Илья Гончаров. Ее королевское молчание

Посыпались ответы: «просто традиция», «объединение нации», «скрепы», «soft power», «магнит для туристов», «связь поколений», «во-первых, это красиво».

Были даже варианты вроде: «нечего такие вопросы задавать, не нашего это ума дело, мы тут иммигранты» — у некоторых приятелей разыгрались скрепоохранительные чувства, хотя дискуссия была теоретической и не предполагала взятие Букингемского дворца.

Были и те, кто мыслил скептически: «свадебный генерал», «мерч», «чтобы продавать туристам магнитики на холодильники». 

Была партия, которая стала поучать меня, что правильно спрашивать не «зачем», а «почему». Пришлось грубо отвечать им, что на вопрос «почему» я ответ знаю. А меня интересовало именно «зачем»: что это дает стране сегодня?

Еще высказали умную мысль, что монарх — это такая константа, которая не обязана отчитываться перед избирателями. Правитель, который выше политики. 

Но тут тоже не очень понятно, в чем выгода: с одной стороны, королева действительно не избирается и не отчитывается, и при этом у нее есть полномочия завернуть любой законопроект. Но в последний раз британский монарх пользовался этими полномочиями, страшно сказать, в начале XVIII века.

Коллективная мысль стала в конце концов ходить вокруг того, что королевская семья — это олицетворение традиции, что институт монархии связывает поколения, что он делает страну великой и что королева — моральный ориентир. 

Но мне уже захотелось копать дальше. «А как? Как именно королевская семья делает страну великой? Какими именно действиями она связывает поколения? Что именно делает ее моральным ориентиром?»

Тут мне никто не ответил. 

И дальше мне пришлось размышлять самому: как же именно работает эта магия британской монархии и почему Елизавету II, в отличие от других монархов мира, возносят на уровень Папы римского и Далай-Ламы?

И вот каков был ход моих скромных, не претендующих на истину или новизну, мыслей.

Королева Елизавета — идеальный монарх по двум причинам. Во-первых, она правит страной долго и бессменно. Во-вторых, она стала первым британским монархом, который был полностью вне политики и вне любых действий. Все 70 (почти) лет ее правления главным ее занятием остается сохранять королевское достоинство. А главным инструментом сохранения королевского достоинства было и остается ее молчание. 

Не отвечать на обвинения. Не комментировать актуальные события. Не опускаться до споров. Не наживать врагов. Не быть заподозренной ни в одной дурной мысли, не быть уличенной ни в одном подлом поступке. Ни одному избранному или назначенному политику не удалось бы делать это в течение 70 лет. Когда ты участвуешь в реальной политической жизни, ты не можешь не ввязываться в драку. Драка — это твоя работа. 

Но королева в ней не участвует. Ей можно не ввязываться, не наживать противников и сохранить достоинство и любовь подданных, лишь продолжая транслировать две фирменные черты британского характера — Stiff upper lip и Keep calm and carry on.

Из-за этого мы не знаем о ней почти ничего — несмотря на то, что она всю жизнь у нас на виду. Как личность и как политик, она для нас остается загадкой.

Нравится ли ей, как правительство Бориса Джонсона справляется с пандемией? Очень бы хотелось услышать от нее какую-то оценку, но она ее не дает, потому что она не дает оценок никогда.

Что Ее Величество думает о Брекзите? Неизвестно. Брекзитеры, я более чем уверен, в глубине души полагают, что королева вместе с ними очень хочет «сделать Британию великой обратно», а римейнеры втайне думают, что она считает выход из ЕС ошибкой, но не может идти против мнения народа.

И в этом — гениальность ее позиции: ненавидеть и обижаться на нее не за что, но зато каждый обыватель может втайне надеяться, что Ее Величество, будучи женщиной великого ума, уж точно разделяет его ценности и его точку зрения по разным спорным вопросам (хоть по Брекзиту, хоть по «новой этике»), но просто она не может высказаться, чтобы не обидеть тех, кто не прав.

Секрет британской монархии в том, что она не ввязывается в дискуссии и позволяет нам думать о ней что угодно. И мы выбираем видеть в ней то, чего нам не хватает в жизни — доброту и порядочность. Она — такой символ, в котором мы видим то, что считаем хорошим и нужным.

В действительности у нас с Елизаветой II могут быть отличные от наших взгляды на то, что хорошо и нужно, но благодаря ее королевскому молчанию мы о них не узнаем. Она будет Keep calm and carry on и Stiff upper lip, и каждому она будет служить ориентиром.

В некотором смысле она — как восемнадцатый верблюд из одной восточной притчи. Помирал старый бедуин и завещал трем своим сыновьям: старшему — половину своих верблюдов, среднему — треть, а младшему — девятую часть. Сложность была в том, что в активах бедуина числилось семнадцать верблюдов, и сыновья никак не могли взять в толк, как же им быть. Но тут мимо проезжал трикстер. Услыхал он спор и говорит: «Так давайте я подарю вам своего верблюда, и все получится». И действительно: когда верблюдов стало восемнадцать, старший сын взял себе девять, средний — шесть, а младший — двух. И остался один лишний верблюд, которого забрал обратно трикстер.

Вот и современная монархия — в чем-то такой же фокус. Это такая умозрительная точка, которую мы, словно в геометрии, достраиваем к фигуре нашей жизни, чтобы что-то самим себе доказать или объяснить или чтобы у нас все получилось. 

Лучше даже привести другое сравнение. Помните, на уроках рисования в школе, когда рисовали параллелепипед, мы проводили линию горизонта и ставили на нем точку, в которой будут сходиться все наши линии? 

Так вот — монархия похожа на эту точку, в которой сходятся все наши воображаемые линии. 

Главная задача этой точки — всегда находиться в одном и том же месте. Не меняться, не реагировать на внешние обстоятельства, не искать себя, не принимать ни одну из сторон ни в одном из споров. Потому что параллелепипед здорового человека можно нарисовать только тогда, когда точка А от начала и до конца остается там, где она и была, в этом — суть любого постоянства. И Б находится вне параллелепипеда. 

Никто лучше Елизаветы II не мог бы справиться с этой задачей. Она не делает ничего сверхъестественного для того, чтобы Британия оставалась прекрасной страной, в которой хочется жить и работать. На самом деле Британию рисуем мы, а королева остается на месте и остается хранящей достоинство загадкой — чтобы нашим линиям было где сходиться. 

И если бы ее не существовало, то ее следовало бы выдумать.