Илья Гончаров. От деревни в Гане до тюрьмы в Лондоне

У нас работает Эфуа. Приходит к нам в кабинет время от времени — воспользоваться микроволновкой. 

Она — самый улыбчивый и солнечный человек на свете. У меня в позапрошлой жизни уже был один такой: двухметровый бразилец по прозвищу Бамбино, мы с ним вместе работали в пиццерии в городе Ки-Вест, штат Флорида. Улыбался он так, что стать чище и добрее клялся сам дьявол.

А в этой жизни бог послал его перевоплощение — Эфуу. Чтобы отрегулировать мне баланс радостей и горестей (в пользу первых). Когда она заходит в наш корпус, ее смех слышится минуты за три до того, как ее станет видно в коридоре. Появлению ее радуются все: и охранники, и заключенные, и скучающие учителя математики и английского. Даже пластмассовая пальма в нашем кабинете как будто приободряется, когда она приходит в гости.

И вот она в очередной раз она пришла поболтать и заодно разогреть какие-то свои африканские корнеплоды. Обычно мы с ней судачим о лондонской жизни, но в этот раз я порасспрашивал ее о том, как живется простому человеку в Гане (откуда она родом).

С удивлением я узнал, что она родилась и выросла в очень удаленной деревне в джунглях. Потом ее семья, конечно, переехала из джунглей в город (в конце XX века то же самое сделала половина жителей их континента), но связь с джунглями сохраняла — ездили туда на каникулы. 

(Зря смеетесь. Посмотрел бы я, куда бы ездили на каникулы вы, если бы жили в Гане. Вряд ли в Португалию).

А мне интересно. Такой же вроде обычный человек, как я и мой коллега, но с уникальным опытом, про который в интернете не прочитаешь. Как не порасспрашивать.

Спрашиваю: «Чем люди-то в деревне заняты?»

«А, — говорит, — выращивают что-то в основном. Плантаны там, кассаву, ямс… Но кто попредприимчивее, те охотятся. Это выгоднее».

«Ого, — говорю. — А ты тоже охотилась?»

Она посмеялась: «Охота — это ж для мужчин».

Профем внутри меня стал, конечно, бурлить и протестовать. Но я был осторожен и бережен и потому лишь поинтересовался:

«Ну а чего так? Тебе что, не хотелось ни разу? Почему это все самое выгодное мужчинам?»

А она ответила (со знанием дела): «Да ну его. Это надо вставать в семь утра и весь день до темноты туда, в джунгли пешком тащиться. Там всю ночь охотиться с фонариками на головах. А потом еще день топать обратно». 

И потом, ночью ж там звери дикие тебя могут задрать. 

Но это, говорит она, еще не самое страшное. Зверь, он раз — и задрал. А самое страшное — это змеи, вот где самая гадость. От укуса змеи будешь перед смертью сутки мучиться.

А мужики еще, главное, медицины не ведают и от этих гадов никак не защищаются. Лекарств никаких не берут. Амулетов на ноги навешают и думают, что убереглись. Короче, оно по деньгам, может, и выгодно, но работа тяжелая и рискованная. «Я бы не пошла», — отрезала она.

Эфуа работает у нас клинером. Говорит, нравится. Раньше работала клинером в ресторане на крыше одного из лондонских небоскробев. Там, говорит, не нравилось: коллектив сволочной был, менеджерки вечно ругались с персоналом. 

А в тюрьме хорошо: и начальству в целом плевать, до блеска помыт пол или не до блеска, и постояльцы тоже не требовательные (но моет она, кстати, хорошо).

И платят норм. У нее трое сыновей на родине: одному 32, другому 28, третьему 22. Работает только один, и его зарплаты хватает только на жилье и еду. Двух других они с мужем поддерживают из своих лондонских зарплат — одной клинерской и одной строительской.

А еще она скопила денег и отправила всем троим по лаптопу HP: мальчикам надо развиваться.

За сильных женщин Африки, джентльмены!