Максим Емельянычев: «Музыкантов и публику нужно заинтересовать своей идеей»

С Максимом Емельянычевым — интереснейшим российским дирижером нового поколения — жители Великобритании теперь будут встречаться чаще: он стал главным дирижером Шотландского камерного оркестра. Повезло! Культурному обозревателю ZIMA Ирине Кукота повезло вдвойне: она не только увидела его выступление, но и поговорила с ним о классике и современности.

Он выступает с известными симфоническими, камерными и барочными коллективами: с Национальным оркестром Капитолия Тулузы и Королевским симфоническим оркестром Севильи, с Национальным оркестром Лиона, Миланским симфоническим оркестром имени Верди, Национальным оркестром Бельгии, Оркестром Итальянской Швейцарии, с Королевским филармоническим оркестром Ливерпуля, Лондонским Королевским филармоническим оркестром и многими другими. С 2016 года он — главный дирижер барочного оркестра Il Pomo d’Oro. А в нынешнем сезоне вступил еще в должность главного дирижера Шотландского камерного оркестра.

О дирижере нового поколения Максиме Емельянычеве и его разносторонних музыкальных способностях я слышала давно и неоднократно, но лично ощутить силу его дара и обаяния мне посчастливилось только в октябре этого года, когда в Королевской опере «Ковент-Гарден» шла «Агриппина» Генделя в постановке Барри Коски. Тогда я и увидела, как Емельянычев одновременно управляет оркестром и исполняет партии на клавесине. Оказалось, с таким же успехом он играет на хаммерклавире, фортепиано, флейте и корнете, совмещая дирижерское и исполнительское амплуа.

— Максим, «Агриппина» — ваш дебют в Королевской опере в Лондоне?

— Это мое первое выступление в Королевской опере, но не дебют в «Агриппине» в постановке Барри Коски. А с солистами, исполнявшими роли в «Агриппине», мы выступали вместе и ранее. В сезоне 2016-2017 годов мой оркестр Il Pomo d’Oro («Золотое яблоко») принял участие в гастрольном туре по Европе и США в поддержку сольного альбома оперной певицы Джойс Дидонато In War and Peace («Во времена войны и мира»). А в начале этого года мы записали с Джойс Дидонато, Франко Фаджоли и Мари-Николь Лемье пластинку, которая скоро должна выйти на Warner Classics.

— Как вам работалось с Барри Коски? Разногласий не было?

— А он не так часто присутствовал. Дело в том, что первая постановка прошла в Мюнхене, а потом опера переехала в Лондон. И в этот раз он приехал в Лондон буквально на несколько дней, но мы с ним встретились и все обсудили. Что касается разногласий, то у всех есть свои идеи, но мы должны понимать, что даже во времена Генделя оркестры исполняли музыку с точки зрения либретто, и сам Гендель очень часто перемещал арии из одной оперы в другую, меняя текст. Поэтому драматическая составляющая спектакля очень важна. Она даже важнее музыкальной. В эпоху Генделя музыканты ставили его оперы в эстетике того времени и исполняли их так, как они понимались на тот момент. Сейчас мы находимся в схожей ситуации: чтобы сделать искусство оперы актуальным, нужно играть музыку для современных слушателей в современной эстетике. И Барри Коски это удалось, он создал очень тонкую современную интерпретацию генделевской оперы.

— То есть вас не шокировало, что все главные герои выступали в современных костюмах, а принц — в джинсах и с плеером?

— Нет, не шокировало. С одной стороны, мы используем в оркестре исторические инструменты и стараемся исполнять арии максимально исторически корректно. С другой, то, что мы делаем, должно быть адресовано современному слушателю. Тогда это будет работать.

— Насколько можно судить, это удалось — все ваши выступления в Лондоне прошли при полном аншлаге. А как получается одновременно играть на клавесине и дирижировать оркестром? Это вообще сложно?

— Если вы обратили внимание, наш оркестр играл на исторических инструментах. И весь процесс исполнения был организован с исторической достоверностью — так, как, по нашим теперешним представлениям, конечно, он был организован в XVIII веке. А тогда дирижера не было — эта профессия в чистом виде появилась только в XIX веке. До этого роль дирижера мог исполнять лидер оркестра, сидящий за клавесином, или первый скрипач, или первый виолончелист. И все получалось очень органично. Это, по сути, была совместная камерная музыка. И в этом было много преимуществ: во-первых, не было жесткой дирижерской диктатуры, во-вторых, было больше музицирования, как в камерном оркестре. Одним словом, когда мы исполняем музыку XIX и XX веков, у меня роль дирижера в чистом виде. Если это классика — скажем, концерт Моцарта, то я с удовольствием и сыграю его, и им продирижирую, как это делал сам Моцарт. Если барочная музыка, то буду руководить оркестром, сидя за клавесином. А если мы говорим о музыке Ренессанса, то скорее всего, буду играть на флейте или корнете.

— Теперь, насколько я понимаю, мы будем видеть вас в Великобритании чаще — ведь вы сейчас главный дирижер Шотландского камерного оркестра. Какова история вашего назначения?

— Все случилось довольно внезапно, поскольку предложение заменить главного дирижера мне пришло в последний момент. К счастью, я был свободен, поскольку обычно и у меня, и у оркестра очень плотный график. И неделя, в течение которой шли наши выступления, оказалась просто потрясающей. Мы сразу с оркестром как-то почувствовали, что можно просто играть музыку. А это очень необычное ощущение, потому что к репетициям очень часто относишься как к работе, порой довольно тяжелой, во время которой ты ищешь, пробуешь варианты. А здесь все пошло очень гладко само собой, и всем очень понравился результат. Более того, та, самая первая программа, с которой и началось наше знакомство, — исполнение Девятой симфонии Шуберта — стала и нашим первым совместным проектом. Сразу после исполнения симфонии мы с оркестром решили, что запишем диск (пластинка выходит 15 ноября 2019 года на Linn Records. — ZIMA). И еще у нас, конечно, намечаются проекты с замечательным хором Шотландского камерного оркестра.

— Чем британские оркестры отличаются от русских?

— Обобщать, конечно, не стоит: каждый оркестр уникален. Но можно сказать точно, что в Европе и Англии студенты с самого начала понимают, что они будут выступать в оркестре, и больше времени уделяют именно оркестру и оркестровым трудностям. А в России все выпускники консерватории в основном готовят себя к сольному исполнительству. Кроме того, в Англии часто сжатые сроки для репетиций — в отличие от полной рабочей недели в России. Это тоже заставляет музыкантов быть более собранными и профессиональными именно с оркестровой точки зрения. Но все равно, повторюсь, каждый конкретный оркестр нужно рассматривать отдельно.

— Планируете ли вы и Шотландский камерный оркестр выступить с полной русской программой или чаще включать русскую музыку в программы?

— Конечно! Русская музыка и сейчас есть у оркестра в программе, но я хочу, чтобы ее было еще больше. Уже в первой программе, которая состоится в ноябре, мы будем совмещать произведения разных композиторов — и западных, и русских. 14-16 ноября в Эдинбурге, Глазго и Абердине мы сыграем английскую премьеру современного произведения для оркестра 5 Pièces французского композитора Филиппа Эрсана и исполним скрипичный концерт Прокофьева No 2 (26’) с потрясающей скрипачкой Каролиной Видманн.

— А современные российские композиторы? С ними планируете сотрудничать?

— Современной музыки я исполняют не так много, но иногда получаются интересные проекты. Например, в мае прошлого года вместе с моей супругой и камерным оркестром «Солисты Нижнего Новгорода» мы исполнили совершенно потрясающие «Времена года» Сергея Ахунова в Нижнем Новгороде. В этом году в конце ноября в Москве состоится наш концерт с Валентином Урюпиным, потрясающим дирижером и кларнетистом. И там мы, помимо Брамса, исполним пьесу для кларнета, фортепиано и электроники, которую специально заказали молодому российскому композитору Алексею Ретинскому. А в январе следующего года во время гастролей с «Солистами Нижнего Новгорода» в московском «Зарядье», мы — после Гайдна и Моцарта — сыграем «Green ДНК» Павла Карманова. Мне кажется, что такие включения современной музыки могут быть очень удачными.

— Что вы лично считаете самым главным для музыканта и для дирижера?

— Мне кажется, в первую очередь, нужно музыкантов и публику заинтересовать твоей идеей. И важно сохранять артистический подъем на репетиции и на концерте.