Дайан Китон: неприкаянная муза

У нее был редкий дар: она совсем не менялась. Какой была в первых фильмах Вуди Аллена, такой и осталась. При этом без всяких заметных усилий и мучительных самоистязаний, как это принято у голливудских див, помешавшихся на том, чтобы остановить время и сохранить свою неземную красоту. 

Справедливости ради стоит признать, что Дайана никогда и не проходила по разряду патентованных красавиц. Она — прежде всего актриса, тем, как говорится, и интересна. Поэтому и время ей было не враг, а скорее сообщник. Никогда она так много и успешно не снималась, переступив разные опасные возрастные рубежи. Камера ее любила. Ее морщинки, задорную улыбку, кокетливые, смешные гримаски — живое пленительное лицо счастливой женщины, принимающей и свой возраст, и свое прошлое, и всю свою жизнь. Когда видишь ее на экране, то не покидает чувство, что она путешествовала по жизни налегке. Без тягостных обременений в виде скандалов, разводов, судебных разбирательств – обязательных спутников любой звездной судьбы.  

Мужчины, с которыми ее связывали романтические отношения, были все как на подбор, фигуры яркие, харизматичные, даже выдающиеся. И Вуди Аллен, сделавший ее звездой своих ранних лент, и голливудский сердцеед Уоррен Битти, снявший ее в своем лучшем фильме «Красные», и Аль Пачино, роман с которым начался на «Крестном отце-1», а закончился спустя двадцать лет на «Крестном отце-3». Но брака ни с одним из них так и не получилось. Почему? Ответ на этот вопрос, долгое время мучавший американские таблоиды, можно при желании отыскать в книге «Then Аgain». Моя версия — слишком умна, слишком независима, слишком иронична. И все-таки книга Дайаны Китон была про другое.

По сути, здесь представлены целых две автобиографии, где доминирующая роль принадлежит матери Дайны, образцовой домохозяйке и верной жене, миссис Дороти Холл. Она всю жизнь мечтала о славе звезды, но так и не поднялась выше титула «Миссис Калифорния». Звездой стала ее старшая дочь, предоставив матери почетную обязанность собирать рецензии на свои фильмы, вырезать из журналов портреты и интервью, жить отраженной жизнью, которая спустя годы обернется грудой самодельных альбомов с любовно выклеенными коллажами, красиво подобранными картинками и броскими, многозначительными заголовками. 

В какой-то момент дочь возьмет все это ветхое богатство в свои руки и с удивлением обнаружит, что ничего про свою мать не знала. Ни про ее талант незаурядной художницы, ни про ее глубинное, беспросветное одиночество, ни про ее тоску от собственной невостребованности и ненужности. За благополучным фасадом идеального американского семейства притаилась драма, тщательно скрытая от посторонних глаз, о которой не полагалось знать даже самым близким. Наверное, это было самое главное открытие, которое сделала Дайана Китон, погрузившись после смерти матери в изучение ее дневников и альбомов. 

В американской культуре принята традиция шокирующих признаний. Многие книги пишутся с обязательным расчетом на то, чтобы потрясти воображение читателей какими-то сногсшибательными откровениями. Как правило, все вертится вокруг инцестов, тайного или явного алкоголизма родителей, домашнего насилия и прочих ужасов, которыми буквально переполнена мемуарная литература звезд. Что правда, а что нет, выяснять их добросовестным биографам. Мемуары Дайаны Китон – на первый взгляд не очень-то коммерческий проект. Ну кому могут быть интересны дневники какой-то безвестной домохозяйки? Все хотят знать подробности про знаменитых любовников, а тут через каждую страницу мама, мама, мама… 

Но Китон никогда бы не заслужила славу самой умной женщины Голливуда, если бы пошла на поводу у массовых вкусов и пожеланий издателей. В своем желании договорить все до конца она куда последовательнее и смелее многих своих коллег. Она не придумывала свой миф, не ошарашивала подробностями. Но просто и без лишних комментариев предъявляла миру эти горестные улики, эти доказательства собственной вины, кровоточащий автобиографический коллаж, где все разрезано, перерезано и склеено по живому. 

Ироничные картинки жизни американской пригородной жизни в Южной Калифорнии сменяются жесткими зарисовками Нью-Йорка конца 60-х годов, тягостные симптомы болезни Альцгеймера, от которой страдала под конец жизни ее мама, чередуются с описаниями приступов булимии, отравившей всю молодость Дайане. «Наша история – меня и моей мамы – это клубок нашего прошлого, который не распутаешь, глядя на подборку вырезок о девушке, которую звали Энн Холл». 

Это имя тоже возникло неслучайно. Во-первых, Холл — девичья фамилия матери. А во-вторых, это самая известная роль в фильмографии Дайаны Китон, за которую она получила Оскар. 

Можно сказать с нее в американском кино началась целая плеяда неприкаянных одиноких нью-йоркских интеллектуалок, исправных пациенток психоаналитиков, экстравагантных любительниц мужских шляп и галстуков. Женский тип, созданный фантазией и любовью Вуди Аллена, вошел в американскую мифологию под именем Энн Холл и навсегда закрепился за самой Дайаной.

Все, что она делала потом в кино, так или иначе имело точку отсчета в виде фильма, ставшего непререкаемой классикой. Как и полагается серьезной актрисе, она пыталась бунтовать. Искала и находила для себя другие роли. Старалась нигде не повторяться. Снималась у больших режиссеров в надежде, что они подскажут, как ей, наконец, выбраться из экстравагантных шляп, галстуков и жилетов Энн Холл. Но такой, как Вуди Аллен, в ее жизни был один. Да и публика желала видеть ее только в амплуа crazy girl, немного чокнутой, странноватой девицы не от мира сего. К слову сказать, у этой странности было много разных оттенков и градаций. Как правило, это была форма защиты от жестокости и абсурдности мира. Так же, как и лучезарная улыбка, – что-то вроде рефлекса на любое уродство или грубость. В кино и в жизни Дайана надевала ее, как маску. И шла дальше, не оглядываясь по сторонам, не прислушиваясь к тому, что о ней говорят за спиной. 

Жизнь показала, что она человек цели и действия. Иначе не было бы ни фильмов, ни ее книги, написанной с настоящим писательским блеском. Тут уж точно у нее нет соперниц. Она такая одна была на весь Голливуд. Надоело сниматься — занялась фотографией. Нет интересных ролей — решила сама стать режиссером и продюсером. 

Когда исполнилось 50, удочерила первого ребенка – девочку Декстер, через три года — мальчика Дюка. Девиз ее жизни звучал так же, как и команда на съемочной площадке, — action! Действовать. Не сдаваться, не сидеть сложа руки в ожидании. Главный, хотя далеко не единственный урок, который выносишь из книги Дианы, бездействие хуже смерти. Мы призваны в этот мир, чтобы исполнить свою главную роль. И если это по каким-то причинам у нас не выходит или получается не очень, то виноваты в этом только мы сами. А чтобы не расслабляться от жалости к себе и своим неудачам, пусть перед глазами будут дневники ее мамы – несчастной и прекрасной жертвы обстоятельств. Ведь любовь не отменяет искренности, а дочерняя жалость — правды. И кто знает, может быть, прочитав ее книгу, пересмотрев новыми глазами ее старые фильмы, мы будем лучше понимать, как жили и зачем страдали вполне благополучные американцы на рубеже ХХI века. Ничего не изменилось со времен чеховских «Трех сестер»! Все те же мечты, печали и страхи. И та же надежда, которая гонит кого-то в Москву, кого-то в Нью-Йорк… 

В одном из своих последних фильмов «5 пролетов вверх» (в российском прокате он называется «Сама жизнь») Дайана Китон снова вернулась в город, с которым связаны лучшие фильмы в ее актерской биографии. Там она опять без устали носится по Манхэттену, как будто и не прошло сорока лет. Быстро-быстро, перебирая тонкими ножками-спичками в черных узких брючках, она спешит, бежит, летит сквозь толпу и ревущий трафик. Невесомая, как бабочка-однодневка, стойкая как андерсеновский солдатик. Кажется, еще немного и она взлетит над толпой, подхваченная морским ветром с Гудзона. Куда? Зачем? Если бы знать.