Врал сознательно или по привычке? Маша Слоним – о политическом будущем Бориса Джонсона

Да простят меня поклонники Бориса Джонсона, а такие есть не только в Украине, жизнь этого яркого и неординарного политика часто напоминает мыльную оперу. Нет, это не ситком, а настоящий популярный сериал, в котором есть всё, что должно быть в хорошем кино: эпизоды трагические (когда он чуть не умер от ковида), героические (отважные визиты в Киев и поддержка Украины), серьезные (удачная кампания по вакцинации) и комические, в которых он сам любит подыграть. 

Пока что трудно определить, к какому жанру можно отнести последний эпизод, который в течение более трех часов все желающие могли наблюдать в прямом эфире. В нем бывший премьер-министр предстал в довольно непривычном для себя амплуа: серьезный, подчас растерянный, если не сказать напуганный. Даже внешне он выглядел не так, как обычно: аккуратно одетый, подстриженный и (пожалуй, впервые) причесанный. 

Борис Джонсон, отвечая на вопросы членов парламентской комиссии по привилегиям, был серьезен и на редкость не улыбчив. Это неудивительно, потому что от ответов зависело его политическое будущее. Комиссия должна определить, вводил ли Борис Джонсон Парламент в заблуждение сознательно, утверждая с трибуны, что нарушений на Даунинг-стрит во время локдауна не было, или нет. Упор здесь как раз на слове «сознательно», потому что именно «сознательная и безответственная ложь» в Парламенте не допускается и карается вплоть до лишения депутатского мандата, причем это относится не только к премьер-министру, но и к любому члену Парламента. 

Комиссия по привилегиям состоит из 7 членов Парламента, принадлежащих к разным фракциям. Ее состав пропорционален численности каждой фракции, представленной в Парламенте. Тори обладают большинством, так что среди участников было 4 депутата-консерватора, 2 лейбориста и 1 депутат от NSP (Национальной партии Шотландии). 

Накануне заседания с участием Бориса Джонсона, Парламентская комиссия опубликовала свой промежуточный отчет о проведенном ею расследовании, в котором она приходит к выводу, что «собранные свидетельства и материалы прямо указывают на то, что Борис Джонсон на встречах («пати» во время локдауна) не мог не понимать, что имело место нарушение предписаний».

Джонсон поначалу вообще отрицал факт вранья в Парламенте, но в последнее время он изменил свою позицию, признав, что действительно вводил коллег в заблуждение, когда говорил, что на вечеринках на Даунинг-стрит нарушений не было. Но врал он, по его словам, «не сознательно», а по незнанию. 

Этой же версии Джонсон придерживался, отвечая на вопросы членов Комиссии – порой очень жесткие. Суть его ответов сводилась к тому, что, да, возможно, и были нарушения правил, но того требовали рабочие моменты. Оправдывая одну из посиделок с алкоголем на Даунинг-стрит, Борис Джонсон говорил о том, как важно было поднять моральный дух тех, кто работал в администрации и правительстве во время локдауна. Другой эпизод с выпивкой он объяснял тем, что было необходимо поблагодарить и попрощаться с сотрудниками, которые увольнялись из правительственного аппарата. Отвечая на вопросы о нарушении «социальной дистанции» во время таких «рабочих встреч», Борис Джонсон явно плавал, пытаясь вспомнить, шла ли речь о необходимости соблюдать дистанцию в 1 или в 2 метра и были ли в этих правилах исключения.

Сторонники Джонсона, да и он сам накануне выступления перед Комиссией, говорили о том, что члены комиссии предвзяты и что расследование – это буквально «охота на ведьм». Но вопросы, которые задавали его коллеги по партии, были не менее жесткими, чем те, что спрашивала председатель комиссии лейбористка Харриет Харман или «шотландец» Аллан Доранс.

Борис Джонсон, как и раньше, утверждал, что никто его не предупредил, что встречи с алкоголем и пати на Даунинг-стрит были противозаконны, а кто-то из советников будто бы даже убедил его, что ничего страшного в таких вечеринках нет. Председатель Комиссии Харриет Харман заметила, что Джонсон полагался на «легковесные заверения», а сэр Бернард Дженкин (тори) сказал, что он не «прислушался к правильным советам». Это вызвало явное раздражение Бориса Джонсона, который ответил: «Это полная ерунда!».

Борис Джонсон, конечно, понимает, что это не ерунда, хотя и пытается подготовить почву на случай нежелательного заключения, к которому может прийти Комиссия по привилегиям. Он и его сторонники утверждают, например, что ее председатель Харриет Харман предвзята, поскольку, как только разразился скандал «пати-гейт», она написала, что Джонсон вводил Палату Общин в заблуждение. 

Ставки велики, и Джонсон это понимает. Комиссия по привилегиям взяла тайм-аут для анализа всех собранных материалов и ответов Бориса Джонсона. Возможно, ей потребуются еще какие-то заседания и письменные свидетельства, после чего она вынесет свой вердикт и рекомендации, которые затем будут поставлены на голосование в Палате Общин. Если Комиссия порекомендует отстранить Бориса Джонсона от участия в работе Парламента на 10 суток и более, а депутаты одобрят, то это автоматически приведет  к лишению его депутатского мандата и объявлению дополнительных выборов в округе, который Джонсон представляет. Судя по настроениям в консервативной партии, вряд ли его коллеги по партии снова захотят выдвинуть Бориса Джонсона на этих выборах. 

Что же касается шансов Бориса Джонсона снова возглавить партию, то они явно не в его пользу. Опрос, проведенный среди членов консервативной партии, показал, что, несмотря на то, что члены партии ему симпатизируют, две трети тори не хотели бы снова видеть его на Даунинг-стрит.

Судьба Бориса Джонсона решится ближе к лету, но, если он потеряет свой мандат, то станет первым премьер-министром, оказавшимся изгнанным из Парламента. И вот тогда можно будет говорить о завершении этого сериала, который мы наблюдаем уже много лет. 

Но вполне возможно, что впереди – новый сезон. И он сможет повторить свое «Hasta la vista, baby!»