Макиавелли для семиклассников: Травмирует ли детей обучение в Итоне

Обучение в закрытом колледже вызывает неоднозначную ассоциацию с тайными студенческими обрядами и психологическим накалом, после которого студентам не страшно штурмовать вершины политического Олимпа и других сфер, будь то литература или астрофизика. Но как такая учеба влияет на психологию детей? Мы проанализировали с психологами скандальный вопрос вступительных экзаменов Итонского колледжа и выяснили, так ли опасна учеба в частных заведениях, как может показаться.

Самое известное в мире и одно из старейших в Англии частное учебное заведение для мальчиков, Итонский колледж – alma mater известных общественных деятелей и при этом квинтэссенция противоречий. Задуманный Генрихом VI как благотворительное заведение для мальчиков из бедных семей, сегодня это шестая по дороговизне обучения школа Великобритании; порка практиковалась в Итоне до середины 1980-х годов, когда идеи гуманизма уже стали общественной нормой, но она не помешала двадцати выпускникам стать премьер-министрами Великобритании.

Итонский колледж нередко оказывается в центре скандалов. Один из них разразился в 2011 году из-за неоднозначного тестового задания для кандидатов на королевский грант. Задание содержало несколько абзацев из книги Макиавелли «Государь», посвященной методологии захвата власти, методам правления и умениям, необходимым идеальному правителю. В этих цитатах милость противопоставлялась жестокости и ставился вопрос – что лучше, чтобы государя любили или боялись? Абзац заканчивался выводом о том, что страх окружающих безопаснее для правителя, чем потеря уважения. Единственное, чего с чем следует быть осторожным – это с ненавистью.

По окончании чтения этого пассажа детям 11 лет предлагалось последовательно изложить прочитанное в 50 словах, объяснить, чем отталкивают аргументы Макиавелли, а затем предоставить решение, которое они бы приняли в следующей задаче.

Задача начиналась так: в 2040 году ученики стали премьер-министрами Великобритании. В стране разразился топливный кризис, начались беспорядки. Когда бунтовщики начали атаковать общественные объекты, было принято решение привлечь регулярную армию. Беспорядки удалось остановить, но в результате погибло 25 человек из числа протестующих. Кандидат должен был написать свою речь для трансляции по национальному телевидению, но не любую, а непременно объясняющую, почему введение войск было и необходимым, и морально оправданным.

По утверждению администрации, задания подобного рода направлены на оценку способности поступающего строить аргументацию. Однако, когда это задание стало доступным для общественности, многие средства массовой информации обрушились с критикой на Итонский колледж. Они обвиняли администрацию и в оправдании убийств, и во взращивании циников, и в травмировании детей. После этого колледж избавился от неоднозначных задач. Тесты последующих лет на логическое мышление и умение обосновать позицию уже не вызывали эмоциональных реакций. Впрочем, это нисколько не помешало распространиться мифам о специальном культурном коде выпускников закрытых частных учебных заведений. Они до сих пор поддерживаются и классической британской литературой, и современными теледетективами, а даже и без такой поддержки закрытые заведения наводят британцев на мысль, что за их стенами творится что-то тайное и страшное.

Мы решили разобраться, как подобное задание может повлиять на учеников, и попросили нескольких психологов оценить задание с точки зрения его соответствия возрасту кандидатов и их уровню психологического развития и на основании этого определить, может ли оно на самом деле нанести вред.

Соответствует ли задание возрасту? Соответствует.

Психоаналитик из Парижа Ксения Зенкова-Конти поддерживает Итонский колледж. Она предполагает, что составители задания действительно хотели проверить, насколько ребенок научился аргументировать свою точку зрения. Такой вопрос также помогает узнать степень зрелости абстрактного мышления. По уровню развития абстрактного мышления можно выявить детей с неординарными способностями. Они значительно опережают своих сверстников, поскольку в 11 лет мышление ребенка все же ближе к наглядно-образному, чем к словесно-логическому, которое сформируется примерно к 14 годам.

Психотерапевт из Москвы Татьяна Кампс тоже считает, что по одному заданию нельзя делать далекоидущие выводы: написание такой речи в 11 лет не означает, что в 50 этот же человек выведет войска против народа. Сама по себе предложенная тема довольно естественна для возраста кандидатов, поскольку именно к этому периоду подросток начинает второй бунт против отца и стремится установить свои правила.

Лондонский психотерапевт Максим Ильяшенко отмечает, что с точки зрения нейробиологии задание нейтральное, поскольку опирается на работу с воображением, внутреннего мира. Оно соответствует новому этапу развития мозга, приходящемуся как раз на 10-11 лет. С похожей дилеммой дети сталкиваются и раньше, часто в процессе игры в «войнушку».

Может ли это задание травмировать ребенка? Вряд ли.

Ксения Зенкова-Конти: «Взрослые роли травматичны для детей, а ответственность не по возрасту – невыносимое бремя. Составители задания предложили детям в фантазийной плоскости примерить и прожить весьма непростую и очень взрослую ситуацию».

Татьяна Кампс: «Эмоциональная реакция публики на задание обусловлена скользкой этической позицией того, кто готовил вопрос. В нем ощущается явная спекуляция и параллели с «нечестным» вопросом, который задают пятилетке – «кого ты любишь больше – маму или папу?» или даже дилеммой Павлика Морозова – «семья или идея». У ребенка этого возраста и недостаточно личного опыта для того, чтобы делать сложные выборы, однако степень опасности столкновения с такими заданиями больше зависит от того, в каком состоянии находится ребенок. Реакцией большинства здоровых детей, скорее всего, будет просто растерянность».

Максим Ильяшенко: «Когда мы работаем с воображением, ребенок остается в безопасности, потому что осознает нереальность происходящего. В средневековье жестокие (в современном понимании) сказки не травмировали, а, скорее, помогали развивать эмоциональный интеллект и определять границы опасного. Единственное, на что следует обратить внимание с заданиями подобного рода, что в процессе обучения ученик может получить необходимую поддержку от преподавателя, а на вступительном экзамене все же развивается стрессовая ситуация. Хорошо, если кто-нибудь сможет помочь разобраться с этим ошеломляющим опытом. При хорошей поддержке такого рода задания могут оказаться куда менее вредными, чем тактика чрезмерной защиты, которая вырастила уже «поколение снежинок» – людей, неспособных взаимодействовать с любыми отклонениями от идеального к ним отношения».

Может ли такое задание дать преимущество какой-то группе детей? В общем, да.

Спокойный и уравновешенный ребенок может растеряться от задания, предлагающего ему опираться не на собственную этику или мнение, а на функциональный подход – «необходимо объяснить населению, почему это было хорошо, даже если было плохо». Однако дети из нарциссических семей, которых немало среди тех, кто стремится в престижные заведения, или дети с психопатическими чертами могут принять подобное задание как вызов или даже прийти в восторг от возможности установить свои правила.

Восторг и кураж вместо растерянности могут дать неочевидное преимущество в выполнении этого задания и таким образом вывести в лидеры детей с определенным складом личности, склонных к функциональному отношению к человеку.

Однако, по словам Максима Ильяшенко, такое задание может на самом деле выявлять юных гениев с неординарным мышлением.

Что такое задание оценивает?

Татьяна Кампс считает, что такие задания отфильтровывают людей определенного склада ума и ведут к формированию коллективов с едиными ценностями. Максим Ильяшенко тоже допускает, что у теста было несколько задач  – не только проверить заявленную способность логически выстраивать аргументацию, но и отобрать людей с необходимыми чертами характера.

Если с заданием все в порядке, почему аудитория так отреагировала?

Татьяна Кампс объясняет бурную реакцию скользкой этической позицией того, кто формулировал задание. По сути, контур ответа предопределен – ребенок поставлен в ситуацию, где у него нет выбора, а это воспринимается как манипуляция. Ксения Зенкова-Конти считает, что, хоть и в фантазийной плоскости, ребенку предлагается взять ответственность за непростое взрослое решение и оправдать убийство людей. Максим Ильяшенко видит в этом те же причины, что делают популярными современные антиутопии: чем ближе к реальности фантазия, тем сильнее она провоцирует нашу тревогу о будущем.