Илья Гончаров. Я/мы — киберкрестьяне. Нет, я/мы — кибериндейцы

Социальные сети и другие технологические гиганты напоминают земельную аристократию времен европейских абсолютных монархий.

Когда-то князья, графья, виконтья и прочие бояре владели всей землей. А земля была очень ценным ресурсом: девять из десяти тогдашних обывателей только и делали круглый год, что обрабатывали ее, и жили тем, что она давала, одновременно обогащая и своих лендлордов. Если у кого земли не было — тому было плохо. Приходилось ее или арендовать (за пол-урожая) или наниматься в батраки.

По какой причине вся земля, когда-то не принадлежавшая никому, однажды оказалась в руках небольшой группки людей, именуемой земельной аристократией, — предельно очевидно. Все вкусности в историческом процессе достаются тому, кто умеет лучше организовать рабочие процессы. Сумел первым собрать крепких парней из своего села, организовал из них боеспособную дружину, перерезал всех других подобных тебе буйных бездельников, которые могли бы стать твоими конкурентами, и поработил оставшихся селян — и вот ты уже князь, и дети твои едят на золоте, и внуки твои инвестируют в Ост-Индскую кампанию. А правнуки взимают арендную плату с Apple Store на центральной городской улице, которую твой внук построил на месте бывших охотничьих угодий твоего сына, которые он честным огораживанием отжал у здешних поселян. И девять из десяти людей, возделывающих землю, несут тебе и твоим потомкам в мешках оброк и барщину. Потому что девять из десяти людей менее способны к самоорганизации, чем ты.

Вот Facebook, Google, Amazon и прочие господа — они такие же кибербароны, которые сумели организоваться раньше других и переживают сейчас свой золотой век. Только вместо пахотной земли, которая была самым дорогим ресурсом в XVI веке, они захватили самый дорогой ресурс XXI века — социальный капитал.
«Ну, как это захватили, никто тебя, Илюха, силой в инстаграм не волок. Не хочешь — не пользуйся», — могут тут возразить некоторые из вас.

Я на это отвечу так: силой меня действительно никто не волок, но как-то так вышло, что деваться от техногигантов сегодня уже некуда. Европейских крестьян в прошлые столетия тоже не то чтобы сильно волокли работать на барина: они сами были очень мотивированы на него работать, ибо ему принадлежала вся земля на тридцать верст вокруг (а что там на тридцать первой версте — тоже было известно: другого барина владения начинались). Крестьянам выпиливаться было некуда. И вот эта вот безысходность и безальтернативность судьбы крестьянского человека — это то, за что мы сегодня недолюбливаем Средневековье, каким бы манящим и таинственным его ни изображали Вальтер Скотт и Генрик Сенкевич.

И у нас ведь то же самое: мы — киберкрестьяне. Не совсем еще киберкрепостные, но не так уж далеко. Если нас (как Трампа) завтра выпилит один барин, то мы можем пойти только к другому. В надежде, что у него земля получше и барщина поменьше. Как вариант, мы, конечно, можем отправиться с узелком на плече в какое-то особенно мерзлое нечерноземье или на какой-нибудь неспокойный Дон, откуда выдачи нет, и устроить там свою вольницу. Но как показывает история, киберимперии рано или добираются и до вольниц (случай с Parler — тому пример).

 «Ну так а что тебе не нравится, Илюшечка? Они честно построили удобные платформы, которых до них не существовало. Людям нравится ими пользоваться. Не нравилось бы — не пользовались бы. Да, тут есть определенный момент монополии, как у барина и крестьян. Над этим надо еще поработать. Но в целом они не забирали у тебя ничего силой, они дали тебе новые инструменты и возможности», — продолжите перечить вы.

А я вздохну, как ослик Иа, и скажу: да, силой они действительно не забирали. Они были умнее и действовали не как европейские маркграфья темных веков, а как американские первые поселенцы более поздних времен. Они приезжали и брали бесплатно то, в чем другие до поры до времени не видели ценности.

Вы не знали? Европейские колонизаторы чаще всего не отвоевывали земли у индейцев. Они просто приглашали их в гости и говорили: «Слушайте, а вот эта полоса земли между той рекой и этими горами — тут же ваше племя стоит? Не чероки? А давайте мы у вас ее купим? Даем три ружья, четыре доллара и пять галлонов огненной воды». А индейцы до сих пор не то чтобы занимались земледелием. И потому не знали, какую ценность земля представляет для голодных европейцев, убежавших от своих маркграфьев. Они по этой земле бегали, когда им было нужно. Например, на охоту. И не бегали, когда нужно не было. И они представить не могли, что она может быть собственностью. Покупать землю для них было такой же глупостью, как продавать небо.

И они говорили: «Ну, хорошо, давайте ружья и доллары. Земля ваша», — посмеиваясь в душе над странными бледнолицыми товарищами. А бледнолицые товарищи, будучи людьми более организованными, просили их поставить крестики на бумагах каких-то. И так однажды беспечные вольнолюбивые индейцы в один прекрасный день обнаружили, что они распродали всю свою землю. И внезапно оказалось, что охотиться им на привычных землях почему-то нельзя (вот это поворот). И что бледнолицый фермер зачем-то огородил землю палками и не пускает туда пастись наших альпак.

Стерпеть этого бреда они не могли и продолжали бегать на проданные земли по своим хозяйственным нуждам. А этого уже не смогли стерпеть фермеры, у которых на бумагах черным по белому было написано, что это их земля. И крестики индейских вождей, где надо, все стояли (фермеры, впрочем, тоже вряд ли неукоснительно соблюдали все законы и договоренности).

Постепенно между хозяйствующими субъектами завязалась оживленная дискуссия, которая закончилась не в пользу индейцев. Судьба, которая ждала их потом, — это как раз то, за что мы недолюбливаем раннюю Америку, как бы романтически ее ни изображали Джеймс Фенимор Купер и Гойко Митич. Действия свои колонизаторы оправдывали законами: теми законами европейского человека, которые они с собой сюда привезли.
Да, кстати, они действительно много чего тогда привезли в Америку. Не только законы, но и лошадей, паровой двигатель, свою демократию, оспу и алкоголь.

Так вот. Twitter — это киберфермеры. А его пользователи — это кибериндейцы.

Да, это даже правильнее и точнее, чем киберкрестьяне, потому что силового захвата лебенсраума твиттером действительно не было — ему его сдали совершенно добровольно. Я/мы — все кибериндейцы, которые в свое время, весело смеясь, подписывали пользовательские соглашения (не читая) и переводили на эти платформы всю свою личную, общественную и рабочую жизнь, не подозревая, что вход туда бесплатный (и всегда будет бесплатный), а выход — десятка.

Попробуйте теперь выпилиться оттуда, не оставив там значительной доли социального капитала. Перейдите на какие-то маргинальные платформы с 50 тысячами пользователей, и мы посмотрим, почем будет продаваться реклама в вашем блоге и как часто вам туда будут писать ваши друзья, которые останутся в фейсбуке.

Вы сейчас пожимаете плечами и восклицаете: «Да помилуй, Илюша, да чего ж нам с них уходить-то? Нас там все устраивает». А я в ответ напомню вам, что тут дело даже не в свободе слова для одного отдельно взятого барбоса Трампа, а в том, что вы же сами последние года четыре стабильно и монотонно ныли о том, что ядский фейсбук меняет свои алгоритмы, как хочет, что у вас на странице пропал охват аудитории, что вы вложились в видосы, а их потом перестали показывать в приоритете, что вы видите в ленте один и тот же бабл из пяти человек и перестали следить за жизнью половины друзей, которые не так активно постят фото едьбы и детей, как другая половина. И главное, никакого сладу с этим фейсбуком нет, никак там нельзя кастомизировать настройки, чтобы видеть тех, кого вы хотите. Теперь не вы решаете, кого вы хотите видеть. Не вы ли об этом бубнили последние лет пять? Ну вот. И не говорите мне, что вас все устраивает. Вас уже очень многое не устраивает — и это большинство еще и думать не начало над тем, какую бесконтрольную власть над нами получили киберколонизаторы.

Однако хорошие новости в том, что ничто не вечно. В свое время, например, ушла в прошлое и земельная аристократия, где-то уступив место буржуазии, а где-то — погорев в кострах революций. Принципиально соотношение сил, конечно, не изменилось: в новые времена ценные ресурсы (в этот раз — средства производства) все равно захватили наиболее организованные товарищи. А девять из десяти пользователей как индейцами были, так ими и остались. И так оно, похоже, будет еще очень долго.
Но хотя бы какие-то произошли подвижки, хотя бы появились какие-то новые слои общества.

Так и техногиганты когда-нибудь тоже трансформируются во что-то новое, еще неизвестное нам. И вместе с ними изменится и общество, которое хоть на пол-ложечки, но станет более справедливым. И наши далекие потомки еще будут рассказывать детям на ночь сказки про кибербояр, которые мучали-мучали Дональдушку-дурачка, а он их потом все равно всех обманул*.

* На самом деле не обманул, а съели они его, как лисица Колобка, но в прекрасном мире будущего сказки с несчастливым концом будут признаны эмоционально токсичными и запрещены.