«Чтобы было не близко, но все-таки рядом». Алиса Хазанова прочитает повесть Марии Степановой «Фокус» в Лондоне

Когда мне нравится книга, я всегда думаю, кто бы из режиссеров мог ее экранизировать или кто подходит для главной роли. Почему-то сразу подумал об Алисе Хазановой. Вот кто мог бы сыграть в фильме по повести Марии Степановой «Фокус»!  И надо же какое совпадение —  28 и 29 мая в Pushkin House в Лондоне состоятся читки этой повести в исполнении Алисы и в присутствии автора. 

— Мне сразу захотелось эту повесть прочитать вслух, — признается Алиса Хазанова. — Мне повезло, что я знаю Машу и сотрудничаю с ней давно. Я записывала аудиоверсию ее книги «Память памяти». Для меня это было огромное удовольствие. И в спектакле «Последнее слово», которое я играла в течение последних двух лет, звучали ее стихи, ставшие песнями. Поэтому я написала Маше. Она откликнулась. И мы выбрали такой неспешный путь: вначале только читка. Посмотрим, что из этого получится, потом может возникнет другой проект. Мы, конечно, немного сократили текст, хотя он и небольшой, но для чтения на публике требовался более компактный вариант. Мне страшно не хотелось выбрасывать ни одного слова. Но все-таки надо уложиться в два часа. Поэтому с болью пришлось пойти на небольшие купюры. Для меня это всегда странный и магический момент – выход на публику. Как будут реагировать на этот текст? Что почувствуют? Как будут слушать? Для меня это сравнимо только с ощущением первого кинопоказа на зрителях собственного фильма. Страх и трепет!         

Эту странную писательницу М. мы вначале застаем в поезде, везущем ее в какую-то европейскую глухомань. Встреча с читателями, книжный фестиваль или еще что-то в этом духе, куда ей на самом деле совсем и не хочется ехать. И когда выясняется, что поезд никуда не идет, железнодорожники забастовали, а обещанное фестивальными организаторами такси не пришло или потерялось где-то в пути, М. с видимым облегчением переигрывает привычный сюжет. 

Никуда не ехать! Никому ничего не говорить, не отвечать ни на чьи вопросы. Не быть! Только двигаться вперед, не оглядываясь назад. Там еще впереди будет маячить чья-то красивая мужская голова с волосами, собранными в аккуратный хвостик, вся в аккуратных заколках-невидимках. Сейчас такие носят фанаты скейта и серфа. Вначале М. видит эти «заколки» и спортивную спину в вагоне электрички, потом на вокзале, потом в кафе. Еще какое-то время М. будет целеустремленно идти за незнакомцем по какой-то пыльной дороге. Так что в конце концов обладатель заколок не выдержит, резко развернется красивой спиной и, подойдя к ней, спросит, зачем она его преследует? И правда, зачем?

— Мне невероятно близко это состояние потерянности, о котором пишет Мария Степанова. Сейчас я, конечно, уже немножко в другой стадии нахожусь. Но многие из ощущений, описанных в «Фокусе», мне самой понятны. И, наверное, тем и прекрасен дар Маши, что она может эту боль, эти оттенки состояний озвучить и передать в слове. Причем это не очередная декларация, а какие-то точные детали, ощущения, наблюдения, которые ты невольно примеряешь на себя и тут же ловишь себя на мысли: «Да, я знаю, как это бывает! Точно так же было со мной. Я это пережила вместе с Машей, вместе с ее героиней». Поразительное чувство! 

В «Фокусе» много вопросов, на которые не предполагается никаких ответов. Это история не столько про очередное бегство от себя, сколько про череду состояний, выписанных скупо, жестко, бесстрастно, какой-то одной прерывистой линией. Все хмурое, меланхоличное, черно-белое. И клоуны, и люди. И поезда, и улицы. И вечный горький привкус во рту. Вкус чужбины. Горький, горький кофе. Куда ни придешь, надо его зачем-то пить. И в голову не приходит, что можно заказать себе что-то другое. Или не пить его вовсе. Все предопределено. И маршруты, и встречи, и меню. И чемодан на колесиках — единственный верный товарищ. В «Фокусе» есть эпизод, где М. отправляясь на поиски туалета, спускается в подвальный этаж, но при этом не перестает думать, что у нее сейчас наверняка украдут чемодан, оставленный в ресторанном зале. Ну и пусть украдут. Может, тогда она почувствует себя окончательно свободной? Без вещей, без денег, без документов, без ненужных ключей от брошенной московской квартиры. Но никому ее чемодан не нужен, и она никому не нужна. В том числе и парню в заколках, который, как выяснилось, приехал навестить девяностолетнюю бабушку, помещенную в дом для престарелых. Та тоже никому не нужна. Бабушка эта все время порывается покончить собой. Но у нее ничего не получается. Постоянно кто-то мешает. Или спасает. Кому нужна эта бесконечная жизнь? Что делать с затянувшейся старостью, которая всем без исключения только в тягость? Еще один вопрос, на который нет ответа.

— Маша специально приезжает на наши читки из Германии. Конечно, читать, как, впрочем, и играть в присутствии автора – это нелегкое испытание. Но все купюры и сокращения по тексту были произведены с согласия самой Маши. Полагаю, что ей не менее важно, чем мне, впервые услышать, как звучит ее текст на публике. А потом можно будет поговорить с нами. Задать вопросы Маше. То есть само действо в Пушкинском доме задумано нами прежде всего для общения со зрителями. Мне кажется, это тоже очень важно для автора, для писателя почувствовать ответную реакцию . 

В памяти всплывают слова о брезгливой ненависти к зверю, в клетке с которым слишком долго прожила М., или у него в брюхе, как Иона во чреве китовом. Все так! Воздух отравлен, жизнь порушена, ощущение постоянного падения, когда «ты проваливаешься все глубже и глубже, не переставая улыбаться и извиняться». Улыбаться и извиняться — это уже стало чем-то вроде привычки, как по утрам чистить зубы, видеть в зеркале свое мятое лицо или отвечать на эсэмэски с тупыми сердечками. Но как вернуть контроль над своей жизнью? Обо что сейчас опереться? Как вырваться из западни, в которую тебя загнали? И что делать с языком, который как будто одичал и стал вдруг не пригоден для твоего писательского труда?

Для Степановой важно это понять. И ее читателям важно. Не найдя, ничего лучше она выдает… фокус. Отправляет писательницу M. в цирк, где та становится ассистенткой иллюзиониста. По ходу представления ее там разрезают пополам под гром аплодисментов. Смертельный номер. А чем еще и является вся наша жизнь? 

— Трудно поверить, но со мной это тоже было! Много лет назад я снималась в голливудском фильме, где у меня была роль циркачки, которая по сюжету погибает, потому что фокус пошел не так. Я там являлась в памяти главной героини в образе такой сияющей молодой мамы, которая участвует во всех этих аттракционах и фокусах. И в один далеко не прекрасный день меня действительно распилили пополам. Поскольку это был триллер или фильм ужасов, смотреть на это без содрогания было нельзя. Все было снято очень реалистично. Я лежала в этом гробу-саркофаге. Своими глазами я видела пилу, которая в миллиметре проходила от меня, попадая в специальный пазл. А ведь могла и не попасть! В общем то, что описала Маша в главах, посвященных цирковой авантюре М., я испытала на себе.         

Ноги в красных сапогах с хрустом отделяются и отъезжают в другой конец арены. Луч прожектора высвечивает побелевшее лицо М. в хрустальном гробу. Ей совсем не больно и уже не страшно. Но впервые за долгое времени ей, кажется, не все равно, что будет дальше. А дальше ей еще похлопают и наверняка что-то заплатят, а директор цирка, грустный маленький человек в черных очках с понимающей улыбкой скажет: «Ты ведь не румынка… Ты, милая, ex nostris, еврейка, да?»

«И М., называвшая себя в последние месяцы только русской, русской писательницей, носительницей русского языка, с удивлением повторила за ним, что да». И, может, в этом eх nostris — и зашифрован один из вариантов спасения? Ощутить себя одной из «наших», почувствовать свое кровное родство с другими, такими же, как она, изгнанными, потерявшимися, ищущими свой путь на Землю Обетованную. Ведь есть же где-то эта Земля! И туда наверняка можно добраться. Если, конечно, опять не забастуют.

— Я не знаю, выйдет ли что-то из нашей затеи. Пока мы собираем это проект буквально из воздуха, из каких-то неожиданных впечатлений и совпадений. Я вам больше скажу: мы тут поговорили с Машей про наши читки. Выхожу на улицу и вижу, что буквально в нескольких минутах ходьбы от моего дома расположился цирк-шапито. Огромный шатер, весь, в цветных лампочках, музыка гремит… Еще вчера его не было и вдруг он вырос прямо у меня на глазах. Что это, как ни знак: делай «Фокус»!       

…А вот куда уехал цирк в повести «Фокус», мы так и не узнаем. И станет ли М. его догонять – тоже.

Мы расстанемся с нашей писательницей М. на пустыре, где еще вчера звучала музыка, мерцали разноцветные лампочки, толпились люди. И конферансье громовым голосом объявлял: «Смертельный номер… Смертельный номер». А теперь рядом никого, кроме приблудного ничейного пса, севшего в пыль так, «чтобы было не близко, но все-таки рядом».

Заказать книгу Марии Степановой «Фокус» можно в ZIMA Shop.

В Pushkin House в Лондоне состоятся читки повести «Фокус» в исполнении Алисы Хазановой и в присутствии автора книги Марии Степановой. Билеты можно приобрести по ссылке: 28 мая и 29 мая.