень большая и представляет риск для здоровья, если железы пришлось удалить после онкологии. Поэтому она отправила меня на сайт NHS, где заботливо рассказывалось, о чем нужно подумать, сколько это стоит и чего следует ожидать.
Вкратце, NHS предупреждала, что стоит это до £7000, есть риски и результат не гарантирован. Еще рассказывали, что если что-то пойдет не так с имплантом и его придется вынимать, то за все манипуляции придется платить из своего кармана. Еще там говорилось, что импланты все же не на всю жизнь, и ‘at some point’ их приходится менять – в среднем это происходит где-то через десять лет.
Все это не слишком меня воодушевило. Добила меня статья NHS под названием ‘Is cosmetic surgery right for me?’. Там надо было ответить на кучу вопросов самой себе. Например: «Ожидаете ли вы, что ваша внешность станет лучше, а вместе с тем — и ваша жизнь?». Тут ясно, что не дашь однозначного ответа. Если я буду увереннее в себе, разве это не улучшит качество моей жизни в целом?
Советовали задуматься, не считаю ли я, что новая грудь принесет мне новые карьерные перспективы и улучшит социальные навыки. Последнее было смешно: как это может помочь мне в общении? «Привет, как дела? Смотри, какие у меня красивые сиськи, да?»
Там было столько неоднозначных вопросов, и ответы практически сводили все к шовинистическому: «Дура, ты это делаешь не для себя, а для мужиков и чтобы наладить отношения. А это операция. Жизнь после нее не станет автоматически лучше, ха-ха».
Советовали задуматься, не считаю ли я, что новая грудь принесет мне новые карьерные перспективы и улучшит социальные навыки. Последнее было смешно: как это может помочь мне в общении? «Привет, как дела? Смотри, какие у меня красивые сиськи, да?».
Еще была настоятельная рекомендация подумать, как можно добиться такого же результата другими способами. Ну что, думала я, капусту начать есть? В моем случае капуста помогла бы, только если пару кочанов засунуть под майку.
Ребят, мне просто нужна симметричная грудь, которая не болтается пустыми мешочками по грудной клетке, не истерзана гормональной терапией и на которую можно купить бюстгальтер. Это исключительно эстетические предпочтения. Я не рассчитываю, что у моей новой груди будет какая-то сверхмиссия по завоеванию мира. Я не заведу ей страницу в Instagram, не буду говорить о ней в третьем лице и не добавлю ее в резюме. Я не думаю, что она сделает мои отношения с партнером лучше – а именно от таких мыслей предостерегают психологи и HNS. Но это если рассматривать отношения на уровне высоких материй – тогда да, новая грудь не привнесет доверия и понимания. Однако было бы глупо отрицать, что отношения все же меняются – так же, как меняется и отношение к себе. Взять хотя бы секс: без комплексов я точно буду чувствовать себя более раскрепощенной. Так что не нужно переоценивать влияние операции на жизнь, но и полностью отрицать его тоже было бы лукавством.
С точки зрения NHS, наверное, все это вообще были не причины, а оправдания. Но это то, что действительно было нужно мне.
В итоге я решила забыть о бабушке-NHS и отправилась со своими вопросами в клиники, которым нужны мои деньги. Меня интересовали импланты, необходимость их замены, возможность кормления в будущем и фото работ хирургов.
И что вы думаете? Оказалось, что маммопластика в Британии в целом находится примерно в каменном веке – по сравнению с той же Америкой. Импланты с пожизненной гарантией они не ставят, если что-то пойдет не так – вина на пациенте, и так далее. У всех клиник, особенно в Лондоне, очень строгие страховки, и они всячески пытаются снять с себя ответственность. Ну и вишенкой на торте стали фото груди после «британского» увеличения. Это были те самые мячи (привет, чемпионат), которые четко выступали на поверхности грудной клетки и были полностью лишены анатомической формы.
Затем в одной из клиник мне удалось найти русского хирурга. Его работы были на нужном уровне, хотя бы это обнадеживало. Но там мне насчитали £7600 фунтов, и это при том, что последующие приемы не включены и анализы тоже. А анализов и обследований – очень мног: от крови до УЗИ нижних конечностей и маммолога. В моем случае нужно было еще вырезать кисты, которые образовались после опрометчивого гормонального вмешательства.
После нескольких часов на форумах и разговоров со знакомыми британками я поняла, что никто не делает маммопластику в Англии. Едут в США, Германию, Южную Корею и даже Индию. Я, как человек, который нигде и никогда не встречал бьюти-индустрии лучше российской, решила узнать, получится ли сделать операцию в Москве. И поняла, что мне важно не только качество и гарантии, но и частота выполнения процедуры, кто будет присматривать за мной в палате и насколько хорошо с хирургом мы поймем друг друга.
Начав изучать вопрос в Москве, я поняла, что там уже, видимо, привыкли к соотечественникам, приезжающим за красотой издалека – у многих клиник есть «пакеты для иногородних». Я выбрала клинику ЦИДК на Пречистенской набережной, которая регулярно мелькает на российском телевидении. Выбирала лучшую из лучших, с большим портфолио и фото результата через 2, 4, 6 месяцев. Я оставила заявку, мне тут же перезвонили, попросили прислать фото «исходников», после чего назначали консультацию с хирургом по Skype. Никогда еще я не показывала в камеру лаптопа свою грудь мужчине.
Хирург оказался прекрасным – вел себя спокойно, ответил на все вопросы, сразу скорректировал мои изначальные пожелания. Сказал, что лучше подойдет, какая форма, какой профиль, какой объем. У хирурга, Олега Викторовича Берлева, была высшая квалификационная категория по пластической хирургии, высшая квалификационная категория по хирургии, он – заслуженный врач Российской Федерации, кандидат медицинских наук со стажем работы в реконструктивной хирургии более 25 лет. Я ему доверилась.
Дальше меня сопровождала его ассистент. Вместе мы подобрали дату операции, отталкиваясь от того, когда я смогу приехать. Например, забронирововала билет на утро воскресенья, так как в субботу я работала, и анализы мне сделали в тот же день. Вы представляете, что такое возможно в Лондоне, в воскресенье? Всех врачей я прошла на следующий день за два часа и еще через день приехала на операцию. В общей сложности в Москве я провела десять дней.
Вместе с хирургом я выбрала самый инновационный американский имплант Motiva – мягкий, гелевый, с пожизненной гарантией. Тот, с которым можно кормить грудью в будущем и который не нужно менять. К тому же он эргономический, подстраивается к анатомии грудной клетки. Грубо говоря, если будешь прыгать, будет прыгать вместе с тобой, повернешься набок – он перетечет следом. Хирург еще пошутил, что это Lamborghini в мире имплантов. После Англии это казалось какой-то утопией.
К слову, для тех, кто думает, что вся «сделанная» грудь – это силикон, что она выглядит одинаково и твердая на ощупь, сообщаю: так думать, как минимум, невежественно. У одного и того же импланта есть порядка 200 вариаций формы, размеров и профилей, а самые современные наполнены мягким гелем. То, что они лопаются в самолете – тоже миф: их тестируют грузовиками. Да, режут их, сжимают, засовывают под колеса машин. И ничего не происходит, с ними можно делать все, что угодно, в том числе и в порыве страсти.
Способом установки импланта мы выбрали разрез под грудью, 2,5 сантиметра – тоненький и аккуратный, который со временем не будет видно вообще. На стадии заживления его тоже особо не видно, он спрятан в субмаммарной складке. Это самый безопасный метод. Есть также способы установки через подмышечную впадину и через разрез ареолы, но там уже есть свои риски. Плюсом стало то, что одна грудь у меня была расположена выше другой, и поэтому для корректировки разрезы сделали на разных уровнях, чтобы добиться симметрии.
Операция обошлась мне почти в £4000, но в эту сумму было включено все, без всяких скрытых дополнительных трат.
Операция длилась 1 час 20 минут. Мне сделали прекрасную американскую анестезию, я болтала с хирургом, а потом проснулась и извинилась. Говорю: «Что вы сказали? Я на секундочку отключилась». Оказалось, что уже все было сделано, и эта «секундочка» прошла под общим наркозом. На мне уже было надето компрессионное белье, меня отвезли в палату с видом на Пречистенскую набережную и памятник Петру Первому. Через час я уже ела. Кстати, за мной была закреплена отдельная медсестра, которая дежурила у палаты 24 часа в сутки, приносила мне еду, чай с лимоном, делала перевязки.
Через день меня выписали домой. А еще через неделю я вернулась в Лондон. Операция обошлась мне почти в £4000, но в эту сумму было включено все, без всяких скрытых дополнительных трат. Перед отъездом мне сняли швы и наложили специальные пластыри, выдали новое компрессионное белье. Процесс заживления и восстановления я отправляла ассистенту хирурга регулярно в мессенджере. Сейчас после операции прошло уже почти два месяца.
Думала, как бы закончить текст – и решила, что вот так будет красноречивее всего:
Попадая в зал, зритель видит двух главных персонажей пьесы — Вальдеса в исполнении Ваджа Али…
Когда я впервые столкнулся с лондонским рынком недвижимости, то подумал, что мой предыдущий опыт даст…
Хотя налог на наследство, который наследники должны будут уплатить после смерти владельца фермы, вдвое меньше…
Алиса, давайте начнем c самого начала. Вы получили первое образование в computer science, а потом…
Кингстон – мой первый форпост неразделенной любви к Британии. В 2012 году я приехала сюда на…
Импрессионизм, кубизм, фовизм — Сергей Щукин был одним из первооткрывателей модернизма для русского зрителя. Он…