«Английский дневник» Андрея Мовчана. В поисках коренных лондонцев

Попытка глубоко и системно описать «людей Лондона» как единую сущность заранее обречена на провал: Лондон — самый настоящий мегаполис с очень пестрой палитрой местных жителей. При разделении их на группы признаки и факторы начинают драматически пересекаться и сбивать с толку. Но попробовать — при всех оговорках — все же стоит.

И начать, конечно, надо с тех, кто живет в Лондоне, так сказать, по праву крови, — с истинных лондонцев, чьи деды, прадеды, пращуры и первобытные тотемы жили в этом городе или его окрестностях. Это благородные потомки англосаксов и норманнов, с примесью кельтской крови, чьи дети вырастают на семейных преданиях о жизни в Старой Доброй Англии, а над их кроватями висят гравюрки со Святым Георгием. Он, как вы знаете, является покровителем Англии, а не только Москвы; на углу Regent’s Park, у Lord’s Cricket Ground стоит даже большая статуя, увековечивающая убийство им безногого пресмыкающегося (мы ее называем «московским гербом»), это памятник солдатам мировых войн.

Начать, повторюсь, стоит именно с «истинных лондонцев». Но не получается — за все это время я ни одного такого лично не встретил. Несомненно, они где-то есть — не может же их не быть. Наверняка они заседают в парламенте, например. Но где парламент и где я?

Ходят слухи, что «истинные лондонцы» ведут весьма замкнутый образ жизни: не вынеся наплыва мигрантов, они закрылись в своих загородных поместьях и выезжают оттуда только в машинах с затемненными стеклами, которые водят шоферы в белых перчатках, и то — исключительно на бега или поиграть в гольф. Я одно время полагал, что смогу хотя бы увидеть их следы, покатавшись по пригородным поместьям, тем более что мы с семьей все равно ищем загородный дом под дачу. Поэтому, приезжая в тот или иной район Подлондонья, я всегда интересовался громадными особняками, окруженными садами размером с парк, въезд в которые перекрывают кованые решетки ажурных ворот: кто владеет этим наследием эпох давно ушедших? Иногда владельцем оказывалось государство, иногда — корона.

Но мне удалось собрать и «коллекцию» частных владельцев. В ней оказались: известный французский дизайнер; два американских брокера; банкир из Гонконга; родственник эмира из ОАЭ; три известных по сериалам артиста — американец, испанец и китаец; инстаблогер из Аргентины; криптотрейдер из Белоруссии; два россиянина с неизвестными источниками капитала; индус-ювелир, давно живущий в Англии. И, увы, ни одного норманно-англосакса.

Специально искать их на полях для гольфа я не пробовал. Но уже не один русскоговорящий лондонец предлагал мне срочно начать играть в гольф и рекламировал «свою компанию» игроков, состоящую из русских, испанцев, китайцев, французов, итальянцев — кого угодно, но не коренных жителей.

В обычной жизни вместо потомков Вильгельма и Альфреда в Лондоне достаточно много «просто англичан». Эти люди говорят на «сложном английском», то есть читают Элиотта и Харди и понимают каждое слово и даже скрытые смыслы. Но, когда они говорят, мы, мигранты, понимаем процентов пятьдесят. Эти люди родились если не в Лондоне, то, по крайней мере, в Британии. Они должны чувствовать себя в городе как рыбы в воде — здесь все «их», привычное и понятное. Но — нет, не чувствуют.

«Просто англичане» живут простой английской жизнью, в большинстве своем стремясь отгородиться от космополитичности и международности Лондона стеной своего нишевого знания о том, где отдыхать, с кем общаться, как решать свои проблемы. Убежищем «просто англичан» являются клубы, в которых они встречаются, проводят досуг, обсуждают печальное изменение города к худшему. «Просто англичанин» пригласит тебя на встречу именно в клуб, обязательно добавив: «Вам стоит взять пиджак, но мы будем на террасе, поэтому галстук необязателен».

Английский клуб сегодня — это не то место, где Майкрофт Холмс пил кофе, ожидая важных правительственных сообщений. Клубы перестали быть «только для мужчин»; избавившись от бильярдных столов и потайных комнат для курения опиума, они уже не напоминают «пабы в раю». Теперь такой клуб — это ресторан, большая гостевая зона и кабинеты для встреч. Хотя над этим местом, похожим на вип-коворкинг с кафе, все еще витает ореол тайны и эксклюзивности: вывески либо нет, либо она мала и невнятна; войти «с улицы» нельзя, надо быть приглашенным; персонал в ливреях и очень важный, никаких улыбок посторонним. Если бы мне пришлось выбирать, то я, конечно, пошел бы в обычный ресторан «для всех», а не в такой клуб, — от клубов, даже самых шикарных, идет еле слышный запах плесени и вареной морковки. Но «простые англичане» упорно выбирают клубы. Один из представителей этого племени поведал мне, почему: «В городе в ресторанах сидят сплошь понаехавшие мигранты — мы чувствуем себя неуютно, как среди оккупантов. А в клубе только свои».

«Просто англичане» почти не живут в центре Лондона и в традиционных международных районах. Их нет не только в нуворишеских Челси и Белгравии, роскошном Кенсингтоне или «жизнь удалась» Сент Джонз Вуде, но и в приюте профессионалов средней руки Хемпстеде или «новорижском» Уимблдоне/Ричмонде, интеллигентских Маленькой Венеции и Мейда Вейл, «французском» Ноттинг Хилле. Они выбирают для жизни Финсбери, Фулэм, Чизик с их кривыми улочками и небольшими домиками. Или уезжают совсем из города, в спутники вроде Слау или даже Ридинга — благо commute из них очень удобен. Многие, особенно в последние годы, перебираются и намного дальше: некоторые наши хорошие знакомые уехали жить в Италию; другие к пенсии отправляются на Кипр, а разбогатевшие на последних финансовых пузырях — на Карибы. А недавно мы встретили женщину, которая продает дом в Лондоне и переезжает на Маврикий.

Сюрпризом для меня стала родословная «просто англичан». Я провел тщательный опрос почти ста представителей этого вида лондонцев, предметом изучения которого были их корни, и не обнаружил ни одного без континентальной или азиатской крови уже в третьем поколении (причем индийская кровь встречается не так уж часто). У абсолютного большинства кто-то из родителей или из бабушек-дедушек — из Европы: лидерами по донорству генов в пользу «коренных англичан» являются, по моим наблюдениям, Ирландия, Франция, Италия, Германия и Польша; представлены также Венгрия, Балканы, Скандинавия. Массированное перемешивание произошло в середине XX века — вследствие, в частности, Второй Мировой войны.

Из всего этого можно с уверенностью сделать два вывода. Во-первых, Великобритания превращает мигрантов из Европы в коренных англичан уже к третьему поколению — причем, делает это так, что они сами считают себя «коренными», а свои внеанглийские корни воспринимают так же, как если бы были потомками викингов из X века. Во-вторых, за последние сто лет Лондон захлестнула волна миграции из Европы, по силе во много раз превосходившая монголо-татарское нашествие на Русь: монголы практически не оставили своих генов в русской популяции после ухода, тогда как европейские гены, наоборот, стали доминировать в лондонском «коренном» сообществе.

О наблюдениях Андрея Мовчана за другими группами жителей Лондона читайте через неделю. А предыдущие главы его «Английского дневника» — прямо сейчас.