Загрузка ...
Москва — это мой город, и не важно, где я живу сегодня и как часто там бываю, она всегда остается моим городом, и говорить о Москве все равно что о себе рассказывать. Я смотрю из окна моей мастерской на Чистопрудном бульваре и вижу Москву, которая была сорок лет назад, когда я там поселился. Она почти не изменилась, и мне это дорого и необходимо. Я не могу анализировать красоту Москвы, ведь Петербург в этом смысле гораздо величественнее, но он не мой город, каким бы прекрасным ни был.
Париж тоже не мой город, хотя я его очень люблю и доволен тем, что здесь живу. Здесь спокойно, хорошо работается. Красоту Парижа люблю, но с определенной дистанции смотрю на дома, улицы, атмосферу, хотя она мне подходит. И днем, и ночью переполненные кафе, где всегда весело, оживленно. Множество кафе есть и в других городах, но такая естественность и легкость бывает только в здесь. Не говоря уже о том, что готическая часть Парижа — моя любимая: прекрасные соборы на грязных улицах, контраст огромный, и город это выдерживал. А следом за Парижем вся Европа стала строить готические соборы. Я пытался делать парижские картины, они выходили фрагментарными, но в последние годы мне удалось выразить Париж таким, как я его вижу, как я его понимаю.
В этих работах есть старые улицы, где хранится атмосфера того готического времени, дома помнят и хранят эту атмосферу, а люди, которые проходят по улице, ничего не помнят, они просто проходят мимо как тени. В этом и есть контраст между улицами, домами, небом и прохожими. Мне кажется, что у меня получилось передать такое настроение, и я этим даже горжусь.
Флоренция — совсем другое. Жить бы я там не хотел ни в коем случае, только учиться. Это как в школу ходить: в школе-то жить не будешь, а ходить надо — ведь учиться необходимо. Флоренция — небольшой город, в котором в течение 200 лет непостижимым образом создавалась особая культура, начиная от Джотто, Данте до Микеланджело и Леонардо — все продолжалось.
Когда туда езжу, я учусь у Фра Анжелико, которого обожаю, может, больше всех. Флоренция умеет хранить свое прошлое, хотя внешне она живая, современная, торговая. Такого воздуха, такой атмосферы я нигде больше не видел. Думаю, Флоренция отличается от других городов.
Скажем, Рим — это барокко. Флоренция принципиально не приняла барокко, тут его нет. Флоренция в этом смысле — антиРим. Она продолжала строить в XVI, XVII и в XVIII веках такие же дома, какие строились в XIV и XV, с такими же карнизами, окнами. Это удивительно, но это так. Флорентийцы верили в свое великое искусство, даже не то что в ренессансное, а проторенессансное, между готикой и ренессансом, такое рыцарское, суровое время. И город суровый, не театральный, а живой и деловой. И тем не менее он хранит эту рыцарскую суровость и величие того времени. В отличие от театральной Венеции, площадь Синьории излучает атмосферу подлинности: так все и было, так все и есть… Мы действительно оказываемся свидетелями чего-то такого, что происходит вокруг нас.
О Флоренции замечательно написал Мандельштам, даже не столько о самой Флоренции, сколько о Тоскане, которая для всех людей, которые любят искусство, в каком-то смысле является родиной. Мы все так или иначе с ней связаны и чувствуем ее первородство, наше происхождение оттуда.
Не сравнивай: живущий несравним.
С каким-то ласковым испугом
Я соглашался с равенством равнин,
И неба круг мне был недугом.
Я обращался к воздуху-слуге,
Ждал от него услуги или вести,
И собирался в путь, и плавал по дуге
Неначинающихся путешествий.
Где больше неба мне — там я бродить готов,
И ясная тоска меня не отпускает
От молодых еще воронежских холмов
К всечеловеческим — яснеющим в Тоскане.
