Подозреваемых в сексуальном насилии хотят защитить от внимания публики. Почему это важно?

На этой неделе Роберт Бакленд, новоиспеченный министр юстиции в кабинете Бориса Джонсона, выступил с неожиданным для многих заявлением. Он поддержал заявление инициативной группы Falsely Accused Individuals for Reform (FAIR) о том, что люди, подозреваемые в преступлениях сексуального характера, должны иметь право на анонимность – до вынесения обвинительного приговора. 

Эту группу создал в 2019 году Дэниэл Дженнер — сын политика Гревила Дженнера, которого много лет (до самой его смерти в 2015 году) обвиняли в педофилии. Заявление поддержали музыкант Клифф Ричард и радиоведущий Пол Гамбаччини, против которых в свое время тоже выдвигались бездоказательные обвинения.

Заявление Роберта Бакленда сразу наделало много шуму: некоторые сочли его слишком неосторожным. Но интересно, что в тот же день шум начался и в Лейбористской партии: там задумались, что же делать с товарищем Томом Уотсоном, который много лет поддерживал ложные обвинения в педофилии против своих однопартийцев.

Общество с неограниченной безответственностью

Логика Ричарда и Бакленда понятная: публика имеет скверную привычку распространять слухи, не особо разбираясь, что в них правда, а что нет. Публика также склонна злорадствовать, когда неприятности случаются у какого-нибудь известного и значительного лица. Публика часто не знает, в чем разница между ‘alleged paedophile’ и ‘paedophile’. Зато она умеет легко и щедро ненавидеть, не дожидаясь ни решения суда, ни сколько-нибудь очевидных доказательств.

Хочешь уничтожить человека – заставь публику на секунду поверить, что он насильник, а лучше педофил. Доказывать ничего не нужно – все так сильно ненавидят насильников и педофилов, что достаточно одного голословного обвинения.

Перефразируя маршала Жукова: подходя к границам человеческой личности, наша публика проводит атаку так, как будто этих границ нет.

Но в тех случаях, когда обвинения против известного и значительного лица рассыпаются, как карточный домик, публика никакой ответственности за причиненную боль не несет. Она лишь будет источать пассивную агрессию и ворчать, что Кевин Спейси все равно насильник, просто у него хорошие адвокаты. Она не извинится перед Дженнером за то, что до самой смерти мучила его отца, поверив обвинявшему его в изнасиловании патологическому лжецу Карлу Бичу (ныне осужденному на 18 лет за ложь в суде и – тадамм! – за хранение детского порно).

Убийца – хор

Тут надо сделать важную оговорку от кэпа: то, что полиция расследовала обвинения и против Спейси, и против Дженнера, и против других участников скандала – абсолютно правильно. Это в этот раз «сеть педофилов» оказалась выдуманной, но мы все знаем, что были случаи, когда такие истории оказались не выдуманными. И принцип «лучше перебдеть» в таких ситуациях уместен – когда речь идет о работе правоохранительных органов и защите интересов возможных жертв.

Но одно было в этой истории неправильно и плохо: что имена людей стали доступны публике до суда и были опорочены. Среди подозреваемых было много людей преклонного возраста, и не все они дожили до того момента, когда прояснилась истина. Некоторые из них, как можно догадаться, последние годы жизни прожили как в аду.

Просто расслабьтесь, налейте чаю, сядьте на диван и представьте себя на месте человека, которого несколько лет обвиняют в педофилии, и даже самые близкие люди, наверное, думают про вас: «Нет дыма без огня».

Убийцей в этой драме оказался не герой, не злодей, не «бог из машины» и не автор. Убийцей оказался хор. 

«Жертва» «жертвы» Том Уотсон

Отдельных исполнителей можно заставить отвечать за свои слова. Лейбористы, например, сейчас внутрипартийно разбираются, что делать с Томом Уотсоном, который много лет носился с Карлом Бичем как с писаной торбой и построил на этой истории карьеру. Уотсон уверяет, что стал жертвой коварства Карла Бича. Соратники по партии требуют отставки Уотсона.

Но Уотсон – это одиночный солист. А что делать с остальным хором? Возможно, когда-нибудь в Великобритании будущего, как в России настоящего, начнут наказывать за репосты (почему-то не хотелось бы). Но сегодня единственный способ хоть как-то попытаться предотвратить травлю человека, чья вина не доказана, – запретить всем называть его имя до решения суда. Этого и добивается FAIR с Клиффом Ричардом и Полом Гамбаччини, и эту инициативу поддержал новый министр юстиции Бакленд.

Избирательная презумпция?

Заявление Роберта Бакленда многие сочли неоднозначным и слишком громким для первого дня в офисе. Борис Джонсон даже быстренько уточнил, что сказанное – не официальное заявление правительства, а личное мнение Бакленда.

Критикам не понравились и формулировки. В интервью газете The Times министр сказал, что защищать анонимность подозреваемоего имеет смысл тогда, когда подозреваемый, как говорят в Англии, ‘person of a good character’. Кто возместит хорошему человеку репутационный ущерб, если обвинения окажутся ложными?

Ну а если за ним числились подобные грехи и раньше – то тут, по мнению министра, уже есть большой вопрос, надо ли его анонимность автоматически защищать.

Некоторые интерпретировали слова Бакленда как призыв к избирательному правосудию: давайте, дескать, оберегать от наветов только богатых и знаменитых. Заметим, что само по себе выражение ‘person of a good character’ означает в принципе «порядочный человек» и может быть применимо к большинству из нас, а не только к Кевину Спейси или лордам из британского парламента. Другое дело, что на практике пресса все равно будет интересоваться порядочностью не любых, а главным образом богатых и знаменитых людей. Но не Бакленд же в этом виноват.

В любом случае, нам всем надо будет привыкнуть к мысли, что новый министр юстиции фактически готов защищать презумпцию невиновности одних людей, а других (которые совершали ошибки в прошлом) – не очень-то. Такие у Бориса министры.

И еще один момент

Боюсь, что способ, предложенный Дженнером и FAIR, работать не будет.

Если вдруг (теоретически) парламент внесет поправки в соответствующий закон, то они будут действовать только на территории Великобритании. И если а) имя обвиняемого будет достаточно известно и б) об этом прознает хотя бы одно крупное зарубежное издание, то скандала не избежать – об этом сразу же напишет вся мировая пресса.

Кроме британской, которая будет скрежетать зубами от злости и писать про «одного обвиненного в изнасиловании политика, имя которого не называется due to legal reasons». А читатели будут открывать сайты американских, европейских, китайских и любых других изданий и оттуда узнавать, что имя этого политика – (например) Борис Джонсон.

Тут получается неразрешимая задача. Чтобы полностью обезопасить человека от возможной клеветы, такие законы нужно будет ввести и во всех других странах (а это невозможно). Или грозить высылать из страны журналистов-нарушителей (тоже вряд ли).

Попытки защитить репутацию знаменитости посредством затыкания рта похожи на попытки российского государства запретить анонимность в интернете. Мотивы у Бакленда, Ричарда и Гамбаччини, конечно, добрее и человечнее, чем у Роскомнадзора, но результат, скорее всего, будет такой же нулевой.

Больше жизни, счастья и добра – в нашем Телеграм-канале.