Загрузка ...
Больше полусотни портретов кисти Халса были привезены в Лондон из различных собраний Великобритании, Нидерландов, Германии, Франции и США. Выставка пробудет в Национальной галерее до 21 января 2024, а затем отправится в Амстердам и Берлин.
Франс Халс — одна из ключевых фигур в истории живописи. Без упоминания о нем не обходится, пожалуй, ни один учебник по истории искусства. Современник Рембрандта и Вермеера, он прославился умением изображать веселых людей — улыбающихся, смеющихся, распевающих песни. Градации веселья, передаваемые Халсом, бесчисленны. Его герои смотрят весело, хитро, нежно, растерянно, самодовольно, беззаботно — каждый по-своему. Этот художник как никто другой умеет вызвать у зрителя эмпатию, заразить его радостью и заставить улыбаться вместе с гражданами Харлема XVII века так, как будто они ваши старые знакомые.
О волшебном покорившем зрителя свойстве смеха писал учитель Халса Карел ван Мандер в поучительной поэме для молодых художников «Основы благородного и свободного искусства живописи». Однако изобразить смех и улыбку так, чтобы они были естественными и не походили на кислую гримасу или плач — это очень непростая задача. Несмотря на то что в XVII веке именно смех, его природа и целительные свойства часто обсуждались философами, учеными и писателями, мало кто из художников решался писать смеющихся людей.
Концептуально выставка в Национальной галерее не предлагает новых ключей к наследию Халса и не претендует на актуальность. Она строится по хронологии: открывается залом с с работами молодого художника, подробно выписывающего богатые одежды своих заказчиков, и заканчивается поздними экспериментами, в которых кисть Халса достигала свободы, сравнимой со свободой экспрессионистов. Между этими двумя точками показаны различные грани его искусства: семейные портреты, групповые портреты офицеров и важных горожан, изображения неизвестных простолюдинов: детей, актеров, музыкантов.
Многие безымянные герои картин Халса — участники Харлемского риторического кружка, в который входил и сам художник. Кружок собирался по субботам, здесь читали стихи, пели песни и ставили спектакли. Театральность в целом свойственна работам Хальса. Он любит расшифровать тайные символы или изображать своих героев в активном взаимодействии. Например, Питер Корнелий ван дер Мерш, известный умением высмеивать людей, предлагает зрителю копченую селедку, напоминая о голландской пословице, согласно которой дать кому-то копченую селедку означало раскритиковать.
Кураторы утверждают, что Халс сумел вывести жанр портрета на новую ступень. Его учитель Карел ван Мандер писал о портрете как о второстепенном жанре, уступающем изображениям библейских или мифологических сцен. Портретист, согласно ван Мандеру, лишь покорно воспроизводит то, что видит перед собой, не задействуя знаний и воображения. Портреты Халса нельзя назвать простым воспроизведением модели – в них есть волшебство жизни и остановленного времени. Эта магия важнее имени и биографии изображенного. Раздел, в котором собраны портреты безымянных персонажей из Риторического общества, похож на банкетный зал в разгар торжества: здесь все смеются, зазывающе смотрят и приглашают вас к себе выразительными жестами.
Халс писал портреты очень быстро. Он работал в технике алла прима, то есть не делал подготовительных рисунков, лишь намечал коричневой краской основной силуэт и поверх сразу писал портрет. Он мог быть очень внимательным, выписывая фактуру бархата и тонкий узор кружев, обращая внимание на то, как ткань просвечивает сквозь гофрированный воротник или отражается в золотой цепочке. Но гораздо чаще Халс упускал детали и писал так быстро, как будто его кисть спешила за временем, боялась отстать и пропустить движения непоседливых харлемцев. Эту поспешность легко заметить: на некоторых картинах из-под красочного слоя проступает незакрашенный грунт, волосы, усы, пучок соломы – все написано бегло, почти абстрактно. Точно также абстрактно бывают написаны складки одежды и руки.
Несмотря на свою непосредственность и живость, герои Халса действуют согласно нормам поведения XVII века. Популярной была книга Эразма Роттердамского «О приличии детских нравов», в которой давались инструкции о том, как прилично смеяться, а как недопустимо: «Громкий смех и несдержанное хихиканье, раскачивающее все тело и по этой причине называемое тряской, неуместны. Неприлично, смеясь, издавать ржание. Грубо, когда кто-то широко рот открывает, морща щеки и обнажая зубы, как будто он собака». Действительно, на портретах Халса обнажают зубы только простолюдины и захмелевшие люди, когда на лицах почетных граждан и их жен обычно изображена улыбка. В поучении к молодым живописцам Ван Мандер писал, что если художник изображает влюбленных, он делает их лица дружелюбными и улыбающимися, а когда их чувства особенно пылкие, то можно добавить в краску красного оттенка. Халс умел изобразить улыбку, не искажая лицо, лишь добавив румянец и сделав взгляд веселым и лучистым.
Большая слава пришла к Халсу во второй половине XIX столетия, когда французские художники, выступавшие против сухой академической живописи, узнали в нем своего предшественника. Харлем стал местом паломничества, а в городской ратуше открыли две комнаты с коллекцией голландского искусства и работами Халса в центре экспозиции. Гюстав Курбе восхищался живописью Халса, Ван Гог ставил его в один ряд с Микеланджело, Рафаэлем и античными скульпторами.
Одновременно складывался миф о Хальсе: из его ранних биографий вытеснялись истории о пьянках и подчеркивалась прославленность. Джеймс Аббот Уистлер считал, что сами работы Халса говорят о том, что их автор не мог быть пьяницей и грубияном. Слава художника поблекла в XX веке, когда техническое совершенство, свобода и смелость скользящей по холсту кисти больше не волновали умы. История искусства стремительно неслась вперед, оставив Халса позади, в числе старых мастеров. Сегодня, когда череда художественных революций XX столетия сама стала частью музейного архива, Национальная галерея приглашает нас снова посмотреть на работы Халса. Эти работы говорят с нами на одном языке.
