Андрей Мовчан. Английский дневник: Глава 3. «Переезд во время короны»

Весной и в начале лета, когда мы уже точно знали, что до 1 сентября надо будет попасть в Лондон, мы не торопились договариваться с одной из старейших авиакомпаний мира, хотя билеты призывно продавались. Граница была закрыта, «Аэрофлот» продавал и отменял, не возвращая деньги (выдавая ваучеры), в семье сумрачно обсуждались варианты побега (обычно я наливал себе скотча, Ольга — коньяка), высказывались версии: зафрахтовать яхту в Питере и уйти через Балтийское море; ехать на машине через Белоруссию; перейти границу с Финляндией по лесу… Все обошлось. 

У тех, кто торопился и покупал билеты, жизнь сложилась не так гладко. В начале августа «Аэрофлот» начал летать в Лондон, но не перестал отменять рейсы — расписание изменилось, и, пока мы радостно готовились к вылету, наши друзья получали эсэмэс об отмене рейсов и загадочном предложении «получить ваучер» (что это такое — я так и не знаю, видимо, его потом можно поменять на другие билеты). 

Для нас перелет отличался от обычного лишь отсутствием онлайн-регистрации и необходимостью за 48 часов заполнить анкету на британском правительственном сайте (на пяти страницах мы подробно писали, где будем жить, и давали клятву отсидеть карантин. Вообще взаимодействие с британским правительством стоит отдельной главы, и она последует. Если же коротко — это очень удобно). Аэропорт был полупуст; на табло — Анталия, Измир, Стамбул (по 5–7 рейсов) и грустный одинокий Лондон. Дьюти-фри и рестораны в Шереметьево работали как обычно (вирус? — не слышали); маски — по желанию (то есть кто-то — в, кто-то — без). Официанты и продавцы вызывали странное ощущение гуманоидов, у которых нос и рот — для украшения, и их можно выставлять напоказ, а на подбородке расположено дыхательное отверстие, и вот его-то и надо прикрыть, дабы не заразить и не заразиться. Сотрудник «Аэрофлота» на посадке (маленький мужичонка с круглым лицом в форме) был вообще без маски. На мой вопрос: «А что случилось с вашей маской?» — он досадливо ответил: «А, херня это все». 

Забегая вперед, скажу, что маски, как мне кажется, становятся в новом мире чем-то вроде антишляпы. В Лондоне маску надевают, заходя в помещение, и снимают, выходя на улицу (кроме японцев и китайцев — те не снимают; но не все, конечно, и здесь полно людей без масок). При встрече ее приспускают, говорят «Хай!» и натягивают снова. Простые люди носят простые маски — одноразовые, медицинские. Хипстеры носят дизайнерские маски с рисунком или надписями. Серьезные люди — черные маски из хорошей ткани, часто с клапанами. Маски лежат в витринах самых серьезных дизайнерских брендов. Без маски в публичном помещении — неприлично. Предложить снять маску в помещении — выказать доверие. Со своими масок не носят.

В самолете же маски прямо заменили шляпы. Полсалона были в масках, половина — нет. Даже те, кто сидел в масках и ожесточенно протирал поручни и спинки пахнущим самогоном спиртом, получив завтрак, маски поснимали, и половина их не надела потом. Для стюардесс маска стала чем-то вроде предмета сексуальной одежды. Они ходили строго и элегантно в своих масках, кроме моментов, когда они говорили с пассажирами. После взлета одна из них подошла ко мне, присела у кресла, кокетливо сняла маску, придвинув лицо на расстояние русской социальной дистанции — сантиметров двадцать, и нежно спросила: «Как я могу к вам обращаться?», подарив мне запах духов и тепло дыхания. «Нежно», — хотел сказать я, но не решился. Узнав, что я буду на завтрак омлет и не хочу ничего спиртного, она улыбнулась, встала, аккуратно надела маску и пошла дальше.

Лондон встретил нас солнечной погодой (мы здесь уже месяц, а погода все одна и та же: солнце, перемежаемое короткими дождями раза два в неделю и 20 градусов тепла) и полупустым аэропортом. Пограничная служба в лице индуса в большой черной чалме не выразила интереса к тому, где мы будем проходить изоляцию (собственно, никакого интереса к нам не выказали и контрольные службы — никто не проверял, что мы отсидели дома две недели). Тем не менее изоляцию мы отсидели честно — я хотел с самого начала чтить законодательство в деталях (увы, не получилось, прокол случился на вывозе мусора, но это — тема отдельной главы). 

Машину мы (я, жена и 11-тилетный сын — «а скажут, скажут, что нас было трое!» — с восемью большими чемоданами) заказали заранее, получив рекомендацию типа «хорошие ребята, правда армяне». И то, и другое оправдалось на 100 процентов. За три дня я позвонил Армену (а как же еще?): «Здравствуйте, я от Гагика, он сказал, что у вас можно заказать такси» — «Э-э, здравствуйтэ, а какого Гагика, э?» — «Такого-то» — «Э-э, а-а, да, конэшно, можьно, э-э, ви когда прилэтаетэ?»

Армен приехал вовремя, но мы прилетели на 40 минут раньше (Хитроу по старинке закладывался на пяток кругов перед посадкой, но по причине малого количества самолетов мы вообще не кружили) и эти 40 минут мы, проскочив границу без очереди, рассматривали потоки закрытых масками лиц разных национальностей. Вдруг в поток ворвалось одно запыхавшееся круглое носатое лицо без признаков маски — ошибиться было невозможно. 

«Слюшай, э-э, я взял большая машина утром, чтобы ехать вас встрэчать, виехал на дорогу, проэхал пять миль только, и она сломалась, да! Я тагда пазванил брату и гаварю: Гурген, слюшай, тут клиент приезжаэт, очэнь срочно, знаешь, надо, я взял большая машина у них очень много вещей, да, э-э, виехал на дорогу, проэхал пять миль только, и она сломалась, виручай, брат, да, э-э. А Гурген мне говорит…» Подробный пересказ разговора с  Гургеном, сопровождающийся множественными ненавязчивыми напоминаниями дистанции, которую проехала «большая машина» до поломки, закончился сообщением, что мы поедем на одной машине, а вещи на другой — их повезет Гурген, который «э-э, сказал, ну ладно, для таких клиентов, и ти жэ мой братишка, да, я конэшно поеду, прямо сэйчас виезжаю, да, ти мэня жди, да, я скоро буду».

Разумеется, цена никак не изменилась (а изначально она была ниже цены такси) — армянские гордость и честность не подлежат сомнению. 

«А как у вас с масками?» — поинтересовался я. «Да, никто их нэ носит, э-э. Эрунда все это», — сказал Армен, делая широкий жест рукой в сторону потока людей в масках, проходящих мимо. Поистине, каждый живет в своем мире. 

Довезя нас до дома, Армен с Гургеном активно помогали разгружаться и давали советы по тому, как жить в Лондоне. Потом они еще с час стояли напротив нашего дома и неспешно беседовали — видно, встретились брат с братом, надо поговорить.

В Лондоне я впервые с самого момента приземления почувствовал, что такое диаспора. Здесь все мы — выходцы из СССР и даже стран Варшавского договора — не только кажемся соплеменниками, но и являемся ими: по языку (здесь поляка понимаешь, как русского, потому что между нами ментально фут, а до англичан — миля), по манерам, по стремлению держаться вместе. Армяне, таким образом, тоже «наши». Здесь, сходя по трапу, ты попадаешь в нежные руки «своих» — русскоговорящие агенты ищут тебе жилье, русскоговорящие советники помогают с регистрацией, юристы — с налогами, рекрутеры — с работой, посредники — со школами и детскими садами, просто хорошие люди — с бытом. О диаспоре будет отдельная глава, в том числе о том, как важно из нее вырваться. 

Моя жизнь почему-то крепко связана с Арменией (бог знает почему): мою фамилию вечно принимают за армянскую, я всю жизнь работал (и сейчас работаю) с армянскими коллегами. Вот и перевозку наших вещей из Москвы в Лондон (в лучших еврейских традициях мы повезли даже пианино) делал менеджер по имени Рубен, и это было, наверное, самым моим негативным опытом из всех историй с армянским акцентом. Но это уже другая глава: «Качественная доставка или Что и как можно вывезти из России». 

Эти зарисовки называются «Лондон. Дневник новосела» и вполне соответствуют названию. Это записки о переезде и первых впечатлениях «оле хадаш» в столице Британской Империи от имени нового иммигранта и на уровне его понимания происходящего вокруг. Они ни в коем случае не претендуют ни на точность, ни на полноту, ни на достоверность описания Лондона, но всего лишь отражают увиденное, прочувствованное и пережитое в первый год с момента, когда нога автора вступила на британскую землю, впервые не сопровождаемая обратным билетом.