Загрузка ...
Галина Юзефович – современный классик российской литературной критики. Ее рецензии и обзоры, которые публикует Meduza, считаются лучшим путеводителем по новинкам книжного мира. А короткие заметки в ее личном Фейсбуке воспринимаются десятками тысяч ее подписчиков как путеводитель по здравому смыслу, которого иногда так не хватает в мире образца 2018 года.
Галина Юзефович часто выступает с лекциями и семинарами по всему миру. Недавно она побывала в Лондоне, где журналу ZIMA удалось расспросить ее о культурных связях Англии и России и получить ответ на заветный вопрос: «Что почитать?»
— Дипломатические отношения Британии и России сейчас переживают не лучшие времена, а страдает, как всегда, культура. Вы тоже были расстроены по поводу закрытия Британского совета. Это действительно серьезная потеря для нас? Почему?
— Конечно, это огромная потеря для России и преступная глупость со стороны российских властей. Британский совет был для многих из нас окном в глобальную культуру и одним из сравнительно редких источников безусловного света и добра, поэтому его отсутствие будет очень ощущаться – собственно, уже ощущается.
— Какие из их проектов вам особенно запомнились?
— Лично для меня главное, за что я никогда не устану благодарить Британский совет, – это, конечно, организация визита британских писателей на книжную ярмарку «Нон-фикшн» в 2016 году. Тогда у нас побывало сразу несколько современных авторов первого ряда от Джулиана Барнса до Себастьяна Фолкса. Они встречались с читателями, выступали с лекциями, и, понятно, что без поддержки Британского совета этого всего никогда не было бы. Впрочем, я утешаю себя тем, что Британский совет однажды уже пытались выгнать из России, но тогда ему удалось достаточно быстро вернуться. Надеюсь, в этот раз будет так же. Политические конфликты, как показывает опыт, приходят и уходят, а культурные связи так запросто не выкорчевать.
— Насколько вообще сильны культурные (и литературные) связи между Британией и Россией?
— Мне сложно судить, как это выглядит с британской стороны, но если смотреть с российской, то эти связи определенно очень важны. Английский язык, английская литература, английская эстетика, английский юмор, английский образ жизни – все это сформировало очень плотное пространство культурных кодов, понятных всему миру без перевода, и Россия в этом смысле, конечно, не исключение.
Мы привычно и не задумываясь оперируем образами из «Записок о Шерлоке Холмсе», выражениями из «Гарри Поттера» и всевозможными англоязычными терминами. Словом, Англия проросла в нас глубже, чем мы сами, пожалуй, готовы это признать. Да что там, вот прямо сейчас заглянула в список бестселлеров книжного магазина «Москва»: в первой двадцатке – шесть книг английских писателей.
— Если судить по Фейсбуку, вы всегда находитесь в контексте происходящих событий. Как вы думаете, для людей, которые ориентируются на ваши литературные рекомендации, это важно? И как это в целом влияет на вашу работу?
— Думаю, это важно ровно в том смысле, что критик – это же не просто набор советов, что читать, а чего не читать, но еще и живой человек за ними. Читатель выстраивает отношения не только и не столько с рекомендациями: в первую очередь он доверяет (или не доверяет) личности, образу, голосу. И то, что я определенным образом реагирую на новости, что у меня двое детей, что я преподаю в вузе, что я хорошо готовлю и знаю древнегреческий язык, – все это определенным образом меня характеризует, позволяя читателю себя со мной идентифицировать (или, напротив, понять, что у нас мало общего и, соответственно, мои суждения едва ли будут для него релевантны).
Как это все влияет на мою работу? Сложно сказать. Литературный критик – не вполне профессия, скорее это определенный образ жизни, и я плохо умею отделять себя-критика от себя-человека. У меня к этой комплексной личности есть некоторые вопросы (например, мне кажется, она могла бы поменьше спать), но в целом, думаю, я справляюсь – а значит, все идет более или менее как надо.
— Многие, несмотря на более чем ожидаемые результаты выборов-2018, именно сейчас почувствовали безысходность, особенно в интеллектуально-либеральной среде. Что чувствуете вы?
— Если совсем честно, я ничего особенного по этому поводу не чувствую. Я не ждала никакого иного результата, я не ходила на выборы – и вообще этих выборов как бы нет на моей ментальной карте. Я давно не чувствую никакой эмоциональной связи с нынешней властью. Я очень люблю мою страну, я вполне ощущаю себя русским человеком, но это совершенно не означает, что я готова солидаризироваться с властью, которую я не выбирала и которая на самом деле не учитывает интересов огромного большинства моих сограждан (вовсе не только интеллектуалов и либералов, на самом деле – если бы так). То есть я, честно, не понимаю, что изменилось после выборов. На мой взгляд, все по-прежнему, живем дальше, занимаемся своим делом.
— Был период, когда казалось, что современная русская литература вся обращена в осмысление прошлого — и Улицкая, и Водолазкин, и даже Прилепин. Этот тренд сохраняется? Или направление поменялось?
— Мне кажется, что этот тренд все еще актуален и, боюсь, будет актуален довольно долго. Российская история до сих пор – как прошлое у тяжелейшего невротика: сплошь непроработанные проблемы, непережитые обиды, неинтегрированные травмы. Только-только о чем-нибудь договоримся между собой (например, что Великая Отечественная война – это и подвиг, и трагедия), как тут же выскакивает кто-нибудь и сообщает, что все совсем не так, никакой трагедии, только героизм и славное торжество нашего оружия – и, в общем, всем договоренностям конец, начинай сначала.
Мне 42 года, и только на моей памяти сменились три глобальные концепции истории ХХ века, ну и еще штук пять так, по мелочи.
Надо ли говорить, что в этой ситуации стремление разобраться наконец с прошлым, прийти к консенсусу хоть по какому-то вопросу превращается в аналог расчесывания болячки – мучительно, но прекратить невозможно. И литература понятным образом пытается хотя бы отчасти взять эту миссию на себя, художественными средствами разобрать и проработать что-то в нашем прошлом. Но с другой стороны, нарастает и прямо противоположный тренд – усталость от копания в истории, потребность в книгах, которые бы как-то рефлексировали или хотя бы фиксировали современность. Впрочем, возможно, тут я выдаю желаемое за действительное – я сама ужасно устала от книг о прошлом и с нетерпением жду чего-то свежего, сегодняшнего, про «здесь и сейчас».
— У вас нет сожаления по поводу того, что наши (и ваши) слова в соцсетях становятся таким потоком, который просто исчезает в массе других слов? Многое из того, что могло бы стать книгой, рассказом, эссе, просто растворяется в пространстве?
— Знаете, я очень легко пишу, поэтому подобного рода скупердяйство мне категорически чуждо. Ну растворилось – велика беда, еще напишу. К тому же, мне кажется, что даже в таком эфемерном виде от моих слов бывает толк. Например, иногда какая-то хорошая, важная книжка по тем или иным причинам не влезает в мой обзор (например, это не новинка), а напишешь про нее буквально три предложения в Фейсбуке, и кто-то, глядишь, про нее узнает и тоже прочтет. Мне не жалко, а человеку польза.
— Люди, долго живущие за границей, уже не очень понимают современную российскую литературу. Как бы вы ее для них охарактеризовали? И на что им ориентироваться в выборе книг? Кто точно в списке must read в последние несколько лет?
— К сожалению, надежных и универсальных ориентиров в сфере русской литературы нет не только у людей, живущих за границей, но и у тех, кто живет в России. Поэтому и совет общий для всех, кто хочет быть в курсе всего важного и интересного, происходящего сегодня в литературе: подпишитесь на десяток людей, систематически пишущих о книгах (выше всего их плотность сейчас в Telegram), следите за их рекомендациями, и постепенно найдете среди них «своих» советчиков – тех, чьи вкусы совпадают с вашими.
Если же говорить об относительно свежих книгах, которые, на мой взгляд, нельзя пропустить, то список будет примерно такой: «Июнь» Дмитрия Быкова, «Заххок» Владимира Медведева, «Памяти памяти» Марии Степановой, «Петровы в гриппе и вокруг него» Алексея Сальникова, «Текст» Дмитрия Глуховского. Вот мой список фаворитов за прошлый год, а совсем скоро нас ждет новый роман Гузели Яхиной – его я жду с особым нетерпением.
— Для многих мигрантов главная проблема – сохранение языка в семье. Но те книги, которые они сами читали в детстве, могут быть не интересны современным детям. Что из современной отечественной детской и подростковой прозы вам нравится?
— Я почти не пишу о детской литературе, а мои собственные дети уже выросли из специфически детских книг, поэтому я не то чтобы особый знаток в этой области – читаю от случая к случаю. Из того, что нравится мне самой, хочется отметить детские стихи Маши Рупасовой – они ужасно милые, одновременно и современные, и по-хорошему консервативные и при этом годятся для совсем маленьких.
Детям постарше будут интересны, я думаю, повести Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак, мои любимые у них – это «Время всегда хорошее» и «Гимназия № 13». Совершенно очаровательная подростковая книга Юлии Кузнецовой «Первая работа» – мне кажется, она удивительно интернациональная и будет понятна любому подростку, где бы он ни жил.
Если вам хочется, чтобы ребенок хотя бы примерно представлял, что случилось с нашей страной во времена сталинских репрессий, то я бы посоветовала книгу Юлии Яковлевой «Дети ворона»: она одновременно правдивая и нетравматичная для маленького читателя. Мои дети сравнительно недавно открыли для меня замечательный исторический роман Константина Сергеенко «Кеес Адмирал Тюльпанов» – одновременно познавательный и захватывающий. Ну и совершеннейший must have, на мой взгляд, «История старой квартиры» Александры Литвиной и Анны Десницкой – это почти комикс, книга в картинках, рассказывающая о событиях ХХ века через историю одной семьи и ее повседневного быта.
Где самые интересные статьи? У нас в Телеграме: t.me/zimamagazine
Фото: Алина Агаркова