Пять причин не пропустить выставку Эдварда Берн-Джонса в Tate Britain

В конце октября в Tate Britain открылась выставка английского художника-прерафаэлита Эдварда Берн-Джонса. Это без всяких преувеличений огромное событие в европейской культурной жизни. Последний раз ретроспектива художника в Tate проводилась еще до Второй мировой, в 1933 году. Поэтому сейчас все поклонники английского искусства срочно покупают билеты в Лондон – до конца февраля нужно попасть на выставку!

Что такого было в Берн-Джонсе, кто такие прерафаэлиты? Рассказываем об этом и о пяти причинах, почему эту выставку не стоит пропускать. 

1. Увидеть «лучшего художника Англии»

Современники считали Берн-Джонса величайшим гением своего времени и лучшим английским художником. Ему пели дифирамбы Оскар Уальд, Бернард Шоу и Гилберт Честертон. В 1870-е годы англичанки подражали героиням его картин, одеваясь в расшитые длинные платья. Чтобы посмотреть на его иллюстрации к «Спящей красавице» (они, кстати, есть на выставке в Tate), выстраивались многотысячные очереди. Слава Берн-Джонса была так велика, что в 1885 году он даже был избран членом  ненавистной ему Академии художеств. От звания он, правда, отказался, но признание заслуг оппозиционным лагерем – факт выдающийся.

В 1889 году его картина «Король Кофетуа и нищенка» произвела настоящий фурор на Всемирной выставке в Париже и заслужила высшую награду. После этого Берн-Джонс стал мировой знаменитостью – его имя узнала вся Европа.

2. Увидеть «худшего художника Англии»

Берн-Джонс – едва ли не самая противоречивая фигура в английском искусстве. После сказочного взлета в 1880-х популярность художника быстро сошла на нет: викторианская эпоха уходила в прошлое, а вместе с ней и Берн-Джонс. Из национального героя он мигом превратился в посмешище. О художнике отзывались в весьма пренебрежительной манере: наивный мечтатель и любитель красивых картинок, оплот дурновкусия и пошлости! Картины Берн-Джонса сравнивали с гигантскими рождественскими открытками и откровенно над ними посмеивались.

Почти сто лет понадобилось англичанам, чтобы осознать свою ошибку. Новая волна народной любви захлестнула Берн-Джонса в начале 1970-х, когда по всей стране проходили выставки прерафаэлитов. Покопавшись в архивах и запасниках, ученые обнаружили, что из «гигантских открыток» Берн-Джонса выросли символизм и ар нуво… Его картины вдохновляли Бердслея и Пикассо, а некоторые даже видели в Берн-Джонсе предтечу абстрактного искусства.

3. Увидеть «последнего прерафаэлита»

Эдвард Берн-Джонс был последним из прерафаэлитов, самого яркого движения в английском искусстве ХIХ века.  В 1848 году семь молодых художников под предводительством 18-летнего Габриэля Россети бросили вызов царившему тогда в Европе академизму. Они заявили, что отказываются писать однообразные парадные портреты и повторенные уже тысячу раз сцены из греческих мифов. Отныне искусство будет совершенно другим – искренним и простодушным, каким оно было в Средние века и в эпоху раннего Возрождения. А все, что случилось после, должно быть забыто!

Со временем радикализм прерафаэлитов несколько поутих и второе поколение художников, среди которых и наш герой, стало относится к искусству прошлого с большим уважением. Берн-Джонс был буквально одержим прошлым, почти в каждой его картине есть отсылки к какому-то известному художнику, стилю или произведению. Например, портрет его дочери Маргарет на фоне причудливого выпуклого зеркала – это намек на «Портрет четы Арнольфини» ван Эйка, где парочка стоит на фоне точно такого же зеркала. А позы главных героев в «Короле Кофетуа и нищенке» – почти прямая цитата из картины итальянца Мантеньи «Мадонна делла Витториа». Как настоящий англичанин, Берн-Джонс умел придавать старине вид чрезвычайно притягательный и современный. Жить прошлым так, чтобы это было современно – настоящий талант, и Берн-Джонс владел им в совершенстве.

4. Увидеть «первого модерниста»

Эдвард Берн-Джонс стоял у истоков современного искусства: его прямые наследники – французский символизм и модерн. Все началось с задумки его коллеги и друга Уильяма Морриса вернуть декоративно-прикладному творчеству статус серьезного искусства. В XIX веке изготовление предметов быта и интерьера было автоматизированным и далеким от искусства процессом, но Моррис мечтал превратить ремесло в искусство. Для этого он организовал легендарную фирму Morris & Co., в которую пригласил своего университетского приятеля Берн-Джонса.

На этом предприятии собирали дизайнерскую мебель, по эскизам художников ткали ковры и гобелены, разрабатывали узоры обоев и тканей. Так искусство прерафаэлитов покинуло душные мастерские и музейные залы и вошло в жизнь обыкновенных людей. Из проекта Морриса и Берн-Джонса родился модерн – причудливый витиеватый стиль, который поселился в домах обывателей.

5. И наконец, это просто красиво!

Берн-Джонс создал совершенно оторванный от реальности мир сказочных принцесс, волшебников и отважных рыцарей. Его картины изображают прекрасные романтические грезы о том, чего никогда не было и не будет. Совершенная красота этого выдуманного мира – то, за что Берн-Джонса так страстно ненавидели и так же страстно любили. Но красота в понимании художника – не просто умильная постановочная картинка с принцессой и рыцарем. Красота по Берн-Джонсу – это  сумма всего прекрасного, что было создано человечеством: легенды и мифы, стихи и песни, средневековые статуи и полотна эпохи Ренессанса.

Этот культ красоты, возникший на исходе XIX века, называли «движением эстетизма». Эстетизм понимался как шаг в сторону чистых форм искусства, не зависимых от истории, религии, политики и морали. «Искусство ради искусства», единственным критерием которого была красота. Сделанный Берн-Джонсом шаг к чистому искусству – это и был шаг от прерафаэлитов к модерну.

Больше статей о культурной жизни Лондона – у нас в телеграм-канале