«Кислота», цензура и надежды российского кинематографа. Интервью с Александром Горчилиным

30 октября M.ART совместно с The New East Cinema представят в Барбикане британскую премьеру фильма Александра Горчилина «Кислота». После киносеанса пройдет сессия вопросов и ответов с режиссером. Мы решили действовать на опережение – перехватили Александра до кинопоказа и узнали, что он думает о разнице поколений, современной цензуре и надежде российского кинематографа.

Я перечитала все твои интервью, чтобы не повторяться в вопросах. Половину пришлось сразу вычеркнуть, но главный оставила: будет ли у «Кислоты» продолжение?

Продолжения у «Кислоты» не будет, потому что я себе его не представляю. Хотя в шутку мы хотели снять и сиквел, и приквел, но дальше шуток, конечно, не пошло. А если размышлять серьезно, то актуально было бы снять продолжение о героях через 20 лет. 40 лет – знаменательный возраст в жизни человека, он переосмысляет себя и мир вокруг.

Ты впервые стал режиссером полного метра. Ответственность не давила? Все-таки одно дело — играть в фильме, другое — отвечать за всю ленту от начала до конца.

Черт его знает. Я не так часто представлял ленту как актер, я не так много снимался в фильмах. Мне, как и любому живому человеку, было страшно, я не был уверен, но это не определяется профессиональными качествами. Режиссеры с образованием, как я знаю, и волнуются, и боятся, и не выходят в первый съемочный день от страха – их силком тащат на площадку.

Это все нормально. Это человеческие испытания, через которые я прошел и, надеюсь, еще пройду. Да, это другой масштаб работы. Как актер ты занят на площадке ровно настолько, насколько нужен. Потом фильм монтируется без тебя, собирается звуковая картинка, и прочее, и прочее. Здесь, естественно, мне пришлось столкнуться с другими масштабами. Полгода на написание сценария, продумывание съемочного процесса, сам процесс, и полгода еще доведения его до ума.

«Кислота» слегка перекликается с «Летом» Кирилла Серебреникова — герои одного возраста, тоже бунтуют. Но «Кислота» мрачнее что ли, беспросветнее. Почему?

«Кислота» вообще не пересекается с «Летом». Такое сравнение возникло скорее потому, что я ученик Серебренникова. Притянуто за уши, если честно. Да, герои одного возраста, но это разные поколения, разные отношения людей к происходящему. В фильме «Лето» это были молодые ребята, у которых что-то случалось впервые. Несмотря на весь мрак, в их жизни происходили вещи, за которые они отвечали, за которые боролись, и это все происходило в первый раз.
Рок-музыка с Запада, подпольные клубы, андерграунд-движение. Они противостояли чему-то, были противовесом системе. Наше время отличается тем, что в нем мало что происходит впервые, если вообще что-то происходит. Людьми завладела апатия. Такая анти-движущая сила.

Ты впервые сел в режиссерское кресло полнометражного проекта — и снял хороший фильм. Как считаешь, стоит ли давать пробовать себя людям без опыта, но со своим видением? Доверил бы ты таким свой проект?

Я не продюсер, ничего не могу сказать. Но я за то, чтобы в индустрии большие боссы и люди с деньгами были открыты поискам новых лиц и по максимуму в них вкладывали, но минимально на них влияли, так как смысла от этого нет. Ты начинаешь подминать человека под себя, а тебе же важно было раскрыть его видение, его талант. Конечно, иногда талантливых людей стоит придерживать, если их сильно заносит.

Я за то, чтобы вокруг было много новых лиц. Главное, чтобы у них было желание.

С момента релиза «Кислоты» прошел год. Если бы тебе поручили работу над фильмом сейчас, что бы ты снял иначе?

Я еще не дошел до той степени рефлексии, чтобы задумываться об этом. Но если бы мне дали снять этот фильм сейчас — вот именно сейчас, — я бы снимал кино вообще про что-то другое. Тогда меня заботила именно та тема, сейчас я уже другой, и меня заботит другая история.

Ты говорил, что не хочешь связывать себя только с режиссурой или театром. Почему?

Ну, я много чего рассказывал, но сейчас я только и связан, что с драматургией и театром. Так что говорить я могу, сколько угодно. Но будет лицемерием утверждать, что это так. Я ограничен конкретными работами.

Да, я гоняю за то, что надо пробовать в жизни разное и кидаться туда и сюда — здраво оценивая свои возможности, естественно. Главное — делать и не бояться.

После съемок «Кислоты» ты продолжил играть в Гоголь-центре. Как коллеги отнеслись к твоему дебюту?

Конечно, мы друг друга стебем и прочее. Это было забавно, что я снял кино. Все как-то конструктивно отнеслись. Кому-то понравилось, кому-то нет, кто-то мне высказал свое конструктивное мнение, кто-то поддержал. Все нормально, мы же друг другу не чужие и честно общаемся.

Над какими проектами ты работаешь сейчас?

Да ни над какими. Только-только приступаем к разработке нового сценария. Возможно, сделаем новый фильм. Я сидел-думал, мне предлагали разные работы коммерческие, сериалы и прочее, но я успешно отказываюсь, так как считаю нужным сформировать свой язык. Сериалы — это мило и здорово, но этим надо заниматься тогда, когда ты что-то понимаешь про себя как режиссера.

В одном из интервью ты говорил о съемках в «Ханне», сериале Amazon. Есть еще какие-то западные проекты, в которых ты сейчас участвуешь или собираешься?

Да нет. Тогда это получилось абсолютно случайно. Меня рандомно нашли на каком-то киносайте, предложили сняться, я согласился, так оно и произошло. Это был забавный опыт. Когда ты играешь на другом языке, у тебя появляется некая легкость. Я ненавижу все сериалы на русском языке, так как это очень неживая субстанция, люди говорят неживым языком, но это все касается драматургии. Когда я получил текст этой «Ханны», я понял, что на русском никогда бы такого не сказал. Но здесь, в этом отстранении, ты сразу попадаешь в игровую ситуацию, и тебе становится легче.

Ты впервые окажешься в Лондоне. Куда пойдешь?

Я бы много куда сходил, наверное, но я еду на два дня. Это издевательство какое-то. Метаться, бегать в суете, в этом нет никакого удовольствия. Нет, я просто оставлю себя на волю случая. Буду ходить и наслаждаться. Лондон был и являлся единственным местом, где я хотел бы оказаться. Хотел бы посмотреть, где жил Стэнли Кубрик, на его поместье, но я понимаю, что это невозможно. А так… не знаю.

Какие фильмы, сериалы сейчас ты смотришь сам? Что бы посоветовал?

Я пересматриваю все, что смотрел раньше. Потрясения не было. Впечатлил сериал «Маньяк». Прекрасно придуманный, замечательно сделанный. Еще все фанатеют от сериала «Эйфория». Я очень рад, что хоть где-то в мире такое происходит и такое говорят. Потому что для нас в России этот сериал кажется будто с другой планеты. Представить, что у нас что-то подобное снимут, просто невозможно. «Эйфория» — отличная терапия для подростков. У нас вообще нет контента  для подростков. Никто не хочет говорить на их языке и про них. Мы лишь прыгаем вокруг одних и тех же тем —несчастливого брака, 90-х, Великой Отечественной. Вот наши вечные скрепы. А молодые ходят неприкаянными.

У них же не всегда есть возможность обсудить проблемы с друзьями, с родителями. А тут ты включаешь сериал и понимаешь, что ты не одинок, такие истории с кем-то случались. С тобой разговаривают, проговаривают какие-то вещи, и ты понимаешь, что все это существуют, и за тебя переживают, и о тебе заботятся. Здорово, что это все есть в Америке. Надеюсь, что и мы пройдем мрак цензуры и мракобесия и тоже начнем делать какие-то талантливые вещи.

Ты говоришь про жесткую российскую цензуру, но снял же «Кислоту» на деньги Минкульта, а там и наркотики, и секс, и рок-н-ролл. Что тебя не устраивает?

Да, я снял кино на деньги министерства. Но это не значит, что мне не пришлось идти на компромиссы в творчестве и ограничивать себя в показе каких-то вещей. Были бы деньги независимые, была бы возможность снимать откровеннее. Но даже при таком варианте совсем не факт, что фильм добрался бы до экранов, а снимать кино в стол, чтоб его увидели пара-тройка человек на фестивале, не особо интересно. Вообще -– да, были какие-то ограничения. Да, мы обнаглели и сделали кое-какие вещи. Шли по лезвию ножа, но ничего не нарушив, никаких законов.

Это как раньше говорили про советскую эпоху, что цензура, наоборот, помогала художникам найти путь, рассказать историю нетривиально. Это все отговорки, потому что цензура не дала нашим великим режиссером —Тарковскому, например —снять все фильмы, какие он хотел. Тем более, у нас есть определенная направленность в том, что нам можно и нельзя показывать.
Цензуру я еще упоминаю потому, что мне по-человечески обидно смотреть фильмы, например, Гаспара Ноэ, какой-нибудь «Экстаз», где он пишет в титрах «Спасибо Франции, что дает нам возможность заниматься тем, чем мы занимаемся», и завидовать. Понимать, что в России такое кино снять невозможно.

Кто тебя вдохновляет из современных российских режиссеров? За кем ты видишь будущее?

Сейчас, несмотря на довольно сложное время, появилось очень много молодых ребят, которые делают крутые вещи. Вот Кантемир Балагов. Я в абсолютном восторге от его фильма «Теснота», это невероятно тонкая работа, прочувствованная от начала и до конца. Недавно сходил на новый фильм Нигины Сайфуллаевой «Верность». Тоже очень провокативное, точное, неудобное кино. Неудобное потому, что здесь такой очевидный пример зеркальности фильма — ты видишь и узнаешь себя. Ваня Твердовский делает интересные вещи — пишет, снимает. В этом смысле какое-то движение идет, будущее есть. Главное — чтобы никто палки в колеса не вставлял. Ну, естественно, и Кирилл Серебренников. Каждый раз делает что-то новое, это дико интересно. Его фильмов ждешь, как праздник.

Премьера состоится в Barbican Cinema 1, в 18:10. Билеты можно приобрести на сайте кинотеатра.

Фотографии предоставил проект M.ART.