«Женщины в черном против войны»: какой получилась выставка художницы Кати Муромцевой в Пушкинском доме

С первого дня полномасштабного вторжения российской армии в Украину Пушкинский дом заявляет о своей антивоенной позиции и сотрудничает с писателями, режиссерами, журналистами и художниками, готовыми критически говорить о войне. Это одна из немногих площадок в Лондоне на которой можно увидеть антивоенное искусство. Летом 2022 года здесь были выставлены фрагменты из дневников украинских художниц, свидетельствующих о войне в Украине, опыте, страхе и мужестве живущих там людей. Осенью Павел Отдельнов представил свой проект Acting Out, в котором размышлял об истоках войны, ресентименте российского общества и о трагедии своего поколения. Пушкинский дом также заказал триптих уральской художнице Алисе Горшениной, которая изнутри России говорит о личной травме и боли переживания войны. Весной 2023 года этот триптих был выставлен снаружи Пушкинского дома. На фотографиях Алиса стоит в одиночестве среди заснеженных полей с крыльями ангела или огромным сердцем в руках, на котором вышито слово «боль» на языках разных народов, населяющих Россию. Не имея возможности влиять на политику и осознавая горе и позор российского вторжения, многие россияне проживают день за днем с этою болью, в глухой эмоциональной изоляции, потеряв связь даже со своими близкими.  

Катя Муромцева продолжает разговор о войне и рассказывает историю гражданского сопротивления в России. Выставка расположилась на двух этажах. На первом — галерея портретов политических заключенных, осужденных за антивоенную позицию, на втором — большие акварели, посвященные акции «Женщины в черном». Эта пацифистская акция известна во всем мире, начиная с 1988 года: впервые ее провели израильтянки, выступившие против оккупации Палестины. С тех пор женщины разных стран, желавшие высказаться против военных преступлений и милитаризма, выходят на площади своих городов и молчаливо стоят, облаченные в траурную черную одежду.

В России эта безмолвная форма протеста стала особенно актуальной после того, как 4 марта были приняты репрессивные законы «об ответственности за дискредитацию вооруженных сил Российской Федерации», и любое написанное и сказанное слово могло трактоваться как дискредитация. Выход на площадь в черной одежде с белым цветком в руке стал формой высказывания для тех, кто хотел уцелеть, но не мог молчать. В этом робком и одновременно отважном жесте многих женщин выразилась трагедия нашего времени, чувства и переживания многих людей в России.     

Еще до 24 февраля 2022 года Катя Муромцева делала работы, посвященные политическим протестам, но никогда раньше ее образы не были такими конкретными. Все акварели на выставке сделаны по фотографиям, взятым из телеграм-канала Феминистского Антивоенного Сопротивления. И хотя лица на акварелях размыты, скрыты или полностью отсутствуют, за каждой фигурой стоит реальная личность со своей историей, сомнениями, страхом и решимостью, каждая чем-то рискует. Техника, в которой Катя выполнила свои работы, подчеркивает эту уязвимость: «Я рисую на полу, сначала делаю контур карандашом, потом — водные заливки, а дальше в эту заливку я впускаю краску. Нужно быть очень аккуратной, потому что краски любят вытекать. Это как каллиграфия. И я думаю, что это концептуально и формально хорошо работает вместе, потому что бумага сама по себе — это очень хрупкий материал, который легко порвать, и краска которая течёт  — она как бы есть, но одновременно кажется, что она может исчезнуть на следующий день». 

Написанные в такой технике женские фигуры напоминают тени, их легкость и прозрачность перекликается с характером протеста, который часто бывает невидимым. Он напрочь лишен пафоса и внешних проявлений героизма и потому отличается от историй, рассказанных в романтических повестях и жизнеописаниях. 24 февраля 2022 года многие из нас почувствовали себя частью большой истории, и переживание истории оказалось непохожим на ее изучение. По словам художницы, «война — это катастрофа, ее принятие, замалчивание — это и есть банальность зла. Это здесь и сейчас». Несмотря на это, главная интонация акварелей, показанных в Пушкинском доме, — это надежда. Рассказывая о работе над серией, Катя говорит: «Я хотела изобразить надежду и показать, что протест и сопротивление существуют несмотря ни на что, и даже в такой простейшей форме: одеться в черное и выйти с цветком. Я считаю, что этот протест — и есть надежда». 

Вторая часть выставки посвящена политическим заключенным в России. 34 портрета заняли все стены в зале на первом этаже. Это своего рода доска почета, только вместо стандартизированных фотографий на ней живые лица. Они смотрят как будто из другого, лучшего мира, в котором закончилась война и общество устроено демократично. Они выглядят как победители, навсегда оставшиеся в истории и вызывают эмпатию: мы невольно соотносим себя с ними. Одновременно тексты под портретами возвращают нас к реальности. Краткие сведения о человеке, обвинение и тюремный срок: «5 лет колонии за критику войны», «6 лет и 11 месяцев за антивоенные высказывания», «с февраля 2023 года находится в СИЗО», «ей грозит до 10 лет лишения свободы»… Рядом с каждой абстрактной цифрой стоят конкретное имя, возраст, город. Все это производит тяжелый ошеломляющий эффект: все эти люди действительно существуют и прямо сейчас ни за что сидят в тюрьмах. «Это образ страны, которая топит своих лучших людей. И ты чувствуешь, как их душат и уничтожают», — говорит Катя. 

Работая над этой серией, она использовала базы данных «Мемориала», согласно которым в российских тюрьмах сегодня находится больше 500 политических заключенных, и еще больше 1000 человек — под следствием.  «Изначально я хотела нарисовать их всех, все 500 человек. Я читала материалы по делу, их историю… Для меня это документ эпохи. Я сделала 40 с лишним портретов».  Из всех политических заключенных, Катя выбирала тех, кто страдает за антивоенную позицию, почти все они обвиняются по новой статье 207.2 — «за распространение заведомо ложной общественно значимой информации, повлекшее тяжкие последствия». 

Несмотря на то что портреты показываются в Лондоне, все подписи к ним сделаны по-русски. «Я об этом думала много и решила, что буду писать по-русски принципиально, потому что мне хочется, чтобы когда-нибудь в будущем эти работы были показаны в России и чтобы люди в России читали тексты под ними на русском. Это будет знак времени. Эти люди, которые не смотря ни на что сопротивлялись. Я писала на русском с надеждой, что когда-то в России все это изменится и станет возможным показывать там и читать там».