Загрузка ...
Глава 8. Московский магнат
Пожалуй, никто так точно не описал Сергея Щукина, как Андрей Белый: «Твердеющий, чернобородый, но седоволосый, напучивший губы свои кровавые. С виду любезен: на первый взгляд — не глуп, разговорчив; в общении даже прост, даже афористичен». Особенно точно про выпученные губы и про девиз: «Давить конкурентов!», в переносном смысле, конечно. Кое-кто утверждал, что губы Сергея Щукина окрасились кровью его соперников по бизнесу, а Беверли Кин, наверняка со слов его старшего сына Ивана Сергеевича, пишет, что в деловом мире за упорство и колючесть Щукина прозвали «дикобраз». В светском обществе, напротив, Сергей Иванович был неотразимо любезен.
Александр Бенуа поражался его живописности, оговариваясь, что он «был весь какой-то красочный, искрометный, огненный». Точнее других выразился князь Сергей Щербатов: «Щукин не знает меры, он весь порыв и огонь».
В хозяине фирмы «И.В.Щукин с Сыновьями», сумевшем благодаря невероятной настойчивости перекроить себя, не осталось ничего от болезненного Сережи, чье детство прошло в кругу сестер. Четыре года в Коммерческой академии в Тюрингии окончательно превратили робкого субтильного юношу в элегантного молодого человека, решительно настроенного преуспеть. Пока братья Петр и Дмитрий набирались опыта за границей, а Николай тихо мечтал освободиться от родительского надзора, Сергей два года неотлучно находился при отце, вводившем его в курс всех тонкостей коммерции.
Ощущение некоторой физической ущербности побуждало молодого Щукина отдаваться семейному бизнесу с особенным рвением, воспринимая его как новый вызов, новое преодоление слабости тела; из-за того, что он заикался и был маленького роста, Сергей стремился стать успешней и богаче.
У отца уже не остается сомнений в том, что он заблуждался насчет сына, неожиданно оказавшегося волевым, настойчивым и явно предрасположенным к ведению бизнеса. В 40 лет он становится купцом первой гильдии (братья выше второй гильдии не поднимутся). «За полезную деятельность на поприще отечественной торговли и промышленности» ему пожаловано звание коммерции советника. Возглавляемая им фирма — первая среди российских скупщиков хлопчатобумажных и шерстяных товаров, и в Москве его уважительно величают «министр коммерции».
Фирма «И. В. Щукин с Сыновьями» продает хлопчатобумажные, льняные, шерстяные и шелковые ткани, платки, бельевой и одежный товар, и при этом сама ничего не производит. Щукины контролируют ассортимент крупнейших фабрик Москвы и области, лояльность которых обеспечивается благодаря перекрестному участию в капитале и управлении текстильных мануфактур, банков, страховых компаний. Перечень должностей и званий Сергея Ивановича Щукина говорит сам за себя: почетный гражданин, член Московского отделения Совета торговли и мануфактур, выборный Московского биржевого общества, директор страхового общества «Якорь», член совета Московского учетного банка и Московского купеческого общества взаимного кредита, член правления товарищества ситценабивной фабрики «Эмиль Циндель» и, в довершение, гласный Московской городской Думы.
Днепровская сирена
Всякий уважающий себя купец должен иметь семью, желательно многочисленную, чтобы путем естественного отбора назначить достойного преемника. Сергей обязан жениться, и не откладывая. «Редкая птица» уже выбрана: 19-летняя Лидия Коренева, экзотический цветок, распустившийся на юге, происходила из семьи екатеринославских помещиков, сделавших состояние на донецком угле. Все в ней завораживало — и притягательная красота, и странная погруженность в себя. Огромные чуть с поволокой глаза, печальный взор, точеная фигура — идеальная модель для обожаемых художниками ар нуво наяд и нимф; в одной из «живых картин» — модном развлечении в салонах того времени — она даже изображала Елену Троянскую. А певучий малороссийский говорок прибавлял легкую простонародную нотку к ее сказочному обаянию.
Для обеих сторон это была идеальная партия — родство с состоятельным московским семейством Щукиных льстило богатым торговцам углем из Малороссии. Лидию прочили в невесты Петру, но этот союз не случился. «В 1884 году брат Сергей женился на Лидии Григорьевне Кореневой», — бесстрастно резюмировал Петр Иванович, воздержавшись в своих Воспоминаниях от дальнейших комментариев.
Лидия была очаровательной девушкой, едва вышедшей из отрочества, — Сергей превратил ее в фею. В первое же лето, которое молодая чета провела в подмосковном Кунцево, она поразила дачное общество своей элегантностью. «Лидия Григорьевна была в таком туалете, что мама моментально подумала: “Боже мой, да я же в тряпках”, а я с удовольствием подумала, что только что сняла худые башмаки. Туалет парижский… Описать тебе платье не могу, но шляпа ее была очень высока, с громадным султаном, перчатки, книжка для визитных карточек… были под цвет платья коричневые с темно-желтым, башмаки даже под цвет», — не могла скрыть восхищения избранницей своего кузена Вера Боткина.
Сергей баловал жену, задаривая ее мехами, драгоценностями и парижскими туалетами. Лидия прекрасно пела, любила костюмированные балы, увлекалась античной историей и после одного из многочисленных путешествий в Грецию даже опубликовала эссе Спартанцы. Сцены из древнегреческой жизни, ни одного экземпляра которого, увы, не сохранилось.
Ее супруг тем временем продолжал вести свой обычный спартанский образ жизни. Привычке спать с открытым окном не изменял в любую погоду. Рассказывали, что зимой по утрам его находили в постели под занесенным снегом огромным меховым одеялом, с сосульками на усах. Всю жизнь он соблюдал строгий вегетарианский режим и ежедневно занимался гимнастикой. Год от года Сергей Иванович продолжал опровергать мрачные предсказания относительно его здоровья, звучавшие в детстве. Благодаря редкостной силе воли и выдержке он смог пережить страшные семейные трагедии и сохранить бодрость до конца дней, в то время как многие из его окружения сошли в могилу во цвете лет.
Госпожа Щукина разделяла далеко не все странности и причуды, которые позволял себе муж. Взять хотя бы нежелание обзаводиться собственным экипажем (Андрей Белый вспоминал, что «Щукин держал себя просто, ездил на простеньком “Ваньке”, в набок съехавшем котелке»), а впоследствии — и автомобилем. Но отношения супругов были ровными. Сергей помогал отцу вести дела фирмы, Лидия Григорьевна исполняла свой долг, и на протяжении первых пяти лет семейной жизни рожала чуть ли не каждый год. В январе 1886 года появился на свет их первенец, названный в честь деда Иваном, а за ним — названный в честь деда Коренева Григорий. Родившийся в 1889 году третий сын был наречен в честь отца Сергеем, а появившаяся на следующий год дочь — Екатериной. Внучка станет последней радостью Ивана Васильевича, скончавшегося в том же году. Другие сыновья внуков ему так и не подарили.
Другой мир
После кончины отца бразды правления фирмой берет в свои руки Сергей, «забравший» компанию у старшего брата, жену — у среднего, а дворец — у остальных наследников. На самом деле все вышло по обоюдному согласию: братья уступили ему руководство торговым домом, за дворец Трубецких он расплатился со всеми упомянутыми в родительском завещании сполна, а неромантичный Петр, неспособный превратить жизнь молодой красавицы в волшебную сказку, уступил невесту добровольно.
Семейная жизнь во дворце Трубецких текла размеренно до той поры, пока супруги не решились ее разнообразить: новый глава фирмы мог распоряжаться своим временем и средствами, не опасаясь более родительского осуждения. Оставив четверых детей (старшему сыну исполнилось пять, а младшей дочке год) на попечение нянь и гувернанток, весной 1891 года Сергей с Лидией отправились в путешествие. Поездку в Турцию и Грецию можно было квалифицировать как «деловой туризм»: помимо бесконечного осмотра памятников и живописных красот Сергей Иванович зондировал почву на предмет поставок дешевого текстильного сырья и новых потребителей русских мануфактурных изделий. Из каждого города он отправлял открытки брату Петру, оставшемуся за хозяина. «Пишу тебе из Малой Азии, из города Брусы, древней столицы турков. Тут теперь чудо как хорошо, весна в полном блеске, все в цветении: сирень, жасмин, масса разных цветов, погода стоит ясная и теплая. Кругом роскошная природа».
Взорам путешественников предстали Геллеспонт и древняя Пропонтида, величественные руины Греции с пейзажами, навевающими образы античных богов. Супруги были в восторге: на живописные базары Малой Азии они будут возвращаться еще не раз. «Когда Сергей Иванович надевал феску, все принимали его за турка. Он смеялся, когда нам про это рассказывал. И вообще, он рассказывал о путешествиях так образно и так пылко, что мы себе все так ясно представляли — Афины, Олимпия, Бруса», — вспоминала одна из его воспитанниц.
Через четыре года Щукины вновь отправляются в путь, на этот раз в Египет и Индию — редкое в то время для русских место паломничества. Новое путешествие произвело на Сергея Ивановича куда более глубокое впечатление — сильные эмоции были необходимы ему как воздух почти всю жизнь. Он не знал лучшего способа забывать на время о своих комплексах и утверждаться в стремлении доказывать собственную исключительность.
Почтовые открытки, посылаемые брату Петру, который их бережно хранил, позволяют восстановить маршрут путешественников. «Ночь… до Порта Саида качало ужасно. Потом от Суэцкого канала море совершенно спокойно, и мы пользуемся чудесной погодой. Правда, жара стоит сильная. Зато какое чудное здесь освещение. Вчера мы видели изумительный солнечный закат. Такие были сильные и яркие краски. Особенно хорош был берег Африки. Пароход наш “Каледония” громадных размеров. Точно целый городок. На нем более 500 пассажиров и столько же прислуги и разных служащих. Матросы все малайцы. Так как пассажиры, за исключением нас, одни англичане, то и образ жизни совершенно английский… К обеду все обязательно должны являться во фраках или смокингах».
Сойдя на берег в Бомбее, который в то время был «воротами Индии», чета Щукиных пересекла весь северо-запад страны, посетив Джайпур, Тадж-Махал, Лахор, Дели. Сергей Иванович ехал верхом, Лидию Григорьевну несли кули. «Яркость красок, разнообразие костюмов и типов изумительны… Дома раскрашены прелюбопытными картинами: охота на тигра, битвы, плоды… много пагод… Некоторые с золочеными главами очень напоминают наши церкви. Есть в стиле нашего Василия Блаженного». «Широкие улицы Джайпура наполнены индусами в колоритных костюмах. Постоянно попадаются караваны верблюдов, большие черные слоны магараджи, двухколесные пестро раскрашенные экипажи, запряженные быками с крашеными рогами и хвостами. Все красиво и декоративно, словно попали в совершенно другой мир».
«Бомбей нам очень понравился. Новый европейский квартал отличается великолепными, роскошными зданиями; ажурные балконы и сквозные колонны, несколько напоминает Венецию. Но всего любопытнее улицы в туземной части Бомбея. Каждый дом весьма изящен и живописен. Балконы на них ярко раскрашены, — писал Сергей Петру, который Восток обожал (у него в коллекции были редчайшие миниатюры из Бабур-наме, исполненные в живописных мастерских падишаха Акбара), но дальше Алжира, Туниса и Марокко не бывал. Кулинарные подробности брата особенно интересовали. — На стол в Бомбее жаловаться нельзя. Много разных новых для нас фруктов. Мандарины превосходны, сочны и сладки. Хороши также манго. Очень нежны и ароматны. Масса пород бананов, всех цветов и величины. Очень хорош всюду белый хлеб, в роде нашего ситного (что дают в Нижнем)».
На память супруги сфотографировались вдвоем на слоне. Молодой, счастливый, с горящими от восторга глазами Сергей Иванович и задумчивая, смотрящая куда-то вдаль Лидия, в облике которой было нечто нездешнее. Кроме нескольких семейных фотокарточек и коротких записок, написанных размашистым, неженским почерком, после Л.Г.Щукиной ничего не осталось. Если ее и поминают в связи с мужем-коллекционером, то лишь в качестве роскошного украшения дворца с картинами.
Княгиня Трубецкая продала особняк, как и положено, со всей обстановкой: мебелью, вазами, скульптурами и картинами. Типичный барский интерьер с галереей фамильных портретов и меблировкой в стиле «третьего рококо», если верить двум сохранившимся фотографиям. Поселившись в 1886 году в Большом Знаменском, супруги Щукины решили обустроить его по собственному вкусу. Поскольку страховые описи имущества 1890-х годов до нас не дошли, сошлемся на мемуары современников. Художник Леонид Пастернак, отец автора Доктора Живаго, вскоре приобретший известность благодаря иллюстрациям к романам Льва Толстого, печатавшимся в популярном журнале Нива, вспоминал, что видел собственный рисунок углем, висевший рядом с суриковскими этюдами к Боярыне Морозовой. Кто-то упоминал пейзажи Руфина Судковского, Константина Крыжицкого и Ивана Похитонова, а также сцену из римской жизни Федора Бронникова, украшавшую спальню хозяйки, страстной поклонницы античной культуры. Подобный подбор имен, кажущихся сегодня академичными и навевающими скуку, соответствовал вкусам москвичей начала 1890-х годов, которые разделяли новые хозяева особняка. В начале 1900-х годов картины русских художников навсегда исчезнут со стен и перестанут раздражать коллекционера, напоминая своим видом о нерешительности пойти наперекор общепринятой моде.
Летом 1898 года Сергею Ивановичу исполнится 44. Этот год станет переломным: в нем наконец-то пробуждается доселе дремавший коллекционерский азарт. Брат Петр уже открыл собственный Музей древностей, Дмитрий исколесил Европу в поисках картин малых голландцев. Даже младший Иван, и тот сумел проявить себя тонким знатоком новой французской живописи. Сергей Щукин начнет собирать коллекцию, еще не имея четкого представления о том, из чего она будет состоять.
Купить билет на показ и обсуждение фильма «Сергей Щукин. Роман коллекционера» можно по этой ссылке.
Книгу Наталии Семеновой «Сага о Щукиных. Собиратели шедевров» на русском языке можно заказать в ZIMA Shop.
