Алексей Зимин. Она написала убийство

Выставка Артемизии Джентилески в Национальной галерее как охота за головами. 

 

Значительная часть интеллектуальных и эмоциональных усилий Западного мира в последние двести лет была потрачена на доказательство тезиса «женщина — тоже сверхчеловек». Ветхий мир никогда целиком не отказывал «слабому полу» в человеческих свойствах, в способности быть объектом желания, в некоторой внешней привлекательности и даже остроумии. Но он не давал женщине права субъектности, права быть чем-то большим, чем написано в небесной википедии. Поэтому, собственно, феминизм в его внятных проявлениях не борьба женщины за права быть женщиной. Это соревнование за возможность быть кем-то еще.

Мировая история устроена нелинейно. Одно в ней прямо не вытекает из другого. Это территория прочных забвений и случайных обретений. Западная Европа тысячу лет справлялась без Аристотеля и Фидия, чтобы однажды вдруг вспомнить и повернуть течение реки Леты вспять. Феминизм тоже не был бобовым зернышком, которое выросло до небес в поступательном процессе эволюции — у него были свои квантовые скачки.

 

 

Один из них — Артемизия Джентилески: художник итальянского барокко, римлянка, дочь последователя Караваджо Орацио Джентилески, первая женщина, принятая в члены (sic!) Флорентийской Академии живописи, первая женщина в истории искусств, получавшая за свою работу мужские гонорары, первая женщина, превратившая личную травму в предмет эстетической рефлексии.

Артемизия родилась в девяностые годы XVI века. Высокое Возрождение, освободившее человека от статуса божьего таракана и поставив его в центр Вселенной, неравномерно распределило барыш с этого переворота между мужчинами и женщинами. Артемизия могла быть художницей, но не могла ей считаться. Профессиональная среда не принимала женщину, даже если ее отец был известным тосканским последователем Караваджо.

 

Кроме этой производственной травмы, Артемизия в юном возрасте была изнасилована своим педагогом, выдающимся мастером Агостино Тасси. Чтобы спасти репутацию дочери, отец устроил показательный суд над коллегой. Суд длился более полугода, служки исписали более девятисот страниц бисерной вульгарной латынью, Артемизия прошла через царицу доказательств — пытку, чтобы ее свидетельство приняли к рассмотрению. В результате Тасси был осужден на незначительный срок, Артемизия уехала из Рима сначала во Флоренцию, а затем в Неаполь. Она сделала ключевой темой своего творчества историю мужского насилия: осуществленного, как в случае с Лукрецией, и потенциального, как в случае с Юдифью и Олоферном, доказала свою художественную состоятельность, была принята в Академии, получала заказы от Козимо Медичи и королевской семьи Испании, имела бурные романы (на выставке показаны ее письма, образец такой эротической фривольности, по сравнению с которой «Декамерон» Боккаччо — это просто инструкция по использованию лифта в пятом терминале Хитроу).

Манера Артемизии — тревожная, сумеречная, без ярких красок и живописных ландшафтов. Это атмосфера клоуна Пеннивайза: наказания, расплаты, обиды. Чаще всего Артемизия писала историю Юдифи и Олоферна. Историю насилия, с одной стороны, и спасения, наказания и предательства — с другой. Иудейка Юдифь дала понять военачальнику Олоферну, что не прочь провести с ним ночь, однако ночью отрезала ему голову, обманув его, с одной стороны, но спася свой город от разорения, а себя — от поругания женской чести — с другой.

 

 

На картинах Артемизии Юдифь уже с корзиной, в которой лежит окровавленная голова, или она же, но голова только еще упаковывается в авоську. Или она же, но в момент отрезания головы от тела: в глазах Юдифи (чаще всего у Артемизии моделью выступала она сама) — оттенок усталого отвращения, а в глазах головы Олоферна — вялое недоумение.
Этих отрезанных голов на выставке в Национальной галерее, наверное, с дюжину, что в какой-то момент даже начинает превращать переход из зала в зал в подобие сценарных арок из фильма Тарантино «Убить Билла», но вдруг кровь заканчивается, и резню сменяют вполне умиротворенные полотна, на которых нет ни Юдифи, ни Олоферна, ни самой Артемизии, а лишь игра света и тени, эхо воображаемого.

В конце жизни Артемизия несколько лет провела при дворе английского короля Карла Первого. Выставка не дает нам представления о ее творческих успехах того периода, но из курса истории мы помним, что накануне отъезда Артемизии в Неаполь, где она и окончила свой земной путь, английскому королю Карлу отрубили голову. Буквально в сотне метров от левого крыла Национальной галереи, где сегодня проходит выставка.

Фото: Legion-media