В истории будущей Canary Wharf с самого начала было два парадокса. Во-первых, самим своим появлением этот район, ставший символом успеха тэтчеризма и торжества рыночной экономики в 90-е и 00-е, был обязан государственному планированию, традиционно неприятному всякому честному капиталисту. Во-вторых, когда государственная структура, ответственная за регенерацию района, планировала эту зону, она и подумать не могла, что тут вырастут небоскребы в 30-40 этажей и их заселят крупнейшие мировые финансовые институты. Ее планы были куда скромнее.
Но давайте обо всем по порядку.
Дело было в том, что лондонский порт, когда-то крупнейший в мире, в середине 70-х утратил свое значение и пришел в упадок. Причин было, как обычно, несколько: и распад империи, и разрушение инфраструктуры порта во время Второй мировой войны, и упадок экономики вследствие нее же (в отличие от других стран Европы, Британия не могла выбраться из него долгие десятилетия). И, наконец, развитие во второй половине XX столетия контейнерных перевозок. Новые большие контейнеровозы предпочитали морские порты, а не тесную Темзу.
Ближайшие к порту рабочие районы стали пустеть и постепенно превращаться в трущобы. Картина усугублялась тем, что почти все жилье в этих краях было муниципальное, а еще тут был плохо развит городской транспорт – никакого метро и DLR в те годы и в помине, разумеется, не существовало.
В начале 80-х город решил заняться этой проблемой и основал LDDC – London Docklands Development Company, которая должна была думать над тем, как бы вернуть жизнь, людей и рабочие места в депрессивный Ист-Энд.
С идеями у LDDC поначалу было туго. Они пытались оживлять город, как умели. Так, в 1981 году они перевезли сюда из центрального Лондона главный городской рыбный рынок – Billingsgate Market (и он тут до сих пор работает, хотя в 2022 году объявили, что он переедет в Дагенэм). А также уговорили торговую компанию Associated Dairies открыть на Isle of Dogs первый современный супермаркет. Да, это та самая огромная ASDA возле станции Mudchute – она помнит времена, когда вокруг на целую милю не было ни одного финансиста.
Но все это были лишь точечные успехи, которые в целом проблему не решали. Был нужен более системный подход.
И тогда в LDDC подумали: а что если мы задействуем административный ресурс и создадим тут местный налогово-бюрократический рай? Пусть, предположим, компании, которые сюда начнут переезжать, не будут платить налогов? Так они и поступили: обозначили территорию (West India и Milwall Docks) и объявили: все компании, которые здесь откроются, десять лет не будут платить ни local rates (муниципальный налог для бизнеса), ни land development tax. А еще бизнесменам была обещана 100-процентная льгота на капитальные затраты на строительство новых коммерческих и промышленных зданий (в счет корпоративного и подоходного налога).
Чтобы вы понимали, как это было выгодно: когда в конце 1986 года газета The Financial Times высчитывала, насколько ей будет выгодно перевести свою типографию в Доклендс, выяснилось, что без льгот ей это обошлось бы примерно в 21 млн фунтов, а с действующими льготами – всего в 15 млн.
В дополнение к этому подарочному набору прилагался упрощенный порядок перепланировки существующих зданий. Хочешь перестроить старый портовый склад под мастерскую или офис – пожалуйста, в этом месте нет никаких длительных бюрократических проволочек, бери и делай.
В воображении LDDC рисовалась светлая картина: привлеченные этими приятными возможностями, в бывший портовый район начинают переезжать передовые инновационные компании: компьютерные инженеры, дизайнеры, маркетологи, печатники. И так оно в общем-то и случилось – компании действительно стали понемногу перебираться в Enterprise Zone. Правда, происходило это не быстро, да и бизнес поначалу шел все больше мелкий: к 1987 году сюда переехало порядка 300 компаний, из которых у 250 штат сотрудников составлял менее 13 человек.
Любой давно живущий в Лондоне человек без труда сообразит, что энтузиазму предпринимателей (особенно крупных) сильно мешал вековой стереотип об Ист-Энде как об убогой и печальной рабочей окраине, где порядочному человеку делать нечего. «Чтобы я, потомственный лондонский счетовод, каждый день ездил на работу в доки, а не в Сити? Это очень интересная идея, но я не думаю, что когда-либо отважусь на это», – примерно так бы вам ответил в начале 80-х типичный лондонский клерк, если бы вы спросили его, почему он до сих пор не переехал на восток.
Но, к счастью для Canary Wharf, предприниматели бывают не только лондонские.
Первым иностранным резидентом в Canary Wharf пришел Консорциум североамериканских инвестиционных банков — в 1985 году. Пришел, огляделся и объявил, что природой здесь ему суждено в Европу прорубить окно и построить офисной недвижимости на 8 млн квадратных футов.
Чтобы вы понимали всю дерзость этого заявления: большинство зданий, построенных к тому времени в Enterprise Zone, по площади были менее 100 тыс. кв. футов.
Потом о планах по строительству многоэтажных офисов стали одна за одной объявлять и другие финансовые компании. Что же произошло? Почему они вдруг раз — и захотели переехать? Было ли дело в интересных налоговых идеях LDDC или в чем-то другом?
Во-первых, да, налоговые льготы имели значение. Огромные площади, которые начали строить в 1985-1986 годах, были обусловлены не столько потребностью рассадить работников, сколько возможностью платить меньше корпоративного и подоходного налога (по-русски это звучит громоздко, а по-английски намного изящнее: tax-driven vs occupant-driven). Кто знает, не будь налоговых льгот, здания на Canary Wharf может и не были бы такими высокими.
Тут стоит дополнительно сказать, что в 1986 году правительство Тэтчер обрезало общегосударственные налоговые послабления для бизнеса по всей стране, кроме как раз-таки Enterprise Zones. Вести бизнес стало дороже во всем городе – кроме Canary Wharf. Не удивительно, что число желающих туда переехать возросло.
Во-вторых, важные изменения произошли в Сити. В первую очередь – дерегуляция биржевой торговли (1986), которая в народе получила название «Big Bang». Правительство Тэтчер, верившее в невидимую руку рынка, упразднило ряд ограничительных мер – и Сити, освобожденный в считанные месяцы, стал «великим обратно», вернув себе статус если не главного мирового, то главного европейского торгово-финансового центра. Это не могло не привлечь инвесторов из разных стран мира. Ну а поскольку места для новых офисов на средневековых улицах «квадратной мили» было мало, то они стали искать альтернативу и нашли ее, сами догадываетесь где.
Были и другие факторы. Так, в октябре 1985 года Банк Англии милостиво объявил, что английским банкам отныне не обязательно иметь штаб-квартиру в Сити. К 1990 году сразу несколько организаций открыли свои главные офисы на Canary Wharf. Среди них – Merrill Lynch, Littlejohn Fraser, Price Waterhouse (тогда еще не Coopers) и другие. Также там открылись и до сих пор работают несколько дата-центров, в том числе дата-центр Лондонской биржи.
Наконец, туда переехали сразу несколько лондонских газет, включая The Telegraph (позднее, уже в нашем столетии, она вновь перенесла штаб-квартиру в центр Лондона).
Большинство резидентов Canary Wharf в то время были не британскими по происхождению: это, в первую очередь, канадская фирма Olympia & York (главная башня района неспроста называется Canada Tower), а также компании из Японии, Нидерландов, Швеции, Кувейта. То, что эти края в Лондоне считались мало престижными, американских и ближневосточных инвесторов волновало меньше всего.
Зона налоговых каникул на Собачьем острове просуществовала почти 10 лет и была планово упразднена в апреле 1992 года. После упразднения начались трудности: ее обитатели столкнулись с резким повышением арендной платы. Показательна судьба главного девелопера – Olympia & York, владевшей Canada Tower: она не выдержала финансового стресса и ухода арендаторов и объявила себя банкротом в 1992 году. Однако свято место пусто не бывает: у здания (до недавнего времени – самого высокого в Великобритании) появились новые владельцы, и жизнь не остановилась, а в последующие десятилетия развитие района продолжилось, в том числе за счет строительства жилья для работников здешних офисов, которое уже давно выплеснулось за пределы Собачьего острова и охватило соседние районы – Poplar, Greenwich Peninsula и Canning Town.
В целом опыт создания Enterprise Zone в Доклендс принято считать успешным: благодаря ей в трущобном районе появился деловой центр европейского масштаба, который навсегда изменил эту часть города. А опыт LDDC до сих пор считается едва ли не самым масштабным опытом регенерации бывшего промышленного района не только в Британии, но и во всей Европе.
Когда я впервые столкнулся с лондонским рынком недвижимости, то подумал, что мой предыдущий опыт даст…
Хотя налог на наследство, который наследники должны будут уплатить после смерти владельца фермы, вдвое меньше…
Алиса, давайте начнем c самого начала. Вы получили первое образование в computer science, а потом…
Кингстон – мой первый форпост неразделенной любви к Британии. В 2012 году я приехала сюда на…
Импрессионизм, кубизм, фовизм — Сергей Щукин был одним из первооткрывателей модернизма для русского зрителя. Он…
В своем заявлении об отставке Джастин Уэлби сказал, что он «должен взять на себя личную…